Александр Павлович Филатов был первым секретарем Новосибирского обкома КПСС десять лет - с 78-го по 88-й. В те времена эта должность означала очень много. Первые секретари были руководителями республик, краев и областей. Они решали все. Это потом уже на памятном заседании Конституционного суда никак не могли решить: обладала ли партия государственной властью и должна ли нести ответ за содеянное прошлое. Но первый секретарь обкома на самом деле обладал огромным влиянием. А рубеж 70-80-х был для партии по сути «золотым веком»: общество обновлялось, самая популярная газета того времени - «Советская Россия» - вела даже такую рубрику - «Прорабы перестройки». «Прорабы» были разные. Александр Павлович был прорабом подлинным. Это под его непосредственным руководством в области было сделано немало хорошего, чем мы пользуемся до сих пор.
В 88-м он ушел, как говорили тогда, на заслуженный отдых. «Правда», самая главная газета страны в то время, опубликовала очень доброжелательный материал о нем. До Филатова все бывшие «первые» уезжали, как правило, в Москву, от своих бывших подчиненных подальше. И пользовались не такими уж благами, но все-таки кое-чем, что предоставлял им ЦК. «Бывшие» жили в домах ЦК и безбедно. Не сравнить, конечно, с настоящими. но вполне обеспеченно. Филатов никуда не уехал. Ему, одному из немногих, уезжать было не нужно. Его всегда уважали в области, в городе за порядочность.
Но цель этого материала иная. Не перечислять его заслуги, а узнать, что думает он о том периоде.
- Александр Павлович, где-то в 89-м группа членов Центрального Комитета КПСС написала Письмо в ЦК и «Правду» с просьбой вывести их из членов ЦК. Вы были одним из подписантов. Чем это было вызвано?
- Партия была в очень сложных обстоятельствах. Необходимость перемен назрела, и все ощущали это. Но ЦК на четверть состоял из пенсионеров. Партийный съезд проводить только ради обновления центрального органа было нецелесообразно, и поэтому созрела идея пойти вот таким путем.
Нас пригласили в ЦК. Потом в зал заседаний Политбюро. Честно говоря, я предполагал, что Горбачев будет с нами советоваться о том, что делать дальше. Но, видимо, ему советы наши уже не требовались. Нас всех чохом на пленуме ЦК вывели из его состава. Это, конечно, была ошибка большая.
- Почему?
- Потому что это были люди с громадным жизненным опытом и опытом партийной работы. У каждого была своя точка зрения. И многие бы не согласились с теми методами перестройки в партии, которые навязывались. Они бы активно возражали. Горбачеву это было не нужно. В конечном итоге путь, выбранный им, оказался губительным для него самого. Впоследствии он публично заявил, что всегда был убежденным социал-демократом. Странные слова: как это социал-демократ возглавлял Коммунистическую партию? В душе он был совершенно другой человек, а на людях показывал, что он за партию, за социализм. Хорошо подвешанный язык. Первое время он подкупил всех, тем более что коммунистам надоела смена престарелых больных лидеров. А тут появляется такая фигура: молодой, закончил два вуза, работал в сельском хозяйстве... Виталий Иванович Воротников в своих мемуарах прямо признается, что в Горбачева поверили сначала. И я поверил. Потом уже, когда нас одного за другим стали освобождать от работы, стало многое проясняться. В ходу были тогда такие слова - ускорение, научно-технический прогресс. Мы надеялись, что наша продукция станет конкурентоспособной на мировом рынке. Хотелось движения вперед. Поэтому верили ему.
- Александр Павлович, вас всегда отличала сдержанность в работе. Вы никогда не разговаривали с подчиненными на повышенных тонах. Это ваше природное качество?
- Отчасти - да. Но никогда не любил выскочек, а в детстве был даже стеснительным. Внучка вот моя тоже даже чрезмерно для нынешней жизни скромная. Я никогда не мечтал стать руководителем. Для меня главными в работе всегда были обязательность, честность. Делать добро людям - это мое жизненное кредо. Первое время, когда работал мастером на стройке, у меня ничего, кроме шинели и сапог, не было. Но тогда так большинство людей жило. И меня это никогда не тяготило. С женой лет пятнадцать так мы жили: все время в долгах, от зарплаты до зарплаты. Но это не мешало верить в лучшую жизнь. Она и улучшалась. Заметно улучшалась. Особенно после 60-х годов. Страна поднялась. А когда работал мастером, получал меньше стипендии. Я был в институте отличником и получал повышенную стипендию. Но морально всегда чувствовал себя хорошо. Кроме нынешнего времени.
- Говорят, вы алтайский человек. Корни ваши откуда?
- Родители мои бежали в 1900 году с Тамбовщины от нищеты, от голода. На Алтае отец семь лет был сначала в работниках. Потом построил дом. Родители стали жить самостоятельно. В семье было одиннадцать детей. Я - последний. Никто, кроме меня, не получил образования. Они были старше меня, а у нас в поселке даже школы вначале не было. Впервые школа появилась в 29-м году. Тяга к учебе у меня была невероятная.
Зимой учился, летом работал в колхозе. Минимум трудодней вырабатывал. Отца не стало, когда мне было девять лет. Сложно было. Но с пятого класса учился уже в Камне-на-Оби. Жил где попало. Но учился. После школы приехал в Новосибирск. Первый раз увидел поезд в 40-м году. Поступил в Новосибирский институт военных инженеров железнодорожного транспорта. Конкурс был огромный: тринадцать человек на одно место. Но поступил.
- А как вы попали на партийную работу?
- Работал мастером в тресте «Запсибтрансстрой». Знаменитый трест. В институте еще вступил в партию. Безо всякой корысти. У нас на курсе больше половины студентов были коммунисты. Мастером с полгода поработал, меня решили избрать секретарем партийной организации управления. Великолепные люди были! Еличев Яков Михайлович у меня бригадиром каменщиков работал. Потом стал почетным гражданином Новосибирска. Смирнов Василий Михайлович. А секретарем райкома был Иван Павлович Севастьянов. Тоже выпускник НИИЖТа.
Он-то и пригласил меня инструктором в райком. Я отказывался. Но в то время мало считались с желанием человека. На бюро пригласили и утвердили. Стал работать. Но впоследствии убедился, если всерьез заниматься партийной работой, то она нужна людям. Большую школу прошел, будучи парторгом депо станции Инская. Там машинисты - народ прямой. Они и высечь публично могли, и похвалить. Потом - секретарь райкома, заместитель начальника политотдела Томской дороги. Потом пять лет проработал первым секретарем Железнодорожного райкома. Потом обком, горком, снова обком. Вот так...
- Вас никто никогда не мог упрекнуть в корысти. Вы жили сознательно так?
- И сознательно, но это и сущность моя. Никогда не высовывался, не греб, как говорят сейчас, под себя. Всегда был убежден, что партийный работник должен быть чист перед людьми. Ошибки были, конечно. Но когда ушел на пенсию, мне предложили переехать в Москву. Я отказался. Сорок лет в Новосибирске прожил, здесь каждый угол мне знаком. Радуюсь и огорчаюсь вместе с новосибирцами. Враги, конечно, и у меня были. Не любил нечестных людей. И на руководящей работе встречались такие. Не в такой мере, как сейчас, когда предела просто нет, но были. Приходилось и наказывать, и исключать из партии. Но система партийного контроля работала четко и сдерживала любителей наживы.
Еще и от семьи многое зависит. Отец моей жены был старый коммунист, с 24-го года. Проработал директором МТС 17 лет. Кристальный был человек. Жена старшего брата Лукерья Павловна Бастылева была простой дояркой. Депутат Верховного Совета СССР, делегат Семнадцатого съезда партии. Совершенно неграмотная. Только расписываться умела. Я в старших классах школы был у нее вроде помощника. К ней поступали жалобы, письма. Она мне полностью доверяла, я писал ответы. Она только подписывала их. Уже тогда я видел, сколько несправедливости творится в мире, и глубоко переживал вместе с нею за судьбы людей. И, надо сказать, меры принимались по ее письмам. Время было жесткое. А она депутат, вес огромный.
- Когда вы получали удовлетворение от партийной работы?
- Когда большое дело сделаешь. Вот, например, с 63-го по 73-й работал в городе на советской, потом на партийной работе. В это время Новосибирск получил колоссальное развитие. Вот овраги. Помню, за одну ночь в Железнодорожном районе 92 дома смыло. Сделали мы фотографии, отправили в Москву. Михаил Алексеевич Яснов нас пригласил. Выделили деньги. Стали замывать овраги, Каменку закрыли. Переселили больше 20 тысяч семей из этой зоны. Я, когда в горсовет пришел, то выяснил, что в эту речушку был 41 сброс с заводов. Совершенно отравленная речка была. А тут и строительство жилья огромное началось. Не сравнить его, конечно, с нынешними домами для богатых, но люди получали впервые комфортное жилье со всеми удобствами. Огромное дело сделали. В год до 600-700 тысяч квадратных метров сдавали. И все это было бесплатно для людей. Город рос стремительно. В год строили по 10-12 школ. В начале 60-х начали строить Академгородок. Очень быстро проложили туда хорошую дорогу. Решали вопросы теплофикации. Вдвое увеличили мощность ТЭЦ-4. Ввели пять блоков на ТЭЦ-5. Строили «Вектор» и прекрасный жилой поселок около. Или такой факт: в 59-м году один житель города потреблял 93 литра воды. Мы довели это потребление до 350.
Нет, далеко не все, мягко говоря, в нашем прошлом было плохо. И не шарились люди по помойкам, как сейчас. Это стало уже какой-то нормой, когда не бомжа, а приличного человека видишь выковыривающим бутылки из мусора.
- А когда и при каких обстоятельствах появилась идея строительства метро?
- Тут надо отдать должное Горячеву. Его настойчивости. Приехал Косыгин. В оперном проходило собрание партхозактива. Горячев записку зачитывает, поступившую якобы из зала: когда в Новосибирске метро начнут строить?
Потом здесь был Брежнев. Горячев снова его о том же спрашивает. Дело стало понемногу сдвигаться. И в 64-м я в Совмине защищал уже новый генплан города, включающий и метро. И если бы тогда это строительство не начали, метро до сих пор бы в городе не было. Так что и вспомнить есть что, и гордиться есть чем нашему поколению.
- Александр Павлович, а что бы вы посоветовали взять из прошлого страны в нынешний век. Вряд ли время возможно повернуть назад, но все-таки?
- Да, пожалуй, ничего не возьмешь. Это была другая страна. Совершенно иные условия жизни, работы, иной строй. Заботиться о людях надо. Ведь перепады в уровнях жизни верхушки и простого люда измеряются сотнями раз. Даже на одном и том же заводе разница в зарплатах руководства и рабочих несоизмеримая. Сейчас вот снова тарифы на коммунальные услуги повышают. Вопрос не простой. Денег действительно в казне нет. Когда-то мы в городе прокладывали современные коммуникации, строили очистные сооружения, сейчас все ветшает и ветшает. Но налаживать и приводить в порядок их за счет зарплаты людей - не выход. Все равно это будут крохи. Промышленность надо поднимать. Иного решения нет. А посмотрите, что сделали с нашими крупнейшими заводами. Говорят, рост наметился промышленного производства. Не рост, а медленное восстановление прежних объемов. Работать надо лучше, права свои отстаивать. И что уж было хорошего, так это дисциплина и порядок в обществе. Общее чувство ответственности и подтянутости. И надежды на лучшее.
Есть и сейчас подвижки вперед. Рекордный урожай нынешнего года показал, что умеем работать. Жива Россия.
