 |
...Колька Соловьев удивленно посмотрел на безжизненно сползшее по стене тело еще несколько минут назад цветущего, совсем не старого мужчины из тех, про которых говорят «палкой не перешибешь»; на окровавленный нож в своих руках. Потом, оставляя алые следы на телефонном диске, набрал 02, деревянным голосом сказал: «Я убил отца...»
Во времена социализма семья Кольки Соловьева жила точно так же, как тысячи других семей. Мать с отцом познакомились совсем юными, когда 18-летними пэтэушниками пришли работать на огромный завод «Сибсельмаш». Она - электромонтажницей, он - оператором станков с программным управлением. Через несколько месяцев после начала трудовой деятельности Александра Соловьева забрали в армию. Потом была свадьба. Коленька родился как по часам, ровно через девять месяцев после регистрации брака. Родной завод выделил молодой семье комнату в общежитии. Через три года ударникам коммунистического труда и победителям соцсоревнований удалось скопить на трехкомнатную кооперативную квартиру на Западном жилмассиве. Все было прекрасно: работа рядом, детский сад под боком, жилье, по тогдашним меркам, шикарное - с балконом и раздельным санузлом. «Ну, теперь можно второго рожать», - рассудила Полина Соловьева. Младший брат Николая - Димка - появился на свет спустя три года после рождения в семье первенца.
Александр Соловьев, Колин и Димин папа, вкалывал, как семижильный, на своих программных станках. Не боялся ни вторых смен, ни «черных» суббот. Полина держалась за него. Александр был, что называется, пробивной. Мог и дефицит достать, и путевку в профилакторий у начальства выбить. А то, что выпивал временами после трудовых будней с товарищами, так в этом Полина страшного не видела. Все выпивали. Куда ж без этого. Водка тогда, если кто помнит, три с копейками стоила.
Дом Соловьевых постепенно превращался в полную чашу: за первый год скопили на телевизор, потом на холодильник, потом мебель купили. Накануне злополучного 85-го у Полины появилась мечта всей ее жизни - мутоновая шуба. Александр купил ее, отстояв немыслимую очередь в ГУМе. Наряд, правда, по причине того, что куплен был без примерки, сидел не ахти как хорошо. Эту «шикарную» вещь Полина надевала редко.
А потом грянула перестройка. Завод «лег на бок». Александр Соловьев уволился, рассчитывая найти более престижную и высокооплачиваемую работу. Но его профессиональное мастерство оказалось никому не нужным, а способности к предпринимательству не пошли дальше доставания дефицита при социализме. Словом, к новым рыночным условиям Александр адаптироваться не смог. От безысходности начал пить. Сначала «с устатку», после беготни по биржам труда. Потом «чтобы стресс снять», ибо все походы по бюро трудоустройства оканчивались ничем. После этого просто так, потому что больше делать было нечего. Искать работу уже не хотелось.
Мать так и осталась электромонтажницей на «Сибсельмаше». Семья с двумя детьми все последние годы жила на заработок Полины в 1200 рублей. Да и из этих денег львиную долю пропивал Александр. В доме уже не осталось ни бытовой техники, ни книг, ни ковров, ни хрусталя. Хотя, первой исчезла мутоновая шуба Полины. Соловьев разрушал свою семью, свое родовое гнездо с таким же неистовством, как когда-то строил его. Напившись, всю свою нереализованную энергию тратил на кулачные бои с женой и сыновьями. Полина постоянно ходила в синяках. Соседям врала, мол, поскользнулась, упала. Стеснялась она очень. Однако людей не проведешь. Соседи и так обо всем догадывались.
Почему не разводилась, терпела столько лет изверга рядом с собой? Это тоже понятно - неохота связываться. Ведь надо таскаться по судам (процедура развода в современных условиях занимает 5-6 месяцев), разменивать квартиру (еще столько же времени, если не больше), делить имущество. Сплошная нервотрепка. При этом нет никакой гарантии, что развод действительно состоится. Судья может не развести, если папаша согласия своего не даст, вдобавок исхитрится и представит доказательства, что он нужен семье. А то, что он алкоголик и драчун, - это еще поди докажи. Так и жила Полина, мысленно моля Бога о том, чтоб забрал к себе ее муженька. Да только Богу такие тоже не нужны. Александр жил себе и здравствовал, постепенно загоняя в могилу окружающих. Даже гриппом не болел. В насквозь проспиртованном организме микробы не размножаются.
Если Полину Александр только бил, то над сыновьями любил еще и поиздеваться. Обращений к детям у него было два. Младшего называл «щенок», старшего «сопляк». Как-то, заметив Николая на лестничной площадке с девушкой, возвращавшийся домой пьянющий папаша принялся проводить «воспитательную работу: «У тебя, сопляк, еще молоко на губах не обсохло с б... водиться. Брысь отсюда!» Девчонка, естественно, сразу сбежала и больше не возвращалась.
- Слушай, отец, ты меня достанешь! - у вошедшего в квартиру Николая от бешенства тряслись губы.
- Пошел вон! Пугать еще меня будет, - Александр запустил в сына пустой бутылкой и захлопнул на кухне дверь.
Приводить в дом друзей, а уж тем более подруг, Николай стеснялся: во-первых, не квартира, а убожество; во-вторых, а ну как папаша как раз в это время очередной финт сделает? Позору потом не оберешься. В ответ на предложения приятелей «почему бы не пойти к тебе» (Колька жил ближе всех к техникуму, в котором учился) приходилось врать про ремонт в квартире, про приехавших в гости родственников. Со временем Николай перестал ходить в гости, потому как, если ходишь сам, то и к себе приглашай. Можно представить психологическое состояние подростка, вынужденного из-за алкоголизма папаши лишать себя общения со сверстниками.
Кульминация наступила в начале января. Это был первый будний день нового века. Полина отправилась на работу. Николай все-таки решился пригласить к себе одногруппников из техникума. Парни собирались обсудить подробности предстоящей производственной практики. В этот момент после новогоднего запоя приперся папаша.
- А это что за шалман? - Александр Соловьев вперился пьяным взглядом в скучковавшихся на диване 17-летних пацанов. - Кто разрешал квартиру в притон превращать? - накинулся на сына.
Опешившие студенты мигом ретировались. Николай остался один на один с пьяным отцом. Увидев, что никого посторонних в доме больше нет, папаша окончательно «отвязался». В ход пошли не только обращения «щенок» и «сопляк», но куда более оскорбительные слова, и кулаки, и подручные средства. Через некоторое время утомившийся избивать сына отец решил передохнуть, заснул прямо на полу в коридоре. Глядя на эту, источающую перегарный смрад и отвратительно храпящую тушу, Николай не выдержал. Не помня себя, он сходил на кухню за ножом, вернулся, зажмурился и вонзил давно неточенное лезвие... Удар пришелся в сердце.
Приехавшие по вызову в квартиру на «Западном» сотрудники милиции сначала не поверили, что худенький 17-летний подросток зарезал взрослого амбала. Однако все улики были налицо. Николая забрали в отделение.
Через сутки отцеубийцу отпустили под подписку о невыезде. Роль сыграли сугубо положительные характеристики из техникума, из школы, из домоуправления. Колю все описывали спокойным, трудолюбивым, неглупым, разве что чуть замкнутым пареньком. Зато его папеньку соседи и родственники описали как монстра.
- Он нас всех избавил.., - сказала на допросе мать Николая.
P.S. Помощь в подготовке материала оказала старший инспектор Ленинского ОППН, майор милиции Надежда Боброва.
P.P. S. Фамилии действующих лиц изменены по этическим соображениям.
