Ольга Аникина по профессии врач. Но ещё и поэт, автор двух поэтических сборников («Первоцвет», «
Соло трепетным смычком
»), включающих стихи и песни разных лет а также замечательные поэмы «Южная мастерская» и «Анна«. Последняя книжка вышла недавно (2006 г.) малым тиражом (всего 500 экземпляров), и, право же, повезло тем, кто стал её обладателем, ибо поэзия в ней редкая по искренности, целомудрию и духовной наполненности. А кроме всего, стихи отличает флёр некой эстетической элегантности, изящества и музыкальности. Последнее качество, впрочем, вполне объяснимо, ибо Ольга начинала свой творческий путь как бард, и весьма успешный. Она неплохо владеет гитарой, обладает приятным тембром, тексты её песен содержательны и экспрессивны, что позволило ей стать участницей и лауреатом многих фестивалей авторской песни. И всё вроде бы шло к тому, чтобы, написав
ни в подворотнях, ни в прямом эфире.
Я не пишу их мелом на заборе
и под руку не вывожу их в свет.
Молчу. Мне очень жалко тратить Слово.
Когда кричат увы, звучит убого
то Слово, имя коему есть Бог».
Однако музыка продолжает оставаться активнейшим реагентом её поэзии. Она в звучании строк, в их метрическом строе, в чарующих аллитерациях. В стихах «струятся адажио» и «пылают скерцо», вздыхают ноктюрны и откровенничают блюзы, в них слышатся отзвуки цыганских напевов и пульсации рока. Многие и названы соответственно: «Музыка ночного шоссе», «Болеро», «Блюз лунного зверя» и т. д. А кроме всего, стихи погружают в особый космос мироощущений, где урбанистический пейзаж сменяется полупустынными пляжами, где «под ногами россыпи ракушек», где в «ласковой сини прибоя дети ловят золотых мальков». В этом космосе рёв авиалайнера заглушает крики чаек, бой аргентинской гитары танго под гармошку, стук сердца сливается с шорохом радиоволн. Особую же ценность последней книги Ольги Аникиной представляют её поэмы, где глубина проникновения в психологию героев сродни реинкарнации. «Южная мастерская» посвящена последнему периоду жизни голландского
Уверен, творчество члена литературного объединения «Молодость» Ольги Аникиной не оставит равнодушными как истинных ценителей поэзии, так и рядовых читателей.
Евгений Мартышев, руководитель литературного объединения «Молодость»
Молчи, пока есть время помолчать.Не всё сказать получится словами,
и то, что время сотворило с нами,
попробуем пока не замечать.
А вдруг сумели мы себя сберечь?
Передо мной распахнутые вежды,
в них вижу испытание надеждой,
то, перед чем всегда бессильна речь.
Бесценные мгновенья тишины,
мелькнувшие зарницей нашей встречи.
Мгновения, когда прикрыться нечем,
ни ложью, ни сознанием вины
А может, встрече
Молчание дрожит струною зыбкой
и рвётся,
рвётся первою улыбкой,
И первым «здравствуй», острым, словно нож
***
Проплывет ли мимо облако седое,
промелькнёт ли воробьёв веселых стая,
все мне чудится: я говорю с тобою,
иль твоё послание читаю.
Первый снег твоя небрежная записка.
И склоняюсь я задумчиво над нею:
все мне кажется:
только где никак не разумею.
Как боюсь я потерять из виду
всех твоих чудесных почтальонов!
Как боюсь я затаить обиду
на людей любимых и влюблённых,
на себя
Ведь на твои посланья,
кроме вздоха, мне ответить нечем
Веришь ли но годы ожиданья
могут стать мгновеньем
после встречи
***
Уходит день
Боюсь его спугнуть.
Он топчется у самого порога
и тянет время, чтоб ещё немного
со мной поговорить
На ум приходят только пустяки,
и вымыслы досужие, и сплетни
И кажется мне, будто он последний,
так трепетно тепло его руки.
Что я не сделала?
Что недопоняла?
Но никуда от времени не деться,
и на цветных подмостках гаснет действо,
и титры бороздят экран стекла.
Уходит день, придерживая шляпу,
а ветер треплет длинную полу,
царапая её когтистой лапой,
и барабанят капли по стеклу
Уходит день
Какая в том беда?
Другой придёт светлее, веселее
О чём же я так горько сожалею?
О друге, что уходит навсегда.
Город мой
Город мой сотня лет на часах,циферблат под стеклом закопченным.
Город мой едким дымом пропах,
сплошь обкуренный ладаном черным.
От угля на задворках хибар,
до безумья ночного движенья
город мой, в бликах окон и фар
я навеки твое отраженье.
На заснеженном нотном листе
держит шпиль дирижер утомленный,
снежный ветер кружит в фуэте,
на пуантах качаются клёны
То ли глупости, то ли стыду
Город мой платит дань,
и с охотой,
заслоняя свою красоту
серой глыбой топорной работы.
Кто обходит вокруг,
Кто не видит в упор,
в чьем-то
в чьем-то
Только ты, город мой,
лепишь новых химер,
думать учишься ты
на заморский манер
Мокнут серые спины вождей,
с них течет вековая пылища
Только целой недели дождей
им не хватит, чтоб выглядеть чище
Город мой грязь базарных рядов,
забулдыга с краюшкою хлеба,
сквозь решетку своих проводов
волчьим взглядом приникнувший к небу.
И не златом полны закрома
смрадом дышат сибирские недра
Но за этот могильник дерьма
нам в «зеленых» заплачено щедро.
Здесь руками фанатов
исписаны арки,
здесь на кладбищах старых
устроены парки,
здесь легко заблудиться
у самого дома,
кто нашел здесь приют,
кто построил хоромы
И в гранитном его кулаке
солнца луч ловим мы
обреченно,
и дрожит на усталой руке
циферблат под стеклом
закопченным
***
Так начинается зима:
густой белесоватой рябью,
на лоб упавшей белой прядью,
размытою строкой письма,
и легким приглушеньем нот
в обшитом войлоком пространстве,
и запахом непостоянства
в преддверьи первых непогод
Полетами
скольжением поверх былого
и поиском такого слова,
чтоб билось в унисон с зимой,
попыткой снова, набело
чертить свой путь легко и смело,
и знать, что, под настилом белым
укрывшись, прячется тепло,
что из волшебного зерна
оно взойдёт порою ранней
Вот с этих первых упований
и начинается зима
Долг
Вытру с обувиза день налипшую грязь,
чисто выскоблю речь
от заученных фраз
перед тем, как войду я
в заветный подъезд.
Каждый день
появляюсь я здесь.
Все другие дела
это мелочи, вздор.
Я не жалкий проситель,
я вовсе не вор.
Там, за лестницей
в сотню дверей коридор,
и за каждою мой кредитор.
Я иду им платить.
Каждый счет на счету.
Я иду возвращать им себя.
Я иду,
потому что ни жить,
ни дышать не могу,
если я перед
в долгу.
Если
мой шаг или вздох,
мне когда-нибудь
вернуть этот долг,
пусть просроченный
(ах, как я долго тяну!),
Я верну!
Я верну все гроши,
годы, дни и слова,
но душа леденеет
притронусь едва
К тем счетам, что на сердце
Полжизни лежат
И оплате не подлежат
***
Я иконы не коснулась,
не молилась со святыми:
в горькой думе захлебнулась,
угорела в горьком дыме.
И была в стенах священных
я пьяна, как на гулянье.
Я не слышала прощенья,
я не видела сиянья.
И из церкви молча шла я,
и душа была убога.
То, чего я так желаю,
совестно просить у Бога.
***
Я думала, можно словами бросаться,
как будто играешь в снежки
Я думала, что тут такого -расстаться
Я думала, взмахом руки
наш карточный домик
беспечно разрушу,
лишь в окнах качнется вокзал
А ты говорил:
«Как темно
там, в грядущем,
как пусто »
Откуда ты знал?..