...Его кисти радужный свет!

Штрихи к портрету художника Владимира Гранкина

Владимир Гранкин. «Зима. Серый день». Масло

 В начале года Западно-Сибирская студия кинохроники начала снимать специальный выпуск киножурнала «Сибирь на экране» под названием «Наши дети». Я в этом предприятии участвовал в качестве сценариста. Цель была проста - напомнить нам - взрослым, каждому из нас, что здоровые и веселые, сирые и убогие - все они - наши дети.

Мне нужно было съездить в Барышевский детский дом, познакомиться с ребятами, разговорить их, преодолеть скованность, специфическое недоверие к взрослым. Непростая предстояла встреча, и я подумал, что хорошо бы прихватить с собой интересного и доброго человека. Позвонил давнему моему приятелю - художнику Владимиру Гранкину. Тот легко согласился. Мы прихватили несколько альбомов для рисования, фломастеры и в ближайшее воскресенье отправились в путь.

Встретили нас сначала настороженно, но когда детдомовская директриса Наталья Аркадьевна сказала ребятишкам, что к ним в гости приехал художник, восторгу не было предела. Гранкин начал с того, что раздал альбомы и фломастеры и предложил нарисовать, кто что хочет. При этом он добавил:

- У вас все впереди. Кто-то захочет стать инженером, врачом, музыкантом, артистом... А кто-то захочет быть художником. Это одна из самых удивительных профессий. Для этого надо самое малое - желание рисовать. Сами будете получать удовольствие и еще будете доставлять радость людям. Это очень важно в жизни.

Будущие Суриковы и Модильяни старались вовсю. Пейзажи, натюрморты, портреты и автопортреты... Вполне можно было организовать небольшую выставку. Впрочем, впоследствии они так и собирались сделать. А сейчас... сейчас каждый желал показать свою работу ХУДОЖНИКУ (именно так они воспринимали Гранкина) и обязательно заслужить похвалу. Владимир Михайлович был суров, но справедлив. Каждый юный живописец и график был обласкан и получил свою долю от пирога Славы.

По дороге домой мы долго молчали, потом Гранкин сказал:

Владимир Гранкин. «Автопортрет с цветком». Темпера

 - После училища я два года в Орджоникидзе, нынешнем Владикавказе, работал в художественном училище и детской художественной школе. Искусство формирует душу человека, и с раннего возраста, с детства ему нужно говорить о прекрасном. Человек постигает глубину прекрасного всю жизнь. О чем только я не рассказывал детям! Показывал им пейзажи Левитана давно знакомые по открыткам и репродукциям. Я их спрашивал: «О чем вы думаете? Что вспоминаете, глядя на эти работы?» Я гулял с ними по лесу, обращал их внимание на птичьи голоса, на деревья и травы, на интересный листок или цветок. Возможно, кто-то из них и запомнил эти прогулки. Наверное, думаю так, эти прогулки помогли им понимать и пейзажи Левитана, красоту, заключенную в них. Я рассказывал им об испанском живописце Эль Греко, о его биографии, о его трудной жизни. Я объяснял им, что «Мадонна» Рафаэля - не библейская и не историческая Мария, а юная мать, благородный образ идеальной женщины. Объяснял, что в ней воплотилось все прекрасное, благородное, высокое, о чем может мечтать поэтическая душа целой эпохи. И уверен, они не будут хмыкать, глядя на репродукцию, скажем, «Одалиски» Делакруа или рассматривая на выставке работы с обнаженной натурой. Дети все воспринимают эмоционально. Главное - заинтересовать их, увлечь. Ты видел, как они сегодня слушали, тащили мне свои рисунки. А это особые дети - обездоленные, подранки. И каждому из нас надо что-то делать, помочь им не только выжить в трудном мире, но и встать на крыло!

О подранках Гранкин вспомнил не случайно. На книге, подаренной Гранкину хорошим писателем и человеком Василием Михайловичем Коньяковым, надпись:

«Мы военной поры подранки,
Трагедийно сойдем на нет.
Но оставит Володя Гранкин
Своей кисти радужный свет».

 И я думаю, даже уверен, что Василий Михайлович имел в виду не только профессиональные качества художника Гранкина.

Владимир Михайлович Гранкин - человек увлекающийся и увлеченный. В нем всего чересчур, через край - жизнелюбия, любви, обаяния, верности друзьям-приятелям. В нем всего много! Даже веса. Как он сам утверждает, вес хорошего человека начинается со ста килограммов.

Гранкин человек религиозный. Но я бы все равно назвал его эпикурейцем, с той лишь разницей, что он стремится разумно не только к собственному счастью, но и к счастью окружающих его людей.

Глядя на Володю Гранкина, я всегда вспоминаю стихи Бориса Слуцкого:

«Надо, чтобы дети или звери,
Чтоб солдаты или, скажем, бабы
К вам питали полное доверье,
Или полюбили вас хотя бы.
Обмануть детей не так-то просто,
Баба тоже не пойдет за подлым.
Лошадь сбросит на скаку прохвоста,
А солдат поймет, где ложь, где подвиг».

 Так вот, на этот счет у Гранкина полный порядок - про детей мы все уже поняли, в друзьях ходит взвод боевых генералов и полковников, в мастерской живет кошачий коллектив, ну и с остальным все хорошо.

Владимир Гранкин. «Новенькая». Темпера

 На днях я поехал к Гранкину не как обычно - в его мастерскую на улице Дуси Ковальчук, а на художественно-графический факультет педагогического университета, что на улице Советской. Дело в том, что Гранкин не только профессор в своем деле, в своем творчестве, но и профессор кафедры живописи того самого «худграфа», куда я и направился. А так как Владимир Михайлович человек целеустремленный, ответственный и талантливый во всем, за что берется, то и в деле обучения молодых живописцев и графиков преуспел, за что ему вручен соответствующий знак «Почетный работник высшего профессионального образования Российской Федерации».

Я отправился к Володе накануне открытия в залах Союза художников его персональной юбилейной выставки: разузнать-поговорить об этом замечательном поводе.

Пока Гранкин был на занятиях, попросил Ирину Карнушину - бывшую дипломницу Владимира Михайловича, а сейчас преподавателя кафедры, рассказать о своем учителе.

- Он нас взял с третьего курса. Началась живопись. В него сразу все влюбились. Самое главное, он никогда не мешал работать. Бывает, стоит преподаватель над душой, встанет и стоит. Неуютно, мешает работать. А этот зайдет, покажет, одно-два слова скажет - и все понятно. Он умел словами сказать то, что нужно руками делать. Очень редкий дар, по-моему. У него такой главный принцип - не мешать студенту работать. Спасибо ему за то, что давал работать, думать самим. Из многих получилось что-то интересное.

- Параллельно живописи он еще и рисунку учил нас. Кроме того, что он живописец, он еще и график замечательный. Он никогда никого не выделял. Со всеми отношения были ровные, одинаковые. Он всех любил, и мы его любили. Ждали - вот придет Гранкин, появится, как яркое солнышко, и уйдет опять. Но этого хватало. Ездили с ним на этюды, на пленэр. Он никогда не запрещал смотреть, как он работает. Мы-то ничего не умели, тем более на природе. А он - пожалуйста, смотрите, как нужно делать. Самое главное, что он добрый человек. Студенты к нему тянутся. Никогда двоек никому не ставил, не помню такого. Он учит быть добрым, хорошим человеком.

Тут подошел Гранкин, и тему «гений-злодейство» мы закрыли. Поскольку речь шла о юбилее, поинтересовался - как он ощущает свой возраст?

Внутри, говорит он, мало что изменилось. Ну, может быть, стал мудрее, умнее.

- Раньше много времени тратил на всякую дурость, глупость... Хотя это казалось тоже нужным. По мироощущению я остался таким же. Внешне - другое дело. Себя ощущаю, как в тридцать, как в сорок, как в пятьдесят... Возраста я не ощущаю, работаю, слава Богу. Еще заводнее стал, если увлекаюсь, забываю про все, даже про сон.

- Как сейчас живется художнику?

- Если говорить о переменах... Художник всегда жил своим трудом. Но в прошлой жизни существовал Художественный фонд, были официальные заказы, давали работать. Сейчас мы всего этого лишились. Сейчас каждый выживает благодаря рукам, ногам и голове. Я вот преподаю. «Перестройка» - сейчас ругательное слово, но, во всяком случае, перестройка открыла иные возможности. Раньше издать буклет или альбом - только с разрешения специальной комиссии Союза художников, которая сама отбирала, рекомендовала... Не всегда объективно, кстати... Свои люди, свой отбор, свои критерии. Чиновники районные, областные, республиканские, всесоюзные... Такой частокол! Благонадежность еще, партийность. Сейчас издавай, что хочешь. Но на свои деньги!

Появилась возможность выезжать куда-то, поработать, показать свои работы. На выставке в Вене, в галерее «Рефенштейн», моя выставка прошла с большим успехом. В экспозиции было шестьдесят работ. Почти все там и остались.

Справедливости ради надо заметить, что мне и раньше приходилось бывать не только в Европе, но и в Азии. Но вот так, чтобы поработать... Я три месяца работал в Германии, под Мюнхеном, на вилле «Ланнтсхуде». Пригласил бизнесмен, человек не бедный, знаток искусства, коллекционер - в коллекции пять Рембрандтов, Рафаэль... На вилле зал для приема гостей - сто двадцать квадратных метров. Он задумал в этом зале сделать круговую панораму итальянского пейзажа в стиле Веронезе, шестнадцатый век. Он поклонник творчества Веронезе.

- Дивны дела твои, Господи! - поразился я. - В центре Европы для немецкого богатея русский художник из Сибири рисует на сухой штукатурке итальянский пейзаж в стиле шестнадцатого века.

- Было, было, - подтвердил Гранкин. - Это очень трудоемкая работа, три месяца по двенадцать-четырнадцать часов. Фрески мне делать не приходилось, техника для меня новая. Тематически-сюжетный, как говорится, заказ, необычный, огромный - общая площадь фресок пятьдесят пять квадратных метров. Я не скажу, что тема для меня новая, кое-чему в Академии научился, в Италии бывал, но память пришлось напрячь. Изучал старинные фрески в старом замке. Сама техника росписи по сухой штукатурке непроста - пять-шесть слоев - все впитывают... Сделал эскизы - понравились. Стал работать. Вспоминаю с удовольствием. Меня не будет, а фрески останутся.

Мы заговорили о предстоящей выставке, и я вспомнил, что первая выставка Владимира Гранкина состоялась без малого тридцать лет назад, в начале 1971 года, в Доме ученых Академгородка. Было много заказов декораций и костюмов к театральным постановкам.

- Да, я много работал для театра. На той выставке были эскизы к опере Римского-Корсакова «Золотой петушок», к балетам Стравинского «Весна священная» и «Петрушка», «Жар-птица», к одноактному балету Фалека «Орестей». Я и драматические спектакли оформлял - «Мертвые души» Николая Васильевича Гоголя, «Девушку с кувшином» Лопе де Вега, «Дон Кихота» Сервантеса, Булгакова...

На выставке один из шести залов будет отдан моим театральным работам, в другом - пейзажи. Я сейчас пейзажей много пишу. Много поездил по миру и по Союзу. С юга привозил пейзажи, из средней полосы, из Вьетнама. Последние десять лет я настолько вгляделся в свою Сибирь, что понял - никуда не надо ездить, особенно зимой. Это чудо!

На выставке будут, в основном, зимние пейзажи. И только Сибирь. Моя родная Сибирь.

- Еще портреты, конечно, будут, - продолжил разговор Гранкин. - Приходи - увидишь. Знаешь, на одной моей выставке кто-то написал в Книге отзывов, что на выставку Гранкина идешь, как в хорошую библиотеку - каждый может найти себе любимую книжку. Вот я и думаю - если каждый зритель найдет себе картину по душе, значит, я работал не зря.

Один великий художник написал о себе: «Когда я открываю утром глаза, мне хочется увидеть мир более совершенный, мир любви и дружественности, и уж одно это способно сделать мой день прекрасным и достойным бытия».

Все это в полной мере относится к Владимиру Гранкину, во всех его работах - пейзажах ли, портретах, во всем его творчестве и мироощущении - звучит тема: «Глядите же на мир вместе со мной, радуйтесь ему!»