Лента Мёбиуса по-британски

Опыт Великобритании нам, как говорится, не в пример: слишком разные пути развития обеих сфер. Однако заметки нашего корреспондента, побывавшего в Англии, с точки зрения «как
это делается», безусловно, представляют интерес.

Строгая бухгалтерия и пальма первенства

...Если на карту Британии красными точками нанести вузы, то в результате получим равномерную крапинку, словно от вздоха пульверизатора.

«Цена вопроса» такой жирной, черноземной научной «посадки» — миллиарды фунтов стерлингов (для представления рублевых масштабов полезно возводить все цифры в пятидесятикратный размер). Заглянув в любой, даже самый объемный социологический словарь, в статье «государство» мы найдем много чего про «общественный договор» и про «передачу части своих полномочий для решения общих вопросов». Но нет там ни слова, что это самое «государство» обязано выкладывать миллиарды. В данном случае оно всю сумму и не выкладывает, разумно соседствуя с могучим потоком частных капиталов, гигантскими волнами увлажняющим почву британской науки и образования.

Но капитализм — это строгая бухгалтерия. Когда в СССР еще только рассуждали о «загнивающем Западе», тот в свою очередь уже много десятилетий умел не только этот аромат источать, но и сознательно его производить и с геометрической прогрессией на нем зарабатывать. Говорить о престиже мировой пальмы первенства, которую Британия крепко держит в многочисленных сферах науки, техники, образования и прочего, конечно, можно, но само по себе это не может служить причиной колоссального финансирования. Деньги любят счет.

Государство и бизнес в Британии — образец великолепного умения преумножать фунты, вложенные, казалось бы, в фата-морганы будущего. Завораживающее кольцо ленты Мебиуса «деньги — наука — деньги» работает на Альбионе безупречно, позволяя как склонившимся над микроскопами ученым не думать о том, чем кормить семью вечером, так и инвесторам с удовольствием подсчитывать проценты, успевая еще с честолюбивым трепетом поглядывать на рост упомянутой пальмы.
В основе этого, без преувеличения сказать, «золотого сечения» — до предела простая и, соответственно, гениальная формулировка-цель:

«Любое знание должно найти практическое применение»

При произнесении этой фразы ровным, невозмутимым голосом глаза профессора Филипа Нэльсона на миг сдержанно — по-английски — вспыхивают. Будучи вице-ректором Саутгемптонского университета по исследовательской работе и связи с промышленностью, он знает реальный вес этих слов, который чувствуется в благородном очерке каждого выверенного движения этого седовласого джентльмена.

— Наш университет, — продолжает профессор Нэльсон, — базирует всю свою деятельность на исследовательской работе. При этом цель нашего существования слагается из двух составляющих: расширять горизонты знаний и передавать эти знания в жизнь.

«Расширять горизонты» у университета получается более чем успешно вот уже 144 года. Удачное расположение на юге Британии (Саутгемптон — один из крупнейших транспортных узлов:

железнодорожный вокзал, порт, международный аэропорт) позволяет без затруднений привлекать лучших исследователей и преподавателей со всего мира.

Как следствие: Саутгемптонский университет входит в десятку лучших исследовательских вузов в Британии, является членом всемирной сети подобных учебных заведений. Исследовательские группы из Саутгемптона по многим рейтингам признаны мировыми лидерами в области электроники и компьютерной техники, океанографии, акустики и оптоэлектроники.

И тут упомянутая лента Мебиуса делает свой таинственный изгиб, показывая взаимопроникающую связь науки и денег: они не могут друг без друга. Из дюжины кафедр, работающих в университете, только, например, факультет физики и инженерного дела имеет ежегодных вливаний по исследовательским грантам около 100 млн фунтов стерлингов (не забываем умножать на пятьдесят, по курсу ЦБ РФ).

Источники финансирования для источников напряжения

То, что деньги работают на науку, а та в свою очередь серьезнейшим образом работает на деньги, не забывая при этом про свой «гранит в чистом виде», довелось воочию убедиться тут же, непосредственно в «тиши лабораторий».

Скромное двухэтажное здание ангарного типа. Вокруг — газончик, урна для курящих сотрудников. Ветви деревьев тревожно чертят косматое небо, словно знают, что под этими непримечательными стенами живут неучтенные мифологией потомки Зевса. А как иначе назвать людей, в руках которых молнии?!

— У нас три основных источника напряжения: 300 тысяч вольт, 600 тысяч и вот эта установка, на которой мы можем получать разряды до 1 млн вольт — настоящие молнии.

Пол Льюин, заведующий лабораторией высокого напряжения факультета электроники и компьютерных наук, не без гордости показывает своих гудящих исполинов — колоссальные в своей лаконичной красоте силовые установки.

Гордиться действительно есть чем — таких лабораторий на всю Европу всего три. Но, напомню, цена вопроса равна цене обязательств, о которых Пол говорит без малейшей запинки — в его голосе нет ни капельки привычной нам стыдливой интонации, которую мы все узнали в девяностых, когда добрая половина продавцов на барахолке оказалась с вузовскими дипломами. Пол, даже не задумываясь, прекрасно знает, что с денег все начинается и ими же заканчивается. И, не тратя времени на бесплодную рефлексию по этому поводу, продолжает:

— Само здание лаборатории построено в 1991 году на средства частной компании, которая делала оптоволоконные кабели для подводных лодок. Здесь же она их и тестировала... И сегодня около ста дней в году у нас уходит на исследование и тестирование продукции коммерческих компаний. Это дает нам средства на работу лаборатории, на наши исследования.

Результаты этой деятельности при таком уровне финансирования — также самой высокой пробы. Например, среди достижений факультета — изобретение в 80-х годах оптоволоконного усилителя, позволившего создать технологию, на которой основан интернет. Ближе к реальной — повседневной — жизни, полной различнейших потребностей, — разработка искусственной конечности.

Доведение «до ума» этого направления позволит решить многие проблемы в медицинской сфере. В качестве примера еще более приземленной, но от этого не менее необходимой работы может служить создание все тем же факультетом датчиков, применяемых в нефтяной промышленности. Этот проект уже прошел все стадии от понятия «открытие» (на которое даже выдан патент) до применения на производстве.

Одним словом, пятьсот сотрудников факультета (фактически — настоящего НИИ при университете) делают не только научные открытия мирового уровня, но и постоянно обогащают повседневность практическими достижениями, неплохо при этом зарабатывая.

Не сотвори себе кумира

Именно эта связь создает, кроме всего прочего, удивительное чувство гармонии, которое поначалу я не мог для себя уяснить, прогуливаясь по тропинкам, соединяющим главный корпус Саутгемптонского университета с несколькими другими. В неверных лучах пасмурного английского солнца лица попадавшихся навстречу исследователей, преподавателей и научных работников не светились каким-то таинственным светом галилеевских — неведомых простым смертным — истин. Вон седой, осанистый профессор, запахивая на ветру полы пиджака, не ускоряя шага, но с недовольной погодой физиономией проплыл в просвете между айсбергами двух строений. Вот молодой, почти по-спортивному одетый то ли студент, то ли преподаватель спрыгнул с велосипеда и скрылся за стеклянными дверями.

Концентрированной, густо замешанной научной жизни мирового уровня не ощущалось. Как не ощущалось (до головокружительного звона в ушах) никакого намека на привычный нам культ компьютера.
Но какой, скажите, культ может возникнуть, к примеру, из применения ложки? Являясь лишь средством, техника не становится здесь самодовлеющим субъектом научной жизни. Таинство исследовательской мысли, как ему и положено, происходит в уме, в душе ученого. Бережно взяв шаровую молнию своего будущего открытия, он лишь на короткий промежуток времени погружает ее в компьютер, используя его по прямому назначению — в роли технического подмастерья (как великие мастера прошлого доверяли ученикам грунтовать свой холст перед созданием шедевра). Но когда все технические нюансы просчитаны, драгоценный сосуд, полный нового достижения, из компьютера тут же извлекается, а его научная компонента растворяется вокруг — в область повседневной практики.

Как считает руководство университета, именно ставка на научную деятельность, на исследования позволяет отлично работать со студентами. Иметь в преподавателях людей, которые не только находятся на самом гребне научной волны, но и отчасти сами и создают ее; будучи учащимся, работать в лабораториях на уникальном оборудовании — неоспоримые факторы профессионального роста с самого начала своего пути. (Истина, кстати, подтвержденная и нашим Академгородком, где сплав науки и высшей школы выдал не одно поколение уникальных специалистов.)

Думается, не в последнюю очередь привлекает студентов в Саутгемптоне и то, что у университета хорошо налажены связи с бизнесом и промышленностью: прочно стоящий на ногах может позволить себе витать в облаках научного творчества. Именно поэтому более 20 тысяч учащихся этого вуза (из них около двух тысяч — иностранных, из ста стран со всего мира) выбрали этот путь, гармонично сочетающий большую науку, образование и интересы самой жизни. Вдохнув эту смесь с первого курса, открываешь для себя новые, самые разные горизонты: можешь стать как ученым-коллегой своего вчерашнего научного руководителя, так и пойти в бизнес, который, в свою очередь, имеет все предпосылки, чтобы сохранить связи с родной alma mater. Но то, как из студентов вырастают исследователи, ученые-практики и «бизнесмены от науки», — тема отдельного, следующего, рассказа.