«Зона» - наказание и испытание. Но не большее ли испытание для некоторых и воля, где они не могут освоить даже грамоты, не то что профессии? До того еще, как оказались за решеткой. Фото Сергея ПЕРМИНА |
Невольно вспомнилась «Калина красная», самое начало, первые кадры. Стриженый, весь в черном парень самозабвенно выводил: «Ты жива еще, моя старушка...» Тогда, лет тридцать назад, пели в «зоне» Есенина, теперь другое. Если я верно расслышала под пронзительные звуки «электроники», то это было: «До свидания, нет, прощай навсегда. Ты, как лучший кусок, вырванный из души, из души, и так растерзанной моей»... Спето душевно, со слезой, как в «Калине...». Да и как не прочувствовать, если у артистов «на плечах» лет сорок на всех. Завтра, в субботу, здесь, в темном зале с лозунгом «Все силы на искупление вины», будут грохотать аплодисменты. Группа «Движение» дает авторский концерт. Странное название придумали музыканты, которым и восемь, и десять лет сидеть здесь, не сходя, что называется, с одного клочка земли. А может, не странное, а как раз то, что надо... Ирония и скрытая тоска - вперемешку...
В «зоне» вообще гость с воли ощущает некое смещение и смешение понятий. Третья колония. Ухоженные дорожки с белым побеленным поребриком, но вместо газонов - голая земля, аккуратно «расчесанная» граблями, как нейтральная полоса на границе. Работа самая что ни на есть полезная, нужная: распиловка леса, выпуск вагонки, рам, дверей, мебели, изготовление шлакоблоков, пошив спецодежды - и так называемое помещение камерного типа. Мельница, способная в сутки выдавать три с половиной тонны муки, свинокомплекс на тысячу голов, коптильный цех, два автосервиса и штрафной изолятор. Газеты почти двадцати названий раздаются во все отряды, «схватки» за шахматной доской, на спортплощадках, кино каждую неделю, видеосалон и СУС - строгие условия содержания. Не упоминаю о специфической работе оперативных служб, но зато могу сказать, что скоро откроется профилакторий. Так назвали место, где можно будет за совсем небольшие деньги «оттянуться»: хоть целый день, если у тебя выходной, играть на бильярде, в видеоигры, поглощать мороженое-пирожное в кафе. А тот, кто получил отпуск от работы, «оттягивается» бесплатно. Библиотека, зал с кинофильмами, профтехучилище, школа, где человек триста наверстывают то, что упустили на воле. В начале девяностых мне пришлось день провести в одной из новосибирских колоний. Так вот, то и нынешнее, как небо и земля. Пожалуй, третья колония в таком описании выглядит чуть ли не как профилакторий в обычном понимании. Пожалуй, читатель может подумать - вот жизнь у зэков! (Правда, меня попросили не употреблять это слово, правильно - осужденные.) Да, жизнь, и иной на определенный срок не дано. А первое впечатление - всего лишь поверхностная «пленка». За ней много такого, о чем здесь предпочитают не говорить. Но главный вопрос всегда подразумевается: как будет на воле? Возврат к прошлому? Или все же «переосмысление жизни», как сказал мне один из сидельцев. Но о нем позже.
Как сложится жизнь на свободе, если, подчеркивают начальники и в Управлении исполнения наказаний, и в колониях, «падает образовательный уровень»? «Зона» - не только зеркало, но и увеличительное стекло общественной жизни. Вот и увеличило оно, что криминализованное народонаселение в возрасте от четырнадцати до тридцати лет становится все безграмотнее. Три, четыре, пять классов, а то и вовсе «коридор» - этим у многих ныне исчерпывается все положительное, что успели захватить с воли. А как возвращаться, если заранее знаешь, что работы не найдешь. Потому закон об уголовно-исполнительном производстве обязывает учить всех в этом возрасте, доводя образовательный ценз до девяти классов. Специальность тоже надо получать, хоть самые начала. В годы проклятого царизма народные заступники университеты заканчивали в тюремных камерах. Оказалось, «традиции» не утеряны. Именно об этом рассказала бабушка осужденного, обеспокоенная учебой внука. Этот телефонный звонок и привел меня в третью колонию.
«После суда поступил в Московский экономико-финансовый институт. Я забираю у него работы и отвожу задания. Но не дают учиться. Перевели в другой отряд, а там все время телевизор работает, музыка, а ему надо заниматься», - волнуется бабуля.
Оказалось, пока мне рассказывали о многообразии колонистской жизни, паренек занимался в библиотеке. Действительно, его перевели, но именно в отряд учебный. «Сейчас все нормально. - улыбка у Николая какая-то обезоруживающая, не подходящая к местной жизни, ему всего-то девятнадцать, сидеть осталось чуть больше двух лет. - Собираюсь на работу устраиваться в банно-прачечный комбинат. Там больше свободного времени будет, читать можно...»
Один студент в «зоне» на 2700 сидельцев, из которых восемьсот с принудлечением от наркомании и алкоголизма, - нонсенс. Но оказалось, Николай не единственный такой «умный». Трое студентов «грызут гранит науки» в восемнадцатой колонии.
Первое, что видишь, находясь еще у ворот этого «учреждения УФ», блестящий купол желтого цвета с крестом. Неужели золоченый? Нет, автомобильная краска с лаком, крепкая. Два года как поднялась облицованная мрамором часовня иконы Владимирской Божьей Матери. Резной иконостас, оклады икон - все, кроме ликов святых, выполнено колонистами. На стене список прихожан - почти 160 фамилий. Прежний послушник недавно освободился, говорят, готовится поступать в семинарию.
Со студентами беседуем в комнате психологической разгрузки - на мягких диванах. Интересно, что заставило здесь, в этих условиях, одолевать высшее образование. Первый же ответ меня как-то даже пристыдил: «Вселенная освещается солнцем, а человек знанием». Эх, если бы столь простую истину, да всем колонистам, и не только им!
Евгений, так он назвался, уже имеет высшее техническое - НИИЖТ за плечами, а теперь получает второе - экономическое - за два года. Год уже проучился. И как идет?
- Тяжело. Одно дело, когда ты занимаешься в группе с единомышленниками. А тут ты один на один с книжками... И второе - тема не получается, так приходится не консультациями у преподавателя брать, а волей и жесткостью по отношению к себе. Много занимаюсь. Выполненные задания передаю супруге, она уже набивает на компьютере дома, относит преподавателям. Есть простые вопросы-ответы, а есть сложные темы. Тут уже помогает жизненный опыт, знания, газеты. Я выписываю «Коммерсант», «Ведомости», журналы «Деньги», «Эксперт», супруга их привозит.
Евгений показывает работу «Мотивация к труду как способ эффективного управления личностью в организации». Какая мотивация к труду в колонии?
- Первая: если человек выходит на работу, он в последующем может выйти по условно-досрочному освобождению. Вторая: вы знаете, что тяжкое время - безделье, уныние, а работа дает общение. Полноценный труд - полноценный отдых, после каждой смены душ, горячая водичка. А другим только раз в неделю. Вот сразу две мотивации навскидку. У меня даже курсовик на эту тему - по дисциплине деловых отношений на примере здешнего мебельного производства, бригады, в которой я здесь работал. У нее очень хорошие показатели. И мои там есть усилия, и это приятно знать.
За год Евгений сдал семь экзаменов и еще больше зачетов. Оказалось, за учебу платит «крупная частная фирма», как сам определил, в которой он работал и куда намеревается вернуться. У него двое детей. И как же при таких друзьях, семье угораздило попасть в «зону»?
- Тяжкая статья, - только и ответил. - Приговор - шесть лет, половину отбыл. И все равно надо ощущать себя на плаву, есть надежда, надо в нее верить. Жизнь-то как на вулкане... Хотя и вперед смотрю. В свою команду вливаюсь и работаем.
Сказалось ли пребывание в «зоне» на оценке прежней жизни?
- Конечно, - ответил Евгений, но особо расшифровывать не стал, больше про ученье говорит, - учтем и мой возраст, мне сейчас тридцать семь. Когда раньше учился, то как в сказке, а теперь я знаю, что мне надо, какие у меня слабые стороны, наверстываю и упаковываюсь как следует.
Высшее техническое образование и у Шамиля: «Меня обвинили в том, что я совершил мошенничество в крупном размере, приговорили к шести годам, в колонии - полгода». (Далеко не каждый осужденный скажет, что совершил преступление, виноват, - защитная позиция.) Шамиль учится по так называемой системе дистанционного обучения - в заочной школе Московского инженерно-физического института. «Если сидеть здесь и не думать, то мозг перестает работать, надо его тренировать». Хочет быть квалифицированным бухгалтером, чтобы на воле найти хорошую работу, да и здесь «легче время переносить».
«Упаковывается» и двадцатитрехлетний Дмитрий, единственный сын в весьма интеллигентной семье. Тот случай, про который говорят: от тюрьмы да от сумы не зарекайся. Можно предполагать, что две судимости - «ошибки молодости», как он сам назвал прошлое, вызваны разводом родителей. Но сейчас они опекают сына вместе. И ведь украл паренек во второй раз, когда уже «на плечах» был условный срок, компьютер - для себя. Теперь убежденно заявляет, что «переосмыслил свою жизнь, вижу законные пути достижения цели». Дмитрий тоже занимается по программе заочной школы, тоже по бухучету - «реальная практическая профессия». Сейчас проходит курс «Основы рыночной экономики». И работает в цехе кладовщиком: понятно, должность ответственная - учет материалов, готовой продукции. Он прошел все ступени мебельного производства. Начинал с самой простой операции - торцовщика, прессовщиком был, сборщиком. Дмитрию осталось отбывать немногим более года, форсирует обучение в заочной школе, так как думает о поступлении в весьма престижный новосибирский вуз.
...Разговор такой, что моментами забываешь, где находишься. В восемнадцатой колонии 180 сидельцев учатся в школе - с шестого по выпускной классы, другие в ПТУ. Третьим выдают свои, доморощенные «корочки», что он прошел производственное обучение на месте. На воле они не имеют силы, но если освобожденный еще раз сядет, то хоть отмечено будет: чему-то учился, к чему-то его можно приставить. Потому что среди осужденных все больше таких, кто вообще ничего не умеет, порой ни читать, ни писать. «Вселенная без солнца, человек без знаний».
Да, «зона» - наказание и испытание. Но не большее ли испытание для некоторых и воля, где они не могут освоить даже грамоты, не то что профессии? До того еще, как оказались за решеткой. А уж после, с клеймом «зоны» - и подавно. Далеко не у всех и родичи озабочены дальнейшей судьбой сидельцев. Мои собеседники-студенты - исключение из правил. На двадцать тысяч осужденных в области их, как видим, единицы. А исключения подтверждают правила. Не важнее ли и практичнее государству озаботиться тем, чтобы учить молодого на воле, пока не попал в «зону». На «переосмысление» способны далеко не все. Доучивать за решеткой, когда юнец вкусил иной жизни, проблематично. Пойдут ли отбывшие срока в токари, слесари, каменщики, в коих ныне нужда, или снова в криминал...