В монастыре сегодня 28 насельников. Есть 12 мест для трудников. На вопрос: «Как можно прийти в монастырь?», отец Кирилл отвечает: «Чтобы просто потрудиться, нужно позвонить благочинному, сказать: я прихожанин такого-то храма, хочу приехать к вам, пожить. Сроком на такое-то время. Приезжайте, если есть места. Бывает, что мест нет».
– А если человек хочет остаться навсегда, принять монашество?
– Ну, во-первых, он должен быть воцерковлен. Монастырь – это же не социальная гостиница. Не социальное учреждение. Не центр реабилитационный. Сюда же люди приходят для чего? Ради покаяния. Именно покаяние лежит в основе монашества. Если кто-то по другим причинам приходит, они потом уходят. Рассуждения о том, что в монастырь приходят несостоявшиеся люди, они неправильные. У нас все состоявшиеся. В миру все состоялись. Поэтому, если кто-то думает, что сюда неудачники какие-то приходят, он ошибается.
Да есть люди, которые сюда в 21 год пришли. Но они были воцерковлены, в воцерковленных семьях жили. А когда приходит человек со своим «просто я хочу», а для чего? А его социальные проблемы сюда пригнали, понятно, его могут и не взять вообще. Потому что, повторюсь, у нас не социальная гостиница. Хотя помочь могут.
В монахи приходят по большому счету, кого Господь призывает сам, кто откликнулся на это. Расскажу, как один человек пришел к монашеству. Он был воцерковленным, жил в миру, читал Евангелие. И вот он читает: что толку, если ты приобретешь весь мир, а душу свою погубишь. Вот эта фраза и подтолкнула его пойти на монашеский подвиг.
– Я был на Валааме и видел там столько паломников и экскурсий, что некоторые монахи уходят в скиты, чтобы люди их не беспокоили. Конечно, монастырь живет за счет этих паломников, но люди-то уходили в монастырь ради уединенной молитвы, а не общения.
– Сейчас монастыри некоторые стоят на общественном служении. И наш монастырь тоже. У нас подворья есть. Мы не скитяне. Свое хозяйство у нас. Мы вот так живем, далеко не подвижнической жизнью. Так и на Валааме. У них центральный монастырь поставлен на общественное служение. Соответственно, туда открыт доступ всем. И мало того, что туда паломники приезжают, там еще туристы. А туристы и паломники – это разные вещи.
Настоятель монастыря иеромонах отец Кирилл
Туристы приезжают больше поглазеть, поснимать. Бегают за этими монахами, чуть не в келью заглядывают, посмотреть их быт там, и те кто там оставлены, они стоят на общественном служении. Общаются, что-то говорят, картинку создают.
– Вы сказали, что ваш монастырь тоже находится на общественном служении. В чем это выражается?
– У нас есть подворья, в которых мы служим. В Шарапе, в Петровском, в Верх-Чике, в Красном Яру. Это же общественное служение. Священники служат там, окормляют население, прихожан этих храмов, к нам паломники приезжают из каких-то храмов централизованно. Вот это есть общественное служение, работа с населением, то есть мы не скитяне.
Икона Божией Матери Иверская
– У вас нет скитов?
– Нет. Вот взять Оптину Пустынь. Сам монастырь тоже находится у них на общественном служении. Паломники приезжают. Но у них есть скит. То есть часть людей, которые достигли уже какой- то духовной жизни, которым нужен другой образ жизни, шаг в духовном развитии. Нельзя же стоять на месте. И они уходят в скиты. Туда вход воспрещен вообще всем.
– Я правильно понял, что если захочу прийти к вам в монастырь и принять монашество, вы меня не возьмете?
– Нужно быть сначала воцерковленным человеком, потрудиться при церкви, принять какое-то церковное послушание, пономоря, еще что-то. Вас же кто-то должен отправлять, священник какой-то, духовник. Как можно прийти в монастырь, если в миру не было духовника, такой человек практики церковной жизни не имеет вообще никакой.
В монастырь приходят люди воцерковленные, которые в миру имели духовника, и священник, видя стремление человека стать монахом, может поручиться хоть как-то за него. Брали мы невоцерковленных, чтобы не обидеть просто человека, ни один не остался. Сами уходили. А с чего начинается? С «я хочу». А на чем основывается это твое «хочу»? На крыльях эйфории какой-то приходят. Получили монашеские одежды, то есть удовлетворили свою страсть, и все. На чувственной волне пришли люди к монашеству и быстро отошли. Погибли. То есть ты давал обет? Давал. Осознанно? Осознанно. Поэтому и искус проходили раньше.
– Но есть же какие-то ступени в монашестве. Стать послушником, например.
– Первый шаг– это стать прихожанином своего храма, чтобы священник вас знал. Вот я поехал в один монастырь, просто пожить, потом в другой, нужно же еще монастырь найти по складу своему. Монастыри разные. Вы приедете в монастырь, который на общественном служении, а вам это не понравится. А другому, наоборот, скит не нравится.
– Я слышал, что Патриарх назвал ваш монастырь кузницей кадров. Что он имел в виду?
– Ну, наверное, то, что из какой-то деревни там вышло семь епископов. Даже Оптина Пустынь столько не дела. (отец Кирилл назвал всех семерых епископов, вышедших из Козихинского монастыря, – прим. авт.).
– Какое хозяйство у монастыря?
– Обычный набор. Пасека, коровник, курятник. Пруд есть. Три лошади, огород. Обычный набор любого монастыря. Олень еще есть, как в зоопарке. Покос у нас есть свой, земли маленечко. Коровам надо же и пшеничку посадить, овес.
В хозяйстве монастыря есть даже олень
–Техника?
– Ну да, не очень мощная. Тракторы «Беларусь», комбайны «Нива».
– Сами монахи работают?
– Нет, сейчас уже нет своих сил. Есть рабочие. Раньше девять человек своих было, занимались полями. Монахи, послушники сами на тракторах, на комбайнах работали.
При возвращении из монастыря я заметил на обочине шоссе голосующую женщину. Остановился. Она села, и мы разговорились. Она сказала, что ее зовут Татьяна и что живет в Козихе. И без моих вопросов заговорила о монастыре:
– У нас очень хороший монастырь. К нам даже из города приезжают детей крестить. Наверное, потому, что монастырь за крещение денег не берет, хотите, пожертвуйте, сколько можете и сколько не жалко. А по воскресеньям, после службы, всех кто был на ней, кормят в монастырской трапезной. Очень вкусно. Я слышала, был случай, человека ограбили, он остался без документов и денег, так в монастыре ему помогли. Хорошо, когда в наше время есть такой остров добра. Правда?
–Да, – согласился я.
А когда доехали, отказался брать у нее деньги, хотя она настаивала. Мне просто не хотелось, чтобы на мне заканчивалась территория этого острова.
Опубликовано в «Ордынской газете» №16 от 15 апреля 2020 года
