О постановке на сцене «Глобуса» народной драмы «Царь Максимилиан»
 |
Пародийный талант артиста Евгения Важенина, говорящего голосом советских и постсоветских вождей, оказался в спектакле весьма кстати.
Жанр действа определен скоморошиной со всеми вытекающими отсюда следствиями - лицедейством, паясничанием и балаганом.
- Что такое скоморохи? - говорит народный художник России, автор сценографии и костюмов спектакля Эдуард Кочергин. - Это все: цирк, акробатика, драма, владение музыкальными инструментами, вокал... Не всякая труппа такое поднять может.
Именно Эдуард Кочергин является автором постановки этой версии «Царя Максимилиана» и именно он пять лет назад заразил идеей Александра Галибина.
- Родился «Царь Максимилиан» как народная драма предположительно в конце XVII века как реакция на реформы Петра I, сатира на западничество, - говорит Эдуард Кочергин.
Царь Максимилиан - фигура историческая, но в народе его имя стало нарицательным. Был такой император, которого посетило русское посольство, что считается открытием русскими Европы. Для народа, который мало разбирался в чужеземных царях-королях-императорах, Максимилиан стал просто «начальником Запада», символом всего «не нашего», а в народной драме - мальчиком для битья.
- Игрался «Максимилиан» преимущественно среди люмпенов - заводских крестьян, в солдатской среде, заключенными в тюрьмах... Средой обитания были маленькие городки и большие села. В Сибири тоже были свои «Максимилианы».
Постановки запрещались, исполнители преследовались, но запретный плод, как известно, бывает особенно сладок.
- Цикличность постановок «Царя Максимилиана» и его популярность были непосредственно связаны с происходящими в России событиями. Наибольшую популярность он обретал в моменты, когда было что-то неладно - происходили смуты, катаклизмы или смены царей, руководства, как теперь говорят. Именно тогда и возникало желание выразить протест или как-то откомментировать происходящее событие.
Сейчас, считают создатели спектакля, самое время снова возвратиться к «Максимилиану», вопросы «власть и народ», «Россия и Запад» «русская национальная культура», «русская нравственная традиция» и прочее актуальны как никогда.
***
Главная идея спектакля - показать через смеховую культуру историю государства Российского, какой она видится человеку XX (теперь уже XXI) века. Сознание современного человека, как и наша жизнь вообще, весьма эклектично. Все смешалось в доме Облонских - на представительных политических форумах двуглавый орел запросто соседствует с рудиментами советской символики, старые гимны поются на новый лад... В спектакле рядом со скоморошьими припевками звучит и современный рэп, старинные костюмы «а ля рюс» причудливо сочетаются с шапками-буденовками... Кстати, буденовки, которые в нашем сознании соединяются с красными звездами, первоначально вовсе не предназначались для комиссаров, они были заказаны в 1914 году Николаем II Кустодиеву и мыслились как головные уборы для царской армии, потом они залегли на складах и уже позднее использовались в известном нам качестве. Это опять к вопросу об эклектике.
- В конце века возможно все, - говорил Эдуард Кочергин в одном из своих московских интервью. - главное - зачем...
В современном театре очень хорошо освоено это «возможно все», а вот с «зачем» - дело обстоит сложнее. Отсутствие объединяющей весомой идеи, способной все соединить и сцементировать, - самое слабое звено многих театральных постановок. В «Максимилиане» такая идея есть - получился весьма интересный и убедительный концепт-арт. Именно концепт-арт, а не политический памфлет.
- К политике это имеет какое-то отношение, все имеет отношение к политике, но постольку поскольку. Смех сквозь слезы - это самое главное. Конечно, без остроты было не обойтись - это смеховая культура, делать из этого какую-то фигню-мигню, два притопа, три прихлопа неинтересно.
***
Текст специально для нашего варианта «Максимилиана» написала драматург Елена Гремина. Поскольку народная драма не предполагала существования неизменного текста, текст постоянно переписывался и менялся - варьировался сюжет, появлялись новые персонажи, при сохранении, конечно, общей изначальной идеи.
Самому Эдуарду Кочергину довелось, например, прочитать 18 списков «Царя Максимилиана» разных лет. В списках, появившихся после вступления на престол Николая I, были стихи Пушкина и декабристов, в более поздних появилась поэзия Некрасова...
- Успех у народа это имело только тогда, когда непосредственно отвечало духу времени, если нет, то успех был лишь у узкой группы специалистов, и не более того. Смешно народную драму ставить для знатоков.
Последним из «Максимилианов» был недавний спектакль театра Ермоловой в Москве. Спектакль не удался - народ на представление не пошел.
- Своего текста они не делали, - объясняет ситуацию Эдуард Кочергин, - скомпилировали из многих списков разных лет - самого главного не смекнули, что драма хороша, когда живет во времени, когда в ней заложены «взрывные дела», когда она есть непосредственная реакция на современность...
***
Всех царей Максимилианов в новосибирском варианте (царей постоянно убивают, но они нарождаются вновь и вновь, как ваньки-встаньки) играет один актер (Евгений Важенин), что вполне в традициях народной драмы.
В образе его сына (Александр Польков) «зашифрован» образ убиенного царевича Алексея, который в народе почитался как ревнитель старой веры, хранитель русской традиции...
Есть своя «фишка» и в декорациях постановки, которые «замешаны» на народной гравюре - лубке «Как мыши кота хоронили». В этом, как оказалось, тоже есть свой скрытый смысл. Лубок появился в начале XVIII века, а кличку «кот» в народе имел все тот же Петр I.
- Видимо, из-за усов и круглой физиономии, - раскрывает карты Эдуард Кочергин. - и кот в те времена совсем не считался таким замечательным животным, которое все любят и холят, как сейчас...
***
Резонный вопрос, хватит ли у зрителя, пришедшего на «Царя Максимилиана», терпения и эрудиции, чтобы постичь все эти скрытые смыслы, понять символику и раскодировать коды? Не станет ли народная драма в нашем варианте зрелищем элитарным?
- Ни в коем случае нет, - считает режиссер-постановщик спектакля Александр Галибин. - Зритель, придя в зал, увидит концентрированное действие, импульс, смеховую культуру в чистом виде. Зрителю не надо сидеть и разбираться во всех этих делах - на сцену вытащен ассоциативный ряд, начиная со сценографии, кончая музыкой, светом партитурой и пластикой. Там нет никаких длиннот и размышлений.
Одним словом, быть непонятыми создатели спектакля не боятся (а если и боятся, то не подают виду), а свое детище адресуют широкой публике с самым разным уровнем подготовки.
- Как для умеющих по-разному плавать, одни будут плескаться у берега, а другие рискнут заплывать за буйки...
