К восьми часам утра на площадь Свердлова перед зданиями обкома партии (ныне художественный музей) и облисполкома собрались на митинг массы новосибирцев. В девять часов утра яблоку негде было упасть: сто пятьдесят тысяч человек заняли не только саму площадь, но и все свободное пространство вокруг, растянулись по Красному проспекту.
Первый секретарь Новосибирского обкома ВКП(б) М.В. Кулагин только успел произнести слова: «Долгожданное свершилась!» - как его голос утонул в восторженных криках. С трудом Михаил Васильевич продолжил речь: «Дорогие товарищи, друзья, деды, отцы, матери, сестры, жены, дети, героические труженики, славные сибиряки! В этот незабываемый исторический день поздравляем вас с победой. Крепко жмем трудовые ваши руки, крепко целуем каждого из вас…Сибиряки с честью вынесли на своих плечах тяжесть Отечественной войны, с честью выдержали экзамен. Сибирь в дни войны стала, а если понадобится – будет и дальше могущественным арсеналом Красной Армии. Сегодня на нашей улице праздник. Торжествуй и славь победу, народ-победитель!»
Вот некоторые воспоминания наших земляков о том дне, которые можно отыскать в открытой печати.
Директор училища №2 (в дальнейшем – училище имени Покрышкина) Е.И. ЕРУСАЛИМЧИК:
- В ночь с 8 на 9 мая 1945 года я услышал какой-то шум в коридоре. В дверь моей комнаты стучали. Я выскочил в коридор и замер от неожиданности: весь коридор был заполнен ребятами. Что-то случилось? Замполит Куприянов подошел ко мне (он в ту ночь дежурил) и сказал: «По-бе-да!». Обхватил меня за плечи, прижал к себе, и я увидел, как у него полились слезы… Все кричали «Ура! Победа!», обнимались и целовались. Решили немедленно поднять всех ребят в общежитии, надеть парадное обмундирование, построиться в колонну и пойти с оркестром и знаменами на станцию Кривощеково. Когда мы через переходной мост прошли на станцию, подошел поезд – тогда его называли «передача», который мы взяли штурмом и поехали на правый берег города. Вышли на станции «Мостовая», построились и с развернутыми знаменами, с оркестром шли через весь город. Улица была запружена народом, все ликовали, нас встречали возгласами «Ура!». Пожилые люди подходили к нашим ребятам и целовали их. О многом я передумал в тот день, я готов был обнять каждого. Сила необъяснимого счастья и память обо всем прожитом и пережитом подытожила целый кусок жизни. Какой жизни!
Когда мы строились около училища, я слышал восторженный шквал счастливых возгласов, которые неслись со всей территории завода «Сибметаллстрой». Около проходной играл заводской оркестр, люди обнимались и плакали. Многие были под хмельком, но ничто не омрачало всеобщего счастья. Колонна наша шла с песнями. К ней присоединялись разные люди и шли с нами. Два раза прошли по Красному проспекту, потом повернули к главному вокзалу и снова поездом возвратились в Кривощеково. Занятий в тот день не было. Вечером в клубе пели, танцевали и уже думали о будущем – о счастливом будущем!
На «Сибметаллстрое» в тот день во всех цехах, на заводских площадках, у ворот проходной организовывались многолюдные митинги. Гремело из конца в конец могучее «УРА!», многотысячный коллектив ликовал.
Писатель, старший сержант, лауреат премии имени Гарина-Михайловского Геннадий ПАДЕРИН:
- Пришел май. Главной темой всех разговоров – на работе, дома, на улицах, в кинотеатрах – были сообщения Совинформбюро. Ко сну отходили в сопровождении баритона Юрия Левитана, день ото дня набиравшего торжествующую высоту, с его аккордами и просыпались.
И вот он – пик: «Говорит Москва…»
Скорее на улицу, к людям, поделиться радостью с теми, кто пропустил трансляцию! Но нет, таких не существовало. Улицы заполонились толпами по-летнему одетых ребятишек, женщин, стариков, солдат, парней, скакавших на костылях в госпитальных фланелевых халатах, из-под которых белели гачи подштанников. Молодежь смеялась и пела, старики плакали, появились гармошки и гитары, трофейные аккордеоны, начались танцы.
Почему-то многих, как и нас с женой, охватило необоримое желание двигаться, переходя от группы к группе и обмениваясь поздравлениями с такими же ошалевшими от избытка чувств людьми. На ликующее столпотворение удивленно пялились неумытыми окнами автобусы, которые остались без пассажиров и водителей там, где их застал голос Левитана.
Дома ждала госпитальная бутылка спирта, предназначавшаяся для обработки ран – они обошлись без роскошества, довольствуясь риванолом. Подъехал братишка жены, позвали соседей, содвинули граненые стаканы и алюминиевые кружки, и 76-летний Петр Петрович Поливин, которому в этот день разрешили не являться на службу в управление железной дороги, предложил цепляющимся за остатки зубов голосом:
- За тех, кто не дошагал!
Комсорг Мария Андреевна ДЕМЧУК:
- К 1945 году я была комсоргом шести энергоцехов 179-го комбината. Уже два года жила в общежитии по адресу Станиславского, 3. В то время это было одно из лучших зданий в районе. К весне сорок пятого все понимали, что победа уже близка. Получилось так, что 8 – 9 мая я помогала начальнику участка - вскапывала землю в районе Малого Кривощекова под картошку. За эту помощь я должна была получить два ведра картошки.
Очень сильно устали, возвращалась – еле ноги передвигала. И когда я подошла к подъезду общежития, то поняла, что-то произошло: общежитие ходило ходуном. Там уже была неописуемая радость. На нашем этаже жил начальник 18-го, литейного, цеха Липкин, так его без всяких стеснений облили водой от радости. И он этому не обиделся. Кто был на территории завода, говорили, что позволили угоститься спиртом, и получилось, что 9 мая превратился в выходной. Весь народ высыпал на улицы – плакали от счастья, незнакомые люди обнимались, смеялись…
Работник комбината №179 Анатолий Ефимович БОВТРУЧУК:
- На заводе спирта было ужасно много. Когда окончилась война, объявили Победу, радовались все, начальство приказало выкатить к проходной несколько бочек спирта и всем подавали… В войну здорово сработали – и теперь вроде как премия получилась спиртовая для всех отличившихся. Вызываю к себе, наливаю спирт - и подаю. Условие одно – пей, но не попадайся. И загудели мужики по полной, о работе в этот день уже никто не вспоминал… Радовались, конечно, смеялись, обнимались.
Полковник в отставке, поэт Иван КРАСНОВ:
- Апрель 1945 года застал меня в Австрии. Ночью восьмого и утром девятого мая мы из всех видов личного оружия палили в небо – салютовали Победе. Словами это описать невозможно. Многие в эти дни писали письма на родину – родителям, братьям, сестрам, невестам. Воины торопились сообщить, что они живы и скоро вернутся в родные места.
Запомнились мне и дни возвращения наших полков на родину. Многие подразделения двигались на автомашинах, а стрелковые части нашей дивизии шли пешком. И никто на это не пенял. Проходя по городам и селам, батальоны принимали бравый вид и чеканно отбивали строевой шаг. Военные оркестры заблаговременно выезжали по маршруту колонн и встречали личный состав музыкой в центре очередного городка или поселка. По улыбкам и аплодисментам местных жителей нетрудно было понять, что наше возвращение с войны – праздник и для австрийцев, и для мадьяр, и для румын.
И еще запомнилось: наша танковая колонна с пехотой на броне, а на головной машине – танкист со скрипкой. Вскоре, на одном из привалов, я написал об этом свои первые стихи.
День Победы…
Он так и запомнился мне:
Громом танков,
Стожками цветов на броне,
И танкистом
С широкой рязанской улыбкой,
Светлой саблей смычка
Колдовавшим над скрипкой.
Голос скрипки…
Он вряд ли был слышен кому,
Да и в музыке
Не был солдат корифеем,
Но была эта скрипка завидным трофеем:
Ее в Вене
Австрийцы вручили ему.
Гулкий танковый гром
Первым громом весны
Оглашал после битвы Европы дороги.
И танкисты,
Покончив с делами войны,
Вылезали из люков,
Как добрые боги…
Военный парад в Новосибирске 9 мая 1954 год
Комсорг батальона, писатель Анатолий НИКУЛЬКОВ:
- В день капитуляции Германии наш отдельный батальон стоял в поселке со смачным названием Бардагон, затерянном в сопках между городами Свободный и Благовещенск.
Был сияющий солнечный день, жаркий по-летнему, какой нечасто бывает в начале мая в довольно суровом климате Приамурья. Много позже я узнал, что и в Новосибирске день 9 мая празднично сиял по-летнему. И Москву солнце заливало победно. Будто сама природа над всей гигантской страной распростерла свое благословение.
У всех советских людей, у фронтовиков и тыловиков, господствовало одно чувство, одно ликование: Победа! Лютый враг уничтожен, четырехлетние мучения кончились, наступает мирная жизнь без конца! Как писал впоследствии Твардовский: «Как будто за спиной осталась и впрямь последняя война».
Мы, дальневосточники, конечно, тоже ликовали. Но ликование совершенно четко сплеталось с таким чувством: «Ну, наконец-то и наш черед!» Спросите любого дальневосточника, и он подтвердит, что это чувство какой-то торжественной озабоченности и даже облегчения в ожидании наконец-то наших боев превалировало над праздничным чувством победы.
В сознании пробивалось невысказанно: «Ну, какая же это победа, если японцы не разгромлены, если их гарнизон как торчал, так и торчит как раз напротив Благовещенска, через Амур, в городе Сахаляне».
Я совершенно не помню, был ли в гарнизоне митинг в честь Победы, какие-либо политбеседы в подразделениях. Скорее всего – нет, ибо я как комсорг батальона обязательно участвовал бы в их организации. Но зато помню, как замполит батальона капитан Чистяков вызвал парторга и меня, и мы втроем стали вырабатывать лозунги, мобилизующие на войну. Помню, в спешке родился такой призыв: «Разгромим японских империалистических врагов!» Сначала он понравился нам лаконизмом и энергичностью. Однако потом мы засомневались: японские враги – это можно понять как враги Японии, то есть мы сами.
Все-таки, в ожидании официальных лозунгов из политуправления 2-й Краснознаменной армии, в состав которой входил наш армейский батальон, мы в нетерпении вывесили на стенах казарм собственное уточненное сочинение: «Разгромим империалистическую Японию!» Этим актом завершился для нас день Победы.
Ровно через три месяца, как обещал Сталин Рузвельту и Черчиллю, день в день – 9 августа 1945 года началась последняя битва Великой Отечественной войны. Наш батальон, в составе 2-го Дальневосточного фронта, форсировал Амур на катерах и мониторах Зейско-Бурейской бригады Амурской флотилии. Было это у села Константиновское, недалеко от Благовещенска. Предварительно ровно в ноль-ноль на 9 августа город Сахалян (теперь Хейхе) и укрепрайон возле него были густо накрыты «Катюшами».