«Американцам мы интересны настолько, насколько мы русские…»

В Америку за мужем

Из Академгородка Лариса Матрос уехала в 1992-м. Тогда уезжали многие. Однако, признается, для нее отъезд не был следствием разочарования или отсутствия перспектив. Напротив, уезжала на пике своей карьеры — доктор философии, зав. кафедрой философии при Сибирском отделении Медицинской академии наук. Ехала вслед за мужем — известным ученым-химиком. «Думали, — говорит она, — едем в отпуск, а получилось навсегда». Живет в Честерфильде, штат Миссури.

Фото Владимира ПОЛЯКОВА

Поначалу, признается, в Америке ее не покидал «голод» общения, что весьма обычно для гуманитария, попавшего в иноязычную страну после активной научной и литературной жизни в России. Но она «решила, как Мюнхаузен, вытащить себя за волосы». И роман, над которым она работала, ей очень в этом помог… Литературное «изделие» юриста по образованию, философа по мироощущению и социолога по роду занятий получилось действительно интересным и необычным. В художественное повествование романа причудливо вплетаются научные и публицистические обзоры. Вымышленные персонажи свободно соседствуют с их реальными прототипами…

Время и место действия романа — от послевоенных лет до начала 90-х; от Одессы до Новосибирска и от Москвы до Америки. Но, прежде всего, конечно, «Презумпция виновности» — это роман об Академгородке. Его настроениях, атмосфере… О романтиках-первопроходцах… О незабываемых 60-х с их фестивалями бардов и клубом «Под интегралом»… Об эксперименте знаменитой фирмы «Факел» с ее хозрасчетными инициативами… О пресловутых обществах «Память» и ДОТ… О городке с его шутками, анекдотами и историями, которые до сих пор рассказывают и будут рассказывать еще долго…

— Лишь волею судьбы оказавшись в Америке, я по-настоящему поняла, чем был для меня городок, — признается Лариса. — Мы жили в нем, росли вместе с ним, он был в нас, и мы не задумывались о том, как много он нам дал и как много он для нас значил. И лишь уехав в другую страну и попав в другую культуру, я по-настоящему ощутила тот багаж знаний и тот интеллектуальный дух, который отличает городковцев от всех остальных. Поэтому и появилась эта идея понять и осмыслить этот феномен городка.

О романе

— Почему «Презумпция виновности»?

— Главная тема романа — это тема ответственности интеллигенции перед обществом и общества перед интеллигенцией… Толчком к написанию стало мое разочарование в окружении Горбачева. Гуманитарии оказались совершенно беспомощны предсказать, что будет происходить с обществом при тех или иных поворотах реформы. Я переживала это очень лично и очень болезненно. Когда общество особенно нуждалось в гуманитариях и возлагало на них большие надежды, они оказались абсолютно пусты, не способны выработать какие-то концепции, сделать расчеты, составить прогнозы. Мы не смогли спрогнозировать, как при переменах поведет себя народ… Мы не смогли сохранить экономическое и социальное пространство… Все происходило стихийно, само собой, без серьезного исследования. Казалось, Горбачев призвал все светлые головы, но неудача следовала за неудачей…

А наши либералы! Казалось бы, люди, олицетворяющие стремление к свободе! Как лихо они перескакивали от одной концепции к другой, чтобы только заявить о себе! Наши ораторы не отдавали себе отчета, какое последствие могут иметь их призывы. Личной вины каждого доказать невозможно. Но мы в ответе за то, что случилось с нами и происходит… Потому моя книга и называется «Презумпция виновности»…

— В романе Академгородок назван и «островом сокровищ», и «республикой Утопия»…

— О республике Утопия я говорю со знаком вопроса. Городок действительно был задуман, в хорошем смысле этого слова, романтиками-утопистами. И я в свое время, в 60-е, приехала сюда с мужем ученым-романтиком из Одессы. Городок сформировал особую популяцию людей со своим образом жизни, стилем мышления — неистребимых романтиков, людей исключительной духовной чистоты. И это не громкие слова. В свое время городок был высокой идеей, экспериментом, уникальным не только для Сибири и даже не только для России…

Но нельзя не задаваться вопросом, являлся ли он явлением только того времени? Нужна ли такая структура сейчас? Возможно ли его воспроизводство в нынешнее время, и если возможно, то в каком качестве. Эпоха высоких технологий требует интенсивного общения и взаимодействия, и уже невозможно существовать в замкнутом пространстве. А городок был создан именно замкнутым пространством — молодой ученый приезжал сюда, здесь он заканчивал аспирантуру, здесь поступал на работу, и вся его жизнь протекала только здесь. Профессиональное объединение на небольшом клочке земли — хорошо это или плохо? На том уровне, на котором городок был задуман первоначально, он себя исчерпал. Перерастет ли он в новое качество?

Республика-утопия… Основатели-романтики видели городок в идеале. Но уже Аганбегян и другие специалисты поднимали вопрос, что будет дальше, когда подрастут дети, когда мы будем стареть? Мы жили в городке, он жил в нас. Будет ли он жить в новом поколении?

Американское могущество прирастет Россией?

Ларису Матрос в городке хорошо помнят. Пока мы с ней шли к Дому ученых, где должна была состояться творческая встреча гостьи в Литературном клубе, с ней здоровались, останавливали, обнимали, расспрашивали об общих знакомых… Академгородок по-прежнему остается тем «ограниченным пространством», где все друг с другом знакомы… А с другой стороны, это давно не то «замкнутое пространство», каким его когда-то знала Лариса. 12 лет! — срок огромный… Остров давно стал частью материка, и в университете на стендах она с удивлением читала многочисленные объявления о возможности получить образование в вузах разных стран, приглашения на работу от зарубежных фирм…

Естественно, ее творческая встреча не ограничилась делами чисто литературными. По русскому обычаю говорили долго, душевно и обо всем… Официальная обстановка сменилась неофициальной за «рюмкой чая»… Кроме Ларисы, на вечере присутствовало еще несколько «русских американцев». Которые, кстати, сильно обиделись, когда их представили «иностранными гостями» и предложили считать себя «русскими, которые живут за рубежом или находятся там в длительной зарубежной командировке».

«Находящийся в длительной зарубежной командировке» Владимир Штерн рассказал о русской общине в Хьюстоне. Слегка резанула слух «шутка юмора»: «У нас там филиал Сибирского отделения Академии наук». Полторы сотни бывших российских граждан собираются на пикники в парке и по старой привычке называют эти сборища «Маевками», а над входом в парк глаз американских граждан радует плакат «Американское могущество прирастает Россией»…

— У каждого своя судьба, — мудро заметил академик Сергей Гольдин. — Тут нельзя выступать с какими-то моральными сентенциями…

Сам он, видимо, тоже когда-то делавший для себя выбор, решал остаться: «Считает свою судьбу состоявшейся. Счастливой, сказать сложно, в 1937-м отец был объявлен врагом народа, я всю жизнь прожил без отца, но состоявшейся — несомненно. Многое искупилось…»

И писатель Геннадий Прашкевич тоже остался «здесь», когда ряды его друзей заметно поредели. Для него, русского писателя, жизнь за рубежом невозможна: «Существование русского писателя за рубежом — внутренне трагично, это писатели одного поколения. У них нет продолжателей, у них нет аудитории, которая рождается от ныне живых…».

А журналист Замира Ибрагимова вспомнила, что в 89-м ее друг писатель-юморист Николай Самохин покончил с собой, написав записку: «Прошлое зачеркнуто, будущего нет».

Начнут ли когда-нибудь наши люди возвращаться «оттуда». В ответе на этот грустный риторический вопрос бывшие «романтики», а ныне жесткие «реалисты» на удивление единогласны: «Возможно, но вряд ли мы доживем до тех лет…»

В русском доме, с русской кухней

В Америке Лариса живет активной литературной и общественной жизнью. Является членом многих клубов, в том числе Пен-клуба и Клуба русских писателей в Нью-Йорке… Сотрудничает со многими русскоязычными альманахами и журналами. Пишет статьи, рецензии, обзоры… Ведет программы на русском радио Нью-Йорка…

— Вы теперь ощущаете себя больше американкой или русской?

— Люди, живущие в стране в первом поколении, все равно не являются американцами до мозга костей. Моя внучка, которая приехала в Штаты в трехлетнем возрасте, все равно человек двух культур. Если она привязывается к подружке, она с ней дружит долго и постоянно. А у американцев приняты более мобильные отношения…

Ее радиоэфиры на темы «Эмиграция и интеллигенция», «Ностальгия», «Милосердие», «Власть и творчество» вызвали большой интерес.

— Было много откликов на серию программ «Чем отличается жизнь русских людей в Америке и коренных американцев», — рассказывает Лариса, — где поднимались вопросы: «насколько мы хотим вписываться в их образ жизни и культуру? Возможна ли настоящая дружба между нами? Если да, то что для этого требуется, какие процессы адаптации нас к ним, их — к нам?»…

— Ну, и какие?

— Надо, прежде всего, быть русским и преподносить себя как русского человека. Не стараться быть больше католиком, чем папа Римский, больше американцем, чем американец. Уважать себя, свои корни, свою историю, свою культуру, предстать перед американцами тем, кто ты есть. Передать им тот опыт, который ты привез с собой в Америку. Наши люди там — это вообще нам свойственно — любят от всего отказываться, все отрицать. Но американцам мы интересны постольку, поскольку мы русские.

В Америке у Ларисы Матрос — подчеркнуто русский дом, русская кухня, приглашая гостей, она пытается знакомить и с русской культурой…

И еще «русская американка» Лариса Матрос пишет продолжение своего романа — с теми же героями, бывшими городковцами. Это будет роман о жизни русскоязычной и американской интеллигенции в Америке, о мироощущении русского человека, уехавшего за рубеж, о ностальгии и адаптации к чужой культуре. Издать свою «Презумпцию виновности-2» Лариса мечтает в России…