Неприкасаемые в мантиях

…Недавний эпизод в судебном коридоре: перерыв, толкотня в буфете, курильщики на лестничной площадке, а среди них двое адвокатов, мои знакомые — в очень хорошем настроении. Один другому рассказывает, как его клиент, не посоветовавшись с ним, договорился с судьей спустить дело на тормозах за 20 тысяч долларов, и он, адвокат, узнав, отругал клиента, пообещав ему развалить дело всего за 10 тысяч. И — развалил! «Так теперь тот судья со мной не здоровается, — смеется адвокат, — я его личный враг!»

Судью этого я видел — седой, солидный, лицо строгое. Черная мантия, обтекая массивную фигуру, делает его похожим на сурового посланца из другого мира, где царит неподкупная справедливость…

Еще сюжет на эту тему. В курортном городке с друзьями еду на шашлыки, в горы. За рулем мощного BMW — его владелец, моложавый мужчина спортивного вида, как выяснилось, один из местных судей. Он оказался тамадой, неистощимым на тосты, и вообще отчаянным персонажем: потащил всех к горной речке, первым окунулся в ледяную воду. Когда мы вдвоем, греясь на огромных плоских камнях, в стороне от компании, разговорились, и я спросил, часто ли горячие южные люди предлагают деньги, он, зная, что я судебный очеркист, засмеялся, кивнув на мои плавки: «А там звукозаписывающего устройства нет»?

Игорь Гамаюнов — писатель, автор десяти книг и сотен статей, публиковавшихся в центральной печати. Обозреватель «Литературной газеты».

И буднично, в телеграфном стиле обрисовал ситуацию: в городском суде за долги вторую неделю отключены телефоны; отправить повестки не на что; скрепок, клея, бумаги не хватает; у секретарей — молодых женщин — нищенская зарплата, и та — с опозданием. А тут толпятся в коридорах богатеи, подъезжающие к суду на джипах «Чероки», ссорятся, кричат — делят нахапанные предприятия, особняки, землю под коттеджи. Да с них грех не взять! Предлагают же сами. Деньги он делит на три не совсем равные части: одну — секретарю (мать-одиночка), вторую — в сейф на производственные расходы, третью — себе.

— А почему я должен жить хуже, чем эти коридорные крикуны? Сужу-то я по закону, но крикунам даю понять, что — в их пользу.

— И остальные судьи поступают так же?

— Конечно. Только нужна осмотрительность, чтоб не нарваться на провокацию. Я как-то заметил слежку: кто-то из недовольных натравил на меня спецслужбу. Я — заявление прокурору, наружку тут же сняли. Судейская неприкосновенность — это свято… Просто во всяком хорошем деле бывают свои, скажем так, шероховатости…

Чем оборачиваются такие шероховатости? Как-то мне на адрес редакции пришло письмо от женщины.

«…Пишу, чтобы выговориться… Однажды, вернувшись с работы пораньше, застала дома «гостей». Они, вскрыв дверь, так торопились, что изнутри не заперлись: мечутся по комнате, а человек лет сорока ими командует: «В комод загляни! В шкаф под белье»! Кинулась к соседям. Те вызвали милицию, грабителей взяли в момент.

Оказалось, группа воров обчистила в нашем городке с десяток квартир. Состояла она из молодых ребят, а руководил ими дважды сидевший «авторитет» по кличке Крюк. И вот я хожу на допросы, воры сидят в изоляторе. Вдруг узнаю: Крюка судья выпустил по подписке о невыезде под залог, кажется, 50 тысяч рублей.

Иду к судье. Не принимает. Пробиваюсь к нему в приемный день: «Почему выпустили»? Судья — лицо каменное! — показывает мне статью о возможностях изменения меры пресечения. Все по закону! У Крюкова, оказывается, гипертония, тюремный режим ему противопоказан. «Да ведь он меня в подъезде прибьет»! «Не драматизируйте, — отвечает судья, — этот гражданин хоть и сидел, но в мокрых делах не замешан».

А через день ко мне подошли двое рослых ребят: «Если не изменишь показания по Крюку, в лесу зароем». Я испугалась, лепечу в ответ — его, мол, милиция взяла вместе с другими. А они: «Те другие уже заявили следователю, что случайно встретили его на лестнице. И с соседями мы поговорили, они тоже жить хотят». Я — к следователю. Он пообещал: «Приму меры». А вечером захожу в подъезд и — проваливаюсь куда-то. И вот лежу я в больнице с сотрясением мозга, а мне говорят: «К вам посетитель». Входит мужчина с букетом, улыбается… Сам Крюк! И негромко так говорит: «Вот в этом букете небольшой подарок — на восстановление вашего здоровья». Когда ушел, вижу: в цветах — конверт, а в нем — 10 тысяч рублей… Сломали они меня все-таки. А ведь ничего бы такого не было, если б судья Крюка не выпустил. Про судью мне сказали, что он от Крюка получил 100 тысяч рублей. А как проверить»?

…Я прочитал это письмо знакомому следователю. Можно ли, спрашиваю, такого судью взять с поличным?

— Оперативные действия против судьи, — объяснил следователь, — запрещены. Ни телефон прослушать, ни слежку установить! Да, мы можем обратиться в квалификационную коллегию, которая до недавнего времени сплошь состояла из судей и которой вменено в обязанность следить за чистотой рядов. Эта коллегия дает (или — не дает) разрешение на ведение следственных действий. Чаще — не дает: считает нашу информацию не основанной на проверенных фактах. А для того чтобы их проверить, нужны те самые следственные действия, которые коллегия не разрешает. Замкнутый круг… Правда, была одна история несколько лет назад — в Волгограде. Там оперативники, понимая, что иначе не выведут взяточника на чистую воду, нарушили закон: без разрешения квалификационной коллегии, тайно вели за ним слежку. Выяснили: берет по-крупному. Побеседовали с очередной жертвой, готовившей кейс с купюрами, пометили их. И проследили за судьей, пришедшим в автоматическую камеру хранения за деньгами. Сняли на видео момент, когда он брал кейс, задержали, несмотря на крики о том, что он судья, сделали вид, что не верят подлинности удостоверения, составили протокол и… отпустили. Почему? Да потому что судья, пока не отстранен, неприкосновенен. Он и по своему делу вначале проходил как свидетель, а обвиняемой была секретарша, передававшая взятки помельче. Только когда квалификационная коллегия, наконец, его от должности отстранила, он стал обвиняемым…

Что мы вообще знаем о закрытом мире судей? Что когда-то, при советской власти, в нем царило «телефонное право», и судьи, одетые в партийные пиджаки, вынуждены были по звонку из райкома отправлять в места заключения инициативных хозяйственников, нарушивших замшелую инструкцию. Что сейчас им не звонят, опасаясь публикации записанных на пленку телефонных разговоров. Но многое ли изменилось по сути в отношениях суда и власти?

Известно, что председатели судов обладают магическим влиянием на своих коллег. Судья, вызванный в председательский кабинет, может узнать радостную новость о предоставленной ему властями новой квартире, а может получить разнос из-за якобы «заволокиченных» дел. Все зависит от того, насколько «отзывчив» данный судья на пожелания, которые председатель высказывает ему с подачи властей предержащих.

«Отзывчивые», например, могут санкционировать взятие под стражу обвиняемого, в то время как тот мог бы, пока идет следствие, обретаться дома по подписке о невыезде. И — санкционируют. Потому что знают: условия наших тюрем делают помещенных туда более сговорчивыми, а значит — более подходящими для громкого показательного процесса, который по тем или иным мотивам, чаще политического свойства, нужен властям. Вовсю используют судебный аппарат и в темных делах по переделу собственности: упрямый предприниматель, посидев год в камере предварительного заключения с двадцатью уголовниками, начинает понимать, что здоровье и, тем более, жизнь дороже, чем мебельный комбинат или нефтяная компания. В результате собственность еще до суда переходит в нужные руки, а правосудие из самостоятельной ветви власти превращается в «приводной ремень» тупой государственной машины. Что и говорить, многим судьям противно превращаться в бумажных киллеров. Но ведь они тоже люди. Кому не хочется жить в хорошей квартире, ездить на ВМW и быстро делать успешную карьеру?

Предоставлено по программе «Золотое перо».
Интернет-связь предоставлена компанией «РелкомДС»