Новосибирск 2.6 °C

Стойло Пегаса от 29.09.2000

29.09.2000 00:00:00

 Вот и настала в Новосибирске осень. Казалось бы, что может быть банальнее, чем эта фраза и эта пора? Но давайте не будем эстетствовать, потому что осень - это, на самом деле, здорово! Осенью и поэзия воспринимается по-другому, не так, как, скажем, летом или зимой. И вы, дорогие читатели «Вечернего Новосибирска», сами можете в этом убедиться на ярком примере стихов Владимира Макарова. Его стихи пронзительно печальны, как осенний вечер, они негромки и ласковы, как шорох листьев под шагами влюбленной парочки... Но в то же время стихи Владимира Макарова озарены каким-то особым светом, от них веет нежным теплом, словно от мягкого сентябрьского полдня. Словом, Владимир Макаров - это настоящий мастер осенней поэзии. Читайте и удивляйтесь!

С уважением, Аркадий БОБИН, администратор

Владимир МАКАРОВ

Я слышу звуки странного союза,
Когда бреду один среди полей -
Ревут победно самолетов дюзы,
Курлычет грустно стая
журавлей.
Да и союз ли? Чую по контрасту,
Насколько жизнь нежна и как
груба,
Насколько и сурова, и опасна,
И неостановима в ней борьба.
Моя судьба не раз меня пытала,
И ощутить давным-давно пора
Упругость закаленного металла
И невесомость птичьего пера.
О, если бы им дал Господь
ужиться,
Поладить на вселенском
сквозняке!..
Потоком знойным всасывает
птицу,
И самолет срывается в пике.

Богатство

Жизнь моя,
Ты надежда и милость,
Ты была и осталась добра -
Накопилось в душе, накопилось
Столько золота и серебра.
Нет, увы, не по мне
драгметаллы,
Их не знал, не узнаю уже.
Но сегодня, седой и усталый,
Я их чую в тяжелой душе.
В этой гонке кровавой и лютой,
От которой я, грешный, устал,
Не загнать ли тот сплав
за валюту?
...Не меняют подобный металл.
С русской честностью,
с русскою ленью
Не бывать мне богатым вовек.
Я служу золотому мгновенью,
Где серебряный падает снег.

Ласточка Фета

К воде прикоснуться стремится.
Сердце поэта
Печалится тихо о птице.
Миг - и поглотит
Стихия безвинную душу.
Солнце заходит,
Становится страшно и душно.
Сталью кинжала
Луна холодеет сквозь тучи.
Пламя пожара
Пылает бедой неминучей.
Дикой стихии
От веку смертельны объятья.
Ей не впервые
Плевать на мольбу и проклятья.
Мглой замогильной
Она не сегодня предстала.
Что ей, всесильной,
До горестей ласточки малой?!
Мрачная бездна
Живьем погребет и не охнет.
Лапой железной
По Книге Истории грохнет.
Что ей законы?
Что суд? Что заветы?
Что совесть?
Ткет потаенно
Она свою гнусную повесть.
Через столетье,
Всех сущих терзая и жаля,
Вспыхнут при свете
Бесовские эти скрижали.
Люди узнают
Творцов мировых вивисекций.
...Больно, родная,
И тягостно, ласточка, сердцу.

Ходасевич

И ты, моя страна, и ты,
ее народ...
Умрешь и оживешь, пройдя сквозь этот год... (23 декабря 1917 года).
Кроме уложенний и декретов,
В мире есть пророчества поэтов.
Горько сердцу, ежели певца
Выслушать не могут до конца.
Но на чердаке своем, в Париже,
Он мне моего соседа ближе,
Он, кто перед зеркалом стоит,
Он, в ком уцелел в скитаньях
стыд.
Стыд и горечь, и прорыв
к прозреньям -
Все, что цену придает
мгновеньям,
А из них, сурова и груба,
Собственно, и лепится судьба.
Вот он и стоит, поэт, и снова
Смотрит на себя, полуседого,
А душа - в негнущейся тоске,
А портрет Державина -
в Москве.
Он внезапно вспоминает строки,
Что пришли к нему иные сроки,
В год жестокий, в год великих бед,
Там, где смыт его несчастный
след.

Баянист Володя

Очередной закончился запой,
И ковыляет баянист Володя
На рынок, как шахтер идет
в забой,
Хоть он к другой принадлежит
породе.
Врачи сказали: эндертериит
И горемыку увезли на «скорой».
И вот теперь Володя инвалид.
И стали костыли ему опорой.
Баян ему приятель принесет,
Скамеечку поставит, и маэстро,
Начнет помалу развлекать
народ,
Басами воплощая мощь оркестра.
А после в пианиссимо своем
Напомнит музыкант о давней
встрече.
Он видит степь и синий окоем.
И облака, и теплый майский
вечер.
Он видит деревенское крыльцо,
И сад в цвету, и молодые груди...
Но, как червонцы, на одно лицо,
Проходят, не оглядываясь, люди.
Надежды не теряет
оптимист,
Он верен звуку, мастер
одноногий.
И невесом, с берез слетает лист,
И фронтовые тянутся дороги.
Кадрили, вальсы - ходовой
товар.
Не покидает музыканта Муза.
Под вечер тощей пачкою навар
Согреет пиджачок его кургузый.
Пора, Володя, к дому ковылять.
Сменяет музыку земная проза.
Еще бы другу денег отослать,
Что в Боровом сгорает
от цирроза.

Ноктюрн для окраины

Музыка, в инструментарии,
Может, столетья оставили
Дудочку, дудку старинную -
Глиняную окраину?
Чуть не до слез нынче хочется
Дышащего одиночества
Дудочки этой старинной -
Глиняной окраины.
Музыка, вот бы и души нам
Взять, расселить по отдушинам
Дудочки этой старинной -
Глиняной этой окраины?
Пусть поживут с ней, поучатся,
пусть подудят да помучаются
С дудочкою старинной -
Глиняной окраиной...
Как репетиция вечности -
Фиоритуры беспечные
Дудочки этой старинной -
Глиняной окраины!

Петухи над Омью

Над Омью - избы крепких
мужиков,
И я из девятиэтажной башни
Утрами слышу омских петухов,
Их клич - настырный, ярый,
бесшабашный.
Заря позолотила небеса,
Сиренева кайма у горизонта.
И петухов рассветных голоса
Вступают в мир отрадою
бессонной.
Один, другой... Поют наперебой...
А вот и третий -
припоздавший петел.
Звенит, гремит их полногласный
бой,
И полог неба распахнулся светел.
Природа чокается с летним
днем,
Вздымая к небесам заздравный
кубок,
И купол церкви горит огнем -
Серебряной фольгой в зеленых
купах.
Иная жизнь мне по утрам видна,
Иной напев звучит в душе
усталой.
А Омь - мартыновская Тишина,
А дом поэта - через три
квартала.
А петухи - потомки дальних
птиц,
Что по утрам Мартынова
будили.
И Время - государство
без границ -
Хранит следы трагедий
и идиллий.
Ветхозаветный кочет, коротка
Жизнь всех живущих в этом
грешном мире!
Но в оперении два завитка
Твоих подобны допотопной лире...

Вам было интересно?
Подпишитесь на наш канал в Яндекс. Дзен. Все самые интересные новости отобраны там.
Подписаться на Дзен

Новости

Больше новостей

Новости районных СМИ

Новости районов

Больше новостей

Новости партнеров

Больше новостей

Самое читаемое: