Синдром Бугакова

А он устанавливает на этой дистанции рекорд за рекордом, а в ответ на неизменно-восторженные вопросы журналистов «А как, почему это у вас получается?!» сердится: «Потому что больной! Работой этой больной, хозяйством, людьми…»

Если признают когда-нибудь врачи такую болезнь, ее обязательно назовут его именем. Синдром Юрия Федоровича Бугакова.

Судьба, подвластная характеру
У Юрия Бугакова с детства не было повода обижаться на излишнюю жалостливость судьбы. Старший сын в многодетной рабочей семье, он в тринадцать лет остался без отца, умершего в 1951-м от фронтовых ран. Чтобы помочь матери, он вместо восьмого класса пошел работать на фабрику, учеником печатника. Трудно было невероятно, но слабины не давал.

Легче стало, когда через пять лет семья переехала поближе к земле, в Ордынский район. Купили корову, поросенка, птицу — зажили не только зарплатой, но и своим хозяйством. Потом была служба в армии, работа водителем, корреспондентом районной газеты, инструктором райкома партии, учеба в вечерней школе и на заочном отделении Новосибирского сельскохозяйственного института. А потом... Потом свое слово сказала госпожа Судьба.

Знал бы кто, что не хотел 30-летний Юрий Бугаков ехать на работу в колхоз «Большевик»! И это притом, что жизни своей вне села и сельскохозяйственного производства он тогда уже не представлял. И с Ордынским районом, работая в редакции местной газеты и в райкоме партии, познакомился хорошо.

Но именно «Большевик» казался без пяти минут выпускнику сельхозинститута каким-то неказистым и неустроенным. Совершенно не сравнимым с некоторыми другими хозяйствами Ордынского района. С целинным «Пролетарским», например, или 212-м совхозом, где были и новые дворцы культуры, и уличное освещение, и вызывающие зависть гостей из глубинки асфальтовые дороги.

«Большевик» такими роскошествами похвастаться не мог, хотя по производству и тогда был одним из лучших хозяйств района. Не было тогда в колхозе и ни единой квартиры для приезжих специалистов. Покосившаяся столовая, бараки, тесный колхозный клуб — вот и вся его тогдашняя «социалка». Не до нее было первым двум руководителям, когда поднимали колхоз из бескормицы и «безденежных» трудодней.

И все-таки, когда секретарь Ордынского райкома КПСС предложил Бугакову поехать в «Большевик» секретарем партийной организации, он согласился. Есть работа, значит, должен найтись и работник. Почему бы не он, Юрий Бугаков? А трудности… Их ли бояться при его-то характере?

В «Большевике» Бугакова, как и ожидалось, выбрали секретарем партийной организации, а председатель Иван Яковлевич Овчаренко сразу же предложил быть еще и его заместителем. То есть заниматься «новенькому» предстояло не только партийными, но и производственными делами. Колхозники голову ломали: как это получилось у нового парторга, да еще такого ершистого, так быстро сработаться с председателем?

До Юрия Федоровича в «Большевике» было восемь секретарей партийной организации, но ни один не смог поладить с Овчаренко. Что-нибудь, да не срасталось. А тут — плечо к плечу — три года вместе. Мало того, когда Овчаренко предложили должность начальника областного управления сельского хозяйства, он согласился только с условием: председателем колхоза после него будет Бугаков.

Штрихи к портрету
На первых порах, когда пришел Юрий Федорович в «Большевик», массового рабочего энтузиазма, мягко говоря, не наблюдалось. При этом дисциплина была нормальная. Тогда почему-то принято было ссылаться на «сближение» города с деревней и на Конституцию: страда не страда, а работать надо восемь часов, как на заводе, и всё, никаких вопросов. Какие восемь часов, возмущался парторг, мы же хлеб потеряем! Так оно и получилось: в 1971 году хороший был урожай, но две тысячи гектаров в валках осталось под снегом.

Жалко, но вроде бы ничего не поделаешь. Овчаренко тогда собрался и уехал в отпуск, «на хозяйстве» оставил зама-парторга. А тогда традиция в колхозе была (и сейчас сохранилась) — в праздники председатель или тот, кто его замещал, обязательно проезжал по производственным участкам, поздравлял людей. И вот 7 ноября Бугаков сел в машину и отправился в путь. Приехал на четвертую ферму, всех поздравил, а потом предложил бригадиру Николаю Ефимовичу Свистунову съездить в поле, посмотреть, что и как.

Морозец в тот день стоял почти зимний, да еще и с ветерком. Комбайны, разумеется, уже разукомплектовали. Приехали в поле, а там валки лежат абсолютно сухие, аж хрустят. Слушай, предложил Бугаков Свистунову, давай молотить. Тот в ответ: ты что, с ума сошел? Кто же молотит по снегу?

Убедил-таки Бугаков бригадира попробовать снежный обмолот. В первый же день бригада запустила на обвал пятнадцать комбайнов! Потом ещё. В итоге в поле вышло около тридцати комбайнов. Кабин у них тогда не было, механизаторы работали в шубах, шапках, рукавицах-шубинках... Тысячу гектаров успели обмолотить до снегопада, две тысячи тонн зерна спасли.

Уйди сейчас Бугаков в отпуск при тех же обстоятельствах, сумеет ли кто-то в его отсутствие сотворить нечто подобное? На этот вопрос ирменцы отвечают по-разному. Но большинство считает: навряд ли. Это же какая ответственность! А ответственность, всем известно, штука тяжелая. Не каждому по плечу. Далеко не каждому. Потому Овчаренко, уходя на повышение, и сделал ставку именно на Бугакова. Знал — этот выдержит.

Много есть в «Ирмени» такого, о чем в других хозяйствах не мечтают. За последние годы колхоз приобрел много новой техники, в том числе широкозахватный агрегат для гербицидной и фунгицидной обработки посевов. Когда-то на химпрополке и борьбе с заболеваниями растений работал 21 человек. В нынешнем году с этим справились двое. На посевной задействованы тракторы John Deere. Расклад приблизительно тот же: вместо 15 человек в две смены работают два. Комбайны немецкие Klaas и наши «Доны» — тоже, по мнению Бугакова, неплохие.

Но бугаковская команда тем и отличается, что колхозные специалисты беспрестанно придумывают что-то новое, свое. И председатель признает за ними право принимать самостоятельные решения. Потому и богата идеями работа ирменских специалистов, что они уверены: все толковые предложения будут выслушаны, приняты и реализованы. Что же до принципа единоначалия, то его в «Большевике»-«Ирмени» никто не отменял. Мало того, все — за. Тем более что сам Юрий Федорович не только по работоспособности, но и по части идей и нововведений даст сто очков вперед любому из своих специалистов. Холодное содержание телят, глубокая подстилка в коровниках, озимая пшеница — это всё его предложения, результатами которых стали практически стопроцентная выживаемость молодняка, резкое снижение заболеваемости животных и рекордные урожаи. Такая в колхозе «руководящая линия».

Застой не для таких людей…
Начало председательства Бугакова — 1972 год. И этот, и последующие полтора десятка лет принято называть «эпоха застоя». Вот только ирменцам подобной терминологии, наверное, никогда не понять.Какой же это застой, если «Большевик» за эти годы вдвое увеличил производство молока и мяса? И отнюдь не за счет «вкачивания» средств, потому что и производительность труда в колхозе была в два с лишним раза выше средней по области.

Чем и как это давалось? И умом, и трудом, и характером. Мало кому пришлось выдержать столько начальственной критики, сколько Бугакову в первые десять лет председательствования. Потом, правда, поутихли, когда поняли — этот не гнется. За что критиковали? За всё хорошее. Сейчас и представить трудно, что взятое «Большевиком» направление в животноводстве — на полное поглощение голштинской породой сибирского черно-пестрого скота — называли не просто ошибочным, а вредительским!

Другой бы махнул рукой на всё, покивал послушно и… где была бы сегодня выросшая из «Большевика» «Ирмень»? И была бы вообще? А Бугаков вместе с сибирскими учеными продолжал начатое дело: покупал семя от лучших производителей; завозил породистых осемененных телок из Голландии, Польши; ежегодно выбраковывал (ох и получал за это «сверху»!) пятую часть дойного поголовья.

Раздражали почему-то многих высоких руководителей и сами принципы работы молодого председателя. Прежде всего системность. Системность во всём — от общих направлений развития колхоза до мельчайших деталей повседневной работы. С самого начала своей человеческой и председательской судьбы Бугаков был и сейчас остается противником любой однобокости. Не может быть, считает, ни в чем ничего отдельного. Ни в жизни, ни в работе.

Отсюда и путь, по которому шел по жизни и вел производство Бугаков. Отсюда и принципы его работы. Если развиваться колхозу, то по всем трем направлениям — полеводству, животноводству и социальной сфере. Если наращивать производство, то так, чтобы технологичность, продуктивность и заработная плата не урезали, а усиливали друг друга. Если работать председателем, то, отдавая должное стратегии и тактике всеобщего движения вперёд, никогда не пройти мимо чьей-то личной или семейной беды, найти время поговорить с ветераном, заглянуть на выпускной вечер в школу…

С этого начинал Бугаков свое председательство. Прошло с тех пор почти 36 лет, в которые вошли и застой, и гласность, и перестройка, и то, что из всего этого получилось. Изменилось многое, только не принципы, которые Юрий Федорович пронес через все времена и веяния.

Когда спрашиваешь ирменцев о самом главном из того, что сделал за эти годы в колхозе Бугаков, они, как будто сговорились заранее, говорят об одном и том же. Первое — построил зернохранилище и намного повысил тем самым рентабельность полеводства. Подработанное, сухое, по всем правилам сохраненное зерно имеет на рынке совсем другую цену по сравнению с тем, что «с поля». И возить его на хранение далеко не надо, на горючее не тратиться. К тому же за хранение элеватору деньги платить не приходится. Значит, и на конъюнктуре можно сыграть, дождаться своего покупателя, готового дать за качественное зерно хорошую цену.

Второе — модернизация животноводства. Этот пункт еще более «вместительный», нежели предыдущий. Потому что вошли в него не только механизация, а затем и автоматизация производства, не только реконструкция ферм, строительство нового доильного зала, кардинальное улучшение условий работы животноводов. Сюда же ирменцы причисляют создание нового породистого типа сибирского черно-пестрого скота — с такой продуктивностью, такими надоями, к которым и в сытой Европе относятся с уважением.

С самого начала своего председательства не оставлял Бугаков идею привести качества сибирских буренок к общеевропейскому знаменателю. Всё брал на заметку: практические результаты коллег, научные разработки, заграничный опыт, советы стариков. Получилось. «Настырный он, от решений своих не отступает», — довольны настойчивостью своего председателя колхозники.

Третьим пунктом в табеле людского признания идет постоянное обновление. Удивительно, но именно за это больше всего уважают Бугакова представители крестьянства — самого консервативного (так считают социологи) сообщества. Консервативного, да, но ведь и самого трезвомыслящего. А традиционное крестьянское трезвомыслие лучше всего помогает понять: живет только то, что развивается. Потому и жива «Ирмень», что каждый год появляется в колхозе что-то новое. Технологии, сорта, приемы организации работ, социальные блага, клумбы на фермах… Можно каждые полгода приезжать в «Ирмень» и… снова и снова удивляться тем новшествам, что появились за прошедшие месяцы.

…и кризис — тоже не для них
Чем стала для Бугакова и его колхоза перестройка? Не та, которую так романтизировали в начале «эпохи гласности». Другая, которую считают сейчас синонимом упадка и разрухи. А стала она для хозяйства своего рода кризисом перепроизводства. Продукцию колхоз производил, а ее либо не закупали, либо брали и не оплачивали вовремя. Задерживать платежи тогда было все равно, что стричь купоны. Инфляция буквально за несколько месяцев удешевляла деньги в разы.

Многие хозяйства, попав в эту петлю, ушли в небытие. А ведь раньше имели те же, а то и большие возможности, что и «Большевик». Имели, но не использовали. То ли по недомыслию, то ли из-за того, что постоянная государственная подпитка развратила, отучила думать и считать деньги.

Бугаков давлению враз рухнувшей союзной экономики не поддался. Нашел свой выход — рыночный. Строил дополнительные зерносклады и зернотока, чтобы, во-первых, не отдавать элеваторам деньги за хранение и, во-вторых, продавать пшеницу в моменты наибольшего рыночного спроса. Садил людей в автобус и отправлял в Новосибирск, благо недалеко. Следом ехали молоковоз, машина с флягами. В городе их уже с нетерпением ждали покупатели. Очереди у ирменских «точек», где торговали вкусным, всегда свежим молоком и парным мясом, собирались за полтора-два часа до приезда продавцов.

Именно тогда возникла не просто острая, а жизнеопределяющая необходимость открывать в «Большевике» собственное перерабатывающее производство. Колхозники с пониманием отнеслись к просьбе председателя перетерпеть, затянуть пояса и как можно быстрее наладить в колхозе переработку основной продукции — молока и мяса. Так и получилось, что в годы, когда в российском сельском хозяйстве всё рушилось, «Большевик» снова строился. Как раз тогда появилось у него другое имя. Новое, но… очень привычное — «Ирмень». Появилось оно вместе с новым юридическим статусом. Колхоз первым в области прошел через процедуру приватизации и стал закрытым акционерным обществом. А колхозники — акционерами.

А повторить не получается
То, что сделано и делается в колхозе, — открыто каждому. Часто приезжают в «Ирмень» гости, иногда целыми делегациями. Всё им показывают, ничего не замалчивают. Секретов, ни производственных, ни управленческих, у Бугакова нет. Он раскрывал их, когда возил по бригадам и на животноводческий комплекс делегации из других хозяйств, районов и регионов, когда писал книги с подробным — в цифрах и фактах — изложением всех приёмов и технологий. Вот только почему же у других не получается его опыт повторить? Ведь для этого, в общем-то, и приезжают.

Ох как часто задают этот вопрос журналисты! И Бугаков в ответ всегда говорит о том, что здесь, на ирменской земле, просто живут и работают особенные люди. Это, конечно же, верно. Но есть и еще одно немаловажное обстоятельство (о котором председатель в беседах с журналистами умалчивает, а ирменцы, напротив, говорят наперебой) — все-таки очень многое в судьбе предприятия зависит от руководителя. И не только от его ума и таланта. Умных, талантливых директоров и председателей много. А вот больных своей работой — очень мало. Единицы. Вот и весь секрет. Просто, если ты хочешь сделать дело, надо полностью себя этому делу отдать. Без остатка.

Хорошо, что самые близкие люди воспринимали это как должное. Никогда не слышно было в доме упреков, что слишком много работает отец семейства, что уходит ни свет ни заря, а возвращается затемно. Понимали, что даже в воскресенье (субботы у Бугакова традиционно рабочие) он выдерживает дома, самое большее, до обеда, а потом начинает раздражаться и тосковать.

Казалось бы, работать еще больше просто невозможно. Но он всегда находит, чем еще себя нагрузить, как будто со временем перестает замечать старую ношу. Вот только что построил суперсовременный компьютеризированный доильный зал, единственный такой во всей России, а любоваться и хвалиться им некогда, потому что на очереди новые планы. Синдром Бугакова.

Еще одно последствие той же «болезни» — стремление создавать для людей максимально комфортные условия труда. Чтобы и они могли работать с полной отдачей. Ирменцы так и говорят: Юрий Федорович делал все, чтобы голова у нас не болела ни о жилье, ни о местах в детском саду, ни о возможности попасть на прием к врачу... Чтобы качество жизни, как и качество продукции, было на высоте, соответствовало понятию «ирменская марка».

По праву сильного
Сегодняшняя социальная политика «Ирмени» — сродни легендам. Одни говорят о ней с восторгом, другие удивленно пожимают плечами. Почему и зачем Бугаков столько вкладывает в «социалку»? Ведь в других хозяйствах этого с каждым годом всё меньше. И законодательные нововведения отторжению социальной сферы от производства только способствуют. А Бугаков по-прежнему держит на балансе детский сад, выплачивает жилищно-коммунальные компенсации колхозникам, оказывает колоссальную поддержку спорту, помогает школе. Работники «Ирмени» — если вдруг что-то серьезное — в местной и районной больницах не лечатся. Каждый вторник их везут на микроавтобусе в Новосибирск: на диагностику, лечение, процедуры — всё, что надо, по контракту со страховой компанией. И женщины наблюдаются у лучших врачей и рожают в самых лучших роддомах.

Бугакову это просто нравится — делать людям добро. Просто так, ни за что. Когда ясно стало, что не предвидится в муниципальном бюджете свободных денег, чтобы привести в порядок кладбищенские заборы, Юрий Федорович дал команду: сделать ограду и немедленно огородить все кладбища. Казалось бы, зачем это ему? Не колхозная ведь и не председательская это забота! Колхозная и председательская, уверен Бугаков. То же и с храмом, которому он постоянно помогает.

Надо помогать — считает. Потому что он сильный. А право сильного в том и состоит, чтобы помогать и поддерживать. И вести. И направлять. И применять при этом ту же добрую силу, за что многие называют его жестким.

Юрий Федорович с такой оценкой соглашается. Но даже те, кто ушел из колхоза не по своей воле… да что там — кого Бугаков просто выгнал, относятся к нему хорошо. Тем более что видят своего председателя не только на работе. Помнят его плачущим в день смерти матери. Знают, как меняется его лицо, когда смотрит Юрий Федорович на играющих малышей или возится со своими голубями...

Было время, когда Бугаков очень серьезно захворал. Болел долго, целых девять месяцев. И, считает, если бы не колхозники, наверное, не выжил бы. Для переливания нужна была кровь. Много, состояние больного было тяжелое. В те дни люди ехали и ехали в областную больницу — полные автобусы ирменцев, готовых дать председателю свою кровь.

Когда нужно было сделать прямое переливание, желающих тоже оказалось море. Хотя тогда медицинская техника не позволяла провести эту процедуру со стопроцентной безопасностью для донора. А у Юрия Федоровича развились абсцесс печени и сепсис. Поэтому каждого донора предупреждали о вероятности заражения крови и брали подписку. Все подписались, ни один не отказался! Наоборот, отмахивались от предупреждений. «Да ладно, — говорили, — нам бы председателя спасти, а там видно будет».

Переодевались желающие стать донорами у Бугакова в палате, а потом их вместе отправляли в операционную — на переливание. Приходили даже люди, которых председатель за пристрастие к спиртному выгнал из колхоза. В том числе тот, которого Бугаков «отчислил» перед самой своей болезнью. У председателя ком к горлу: «А ты-то здесь зачем?». «Тебя спасти надо, Юрий Федорович».

На очередном колхозном собрании, едва оправившись от болезни, Бугаков пообещал, что теперь не уедет из Верх-Ирмени никогда, даже если не изберут его председателем. Связали его теперь с этой землей и людьми ещё и кровные узы…

Все ирменцы знают «бугаковскую» дорогу, по которой председатель ездит по полям. Знают, что для него поле — это самое красивое место на земле. В любое время года. Хочет Юрий Федорович, чтобы провезли его по ней, когда оставит он эту землю навсегда. Чтобы последний раз проехать среди полей, которые так любит... Говорит об этом совершенно спокойно, потому что никому ничего не должен — всё, что мог, отдал и людям, и земле, и жизни. Но, глядя вокруг, задумывается, что останется это поле, эти березы, а его с ними не будет... Как так? Ненормально это, неправильно...

Правильно — это когда работа отодвигает границу дня далеко за полночь. Когда мысли постоянно работают «на приём», выбирая из увиденного и услышанного всё, что может пригодиться колхозу и колхозникам. Правильно — это труд, бесконечный труд на этой земле и для этой земли. В полном соответствии поставленному самому себе «диагнозу». И… да здравствует синдром Бугакова!


Уважаемый Юрий Федорович!
Администрация, специалисты и работники ЗАО «Племзавод «Ирмень» сердечно поздравляют вас со знаменательным 70-летним юбилеем, большим итогом плодотворной деятельности, активной жизненной позиции. Этот итог измеряется не только прожитыми годами, а прежде всего успехами упорного созидательного труда в течение почти 40 лет на благо процветания нашего хозяйства, вашего любимого детища — «Ирмени».

Вся ваша жизнь — яркий пример беззаветного служения родной земле. Вы прошли долгий трудовой путь: от шофера, инструктора отдела пропаганды и агитации Ордынского РК КПСС, секретаря парткома колхоза «Большевик» до руководителя крупнейшего в стране сельскохозяйственного предприятия ЗАО «Племзавод «Ирмень».

Вам, Юрий Федорович, посчастливилось в жизни иметь хороших учителей, надежных друзей, верных единомышленников. Вас характеризуют настойчивость в овладении всем новым и передовым в сельскохозяйственном производстве, глубокая вера в людей, новаторство и упорство в достижении цели, природная крестьянская рассудительность и душевная щедрость, благородство и нетерпимость к разгильдяйству. Под вашим непосредственным руководством выросли и трудятся достойные специалисты своего дела.

Юрий Федорович, вас знают не только как руководителя крупнейшего передового хозяйства, но и как глубоко порядочного, честного человека, неутомимого по своей натуре, доброжелательного и тактичного в общении с людьми. Немало сил вы отдаете общественной работе. Вот и сегодня, являясь заместителем председателя Новосибирского областного Совета депутатов, вы много делаете для сельского хозяйства Новосибирской области.

Ваш труд по достоинству оценен правительством страны и администрацией Новосибирской области: вам присвоено звание Героя Социалистического Труда, вы награждены орденами Ленина, Трудового Красного Знамени, «За заслуги перед Отечеством», имеете другие награды и почетные звания.

Все эти качества снискали вам большой авторитет и глубокую признательность среди всех работников и пенсионеров нашего хозяйства.

Мы гордимся вами и благодарны за то, что вы есть.
В день славного юбилея желаем вам, Юрий Федорович, крепкого здоровья, большого земного счастья, сил и энергии, бодрости духа и семейного благополучия!