Сегодня гости поэтической рубрики «Вечернего Новосибирска» молодые авторы Литературной мастерской Виля Хрипунова, которая в последние годы приобрела известность в культурной жизни нашего города. Руководитель этого творческого сообщества подчеркивает, что оно объединяет не только
Этой весной члены Литературной мастерской провели презентацию сразу трех книг своих авторов коллективного поэтического сборника «Серебро растревоженных истин», книги стихов Марии Волковой «SEVER» и книги прозы Екатерины Климаковой «Шепот предков». Эти издания увидели свет благодаря финансовой поддержке депутатов городского Совета А. Калиниченко, А. Манцурова и В. Кузьминова. Намечается выпуск еще нескольких книг прозы, поэзии и литературной критики.
Стихи, предложенные вниманию читателей «Вечёрки» сегодня, из сборника «Серебро растревоженных истин». В послесловии к этой книге известный новосибирский прозаик Михаил Щукин написал: «В работах молодых авторов еще не все равноценно но одно неоспоримо перед вами стремление к высокому небу »
Алина Бишлер
Дождь
Странными бликами первого града.
В вечности плавают крошками мела
Скучные звезды в тоскливых нарядах.
Словно в агонии, окна мерцают,
В полночь июльскую стонут витрины.
Кажется,
Кажется,
И в отуманенных лицах за шторами
Видится
Остановилась луна над балконами
Тоже, наверное, хочет послушать.
Плавно летящую музыку града,
Что перед гибелью хочет проститься.
Нам не понять, но ему и не надо,
Только бы ночь до конца докружиться
Я, как и прежде, тебе не отвечу,
Пальцем скользя по ошпаренным окнам.
Мне повторить бы тоскливый тот вечер,
Когда померещился
Мария Волкова
И грусть, и память прошлых лет.
И ношей сгорблена под старость,
Наденешь бабушкин берет.
И будет дорог каждый вечер,
Минутки каждой будет жаль.
Тогда на узенькие плечи
Тяжелую накинешь шаль.
И будет пахнуть канифолью
И нафталином от портьер
И память отзовется болью,
И в Адриатику с любовью
Отпустит юный гондольер.
Екатерина Климакова
Журавлиной печалью полны
Колокольни молчащего храма
Ты ввела меня под руку, мама,
В это царство молитв, тишины.
И, исполнены русской тоски,
Вниз смотрели печальные лики.
Скит лесной. Русский дух земляники,
И излучина нежной реки.
Был покой под защитой креста.
В детстве веровал в Бога и в чудо.
Было жаль
Обреченного выдать Христа.
Журавлиною стаей года
Отлетели по раннему снегу,
Я ушел от святого ковчега,
Я от веры ушел навсегда.
И нигде не нашел я ответ.
Жаль теперь той наивной химеры,
Детской пахнущей матерью веры
Земляничных неграмотных лет.
Колокольная прелесть тоски
Над молчащим смирением храма
Проведи меня за руку, мама,
Через воды небесной реки.
Старики уходят в тишину
Слишком просто, словно бы ко сну,
Словно их и не было совсем,
Только тени молчаливых стен.
Старики уходят навсегда,
И не гаснет ни одна звезда.
Тихо плачет
И ребенку шепчет: «Помяни »
Старики уходят без сует,
Медленно и верно, под рассвет,
Полные прощенья и любви,
Но без нашего «Благослови »
Юрий Котюков
Я проиграл веселому апрелюБумажного летающего змея,
Я проиграл ему одну неделю
Из тех недель, которыми владею.
Я проиграл один глоток печали,
И шум дождя, стучащего в окошко,
Я проиграл сиреневые дали
И черного отчаянья немножко.
Еще я проиграл старинный ключик
От запертой на сто засовов дверцы,
Я проиграл последний светлый лучик
Да тысячу глухих ударов сердца.
Я проиграл так мало и так много,
И высоту, и головокруженье,
И красоту возвышенного слога,
Но почему-то
Марина Ноздрюхина
Посвящается Верлену и РембоВ ночи. В тиши.
Вдали. Одни.
И ковыли.
Пьют ковыли.
Лови твои,
Его огни.
И ковыли
Не ковыли.
Зеленый свет,
Стакан. Глаза.
Расплесканы по стенам.
Молчи, поэт, твоя душа
Его любовь. И вены
Не режут здесь.
Стакан в глазах.
Язвительный мальчишка
Убил, распял, сказал, узнал,
Удар, проклятье, вспышка.
Взгляд золото абсент души,
Губительный и пьяный.
Забудь его, беги. А ты
Будь бедным Лилианом.
Геннадий Попрыга
Пепельница. Пачка сигарет.Стол. Бумаги. Стынет чай в стакане
Так и жил он вроде бы поэт
Вроде капли в жизни океане.
Вроде никому и дела нет:
Вроде пишет, вроде утром ранним
Так и слыл он вроде бы поэт
Вроде капли в жизни океане.
Но однажды вроде бы сосед
Вдруг заметил:
В комнате, где вроде бы поэт
Все ж душа живая обитала.
Дверь взломали: пачка сигарет,
Стол, бумаги, чай остыл в стакане
Вроде все, как прежде, вроде нет
Стало морем меньше в океане.
Сон не сон: по полянам некошеным
Брел, как будто я здесь новосел.
И нечаянно старый, заброшенный,
Очень странный колодец нашел.
Я в него заглянул настороженно:
Чистотою глаз синих пленяя,
Белобрысый мальчишка восторженно
Из воды посмотрел на меня.
Но послышалось тут, будто бабушка
Позвала его кушать домой
И опять тишина. Прямо за душу
Зацепил этот голос родной.
Вслед гляжу грустно в оцепенении.
Пусть идет. Мне его не вернуть.
Это детство. Оно как мгновение
Бесконечно счастливых минут.
Во второй раз старик седовласый
Из воды посмотрел на меня.
И один только взгляд синеглазый
Подсказал мне, что это был я.
За спиной старика мои крепости,
Что воздвиг
Рассыпались пылинки нелепостей
Над дорогой кривой, как вопрос.
И промолвил старик с грустью в голосе,
Продолжая в глаза мне смотреть:
Все ли сделал, что мог, ты, сегодняшний,
Чтоб спокойно я мог умереть?
Дарья Трохина
Распахнут выстрел жаждущим окном.Не слышит ночь кричащего безмолвья.
И свистом, как железным поводком,
Стянуло обреченное злословье.
И как пузырь, ужаленный иглой,
Стекая в урну, морщится страданье.
И рот кипит расплавленной смолой,
Кипит, не веря в силу оправданья.
И хлором пахнут яблоки в саду.
И тьму души не разогнать рассветом.
Светится крест, оброненный в золу.
Звезда светится тихим, ровным светом.