Здравствуйте, уважаемые любители поэзии, здравствуйте, постоянные читатели рубрики «Стойло Пегаса»!
Сегодня у нас, в некотором роде, необычный день. Потому что сегодня впервые у нас в гостях не поэт, а поэтесса. Молодая новосибирская поэтесса Ирина Федоськина, чьи стихи уже успели потрясти и порадовать многих сибирских мастеров писательского дела. А вот теперь и мы, в свою очередь, представляем творчество Ирины Федоськиной вашему, дорогой читатель, вниманию. Стоит отметить, что несмотря на нежный возраст и обычные в таком возрасте невинные девичьи заботы, Ирина уже успела выпустить книжечку стихов, которая имела достаточно большой резонанс среди профессионалов. Но, как говорится, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать - поэтому давайте прекратим разговоры и все вместе насладимся чудными стихами Ирины Федоськиной. Давайте попытаемся услышать, давайте попробуем понять, что же именно хочет нам сказать молодая и красивая девушка с трепетным сердцем...
«Все мы немного люди...»
Звенят витрины на ветру,
В руке зонта холодный стебель -
Я стану сталью. Я умру...
Он любит женщину, как мебель,
И «Таймс» читает поутру.
***
Мир неуютен: север, слякоть,
Дождинок светлые стада.
Предсмертных строчек
нацарапать
И не проститься... Лишь тогда
Хозяин жизни сможет плакать.
***
Но дни, что листья: мимо, мимо,
Я все, наверное, отдам
За звон дождя в таких
мужчинах...
Кого найдут они, когда
Из близких вычтут нелюбимых?
Невеста
Тихо едем, тихо едем,
Деревенской орде нет места.
Травы в осени, точно в меди,
Убегают в сторону Веста,
Чай с баранками пьют соседи,
С ними еду и я, невеста.
***
Не теряя покоя - любим.
Церковь в ливне сулила беды...
Отдала я фату. В Люблин,
От стыда умирая, еду.
***
На ногах - жемчужные туфли,
В сундуке - индийские веды.
Ничего не хочу, не знаю,
Пусть звучит далекое скерцо!
Четки юности. Я живая.
Был жених, далеко не Герцен,
Грезил: дети, жена ручная,
Грядка репы да грядка перца.
Мне просторы земли без края,
В царство трав потайные
дверцы...
Где найду, а где потеряю
Пассажиров своего сердца.
По дороге в ООН
Как это было? Трое ближних было,
Беседа шла на языке случайном.
Товарищ Брайтон ел овес уныло,
Монгол разогревал конину в чае,
Китаец кушал огурец тушеный
И был похож на толстого грузина.
И я, как жест от смысла
отвлеченный,
Была не в счет и ела апельсины.
Смыл тишину сырой туманный
голос:
«Вот фунт упал, и обмелела
Темза».
«Как ублажатель массового
спроса,
Скажу: от сплина помогает
пемза».
Монгол молчал. Носатый
и несытый
Украдкой ел меня горящим
глазом...
«Что Вам сказать?
Что я живу забытой.
В обской глуши тяну на круге
вазы».
«Фарфор и снег, - китаец
обернулся, -
Пришли с небес, и век очень
хрупкий».
«Как совесть власти
и стабильность курса», -
Добавил мэн, попыхивая трубкой.
Монгол зевнул, запил зево
кумысом
И лег вздремнуть часок
на нижней полке.
А мы гадали, есть ли
в юртах крысы,
Календари, розетки и двустволки.
И поезд шел сквозь сумерки и снег,
Мы на троих распили все веселье.
И каждый был обычный человек,
И ни один не вспоминал о цели.
Поезд
Внутри у всех проходит тихий
поезд,
Сквозь сумерки и ковыли,
и камни...
На верхней полке мысли едут
в повесть:
«Вкус яблок самых спелых,
самых ранних»,
А в яви - мор и затяжная
морось.
Твори усталый, с рюмкой визави,
Вливая грусть в придуманных
героев.
Есть дикий край несбывшейся
любви,
Где ветер свеж, но все всегда
чужое,
Где светлой сталью рельсы
пролегли.
От легкой боли пишется легко,
А окна - мгла - от сырости
прекрасны.
Неровен путь, пробитый
высоко -
Дрожат в руках сиреневые
астры...
Состав ушел от яви далеко,
Полупустой, намокший и неясный.
Версия
Смотрю на графику настенную,
На толстых барышень
с авоськами,
На тараканий глаз монгольский
В солонке фирменной пельменной.
Стряпухи в белой пыли носятся,
Косятся на пустые столики,
Со мной почти не церемонятся
И гонят из пельменных тропиков.
Очки мои в слезах и в инее.
Живет сквозняк в кармане
драповом,
Со скатерти ромашки синие
Хочу срывать, срывать
охапками...
За дверью стужа новогодняя,
Иду сквозь хохот, жар и чад,
И пьяницы с глазами кроликов
Латынь какую-то кричат.
***
Все мы немного лошади,
Вороные и рыжие:
Тащим мечты отжившие,
В сердце надсаженном - лишние.
Скалим зубы, гремим подковами,
Ищем вслепую цветы медовые
На забытых полях Всевышнего.
Все мы немного птицы,
Домашние и перелетные.
Строим дома высотные,
Бывает, к кормушке с зернами
Ходим кланяться, лишь бы
Быть сытыми и в стае
нелишними.
А весною порхаем, парим
влюбленные...
Все мы немного птицы.
Все мы немного кошки,
Подлизы и лизоблюды.
Едим и пьем из чужой посуды,
Считаем очень большой причудой
Поступаться свободой. Знаем
Толк в тепле у печи, в сметане,
Живем по принципу: «не наследи»,
Но счастливы только, когда
нас - любят.
В общем, все мы немного люди.
Цветы зимы
Такой обыденный маршрут:
Рассыпан утром снег
творожный,
По скользким рельсам осторожно
Трамваи льдинами плывут.
Под цедрой солнца побелевшей
Искрится куст в бутонах
снежных,
В бутонах первых снегирей.
Как я не замечала прежде
Цветов зимы заиндевелых?
Ведь я сама цвету несмело!
Кусты похожи на людей.
