Стойло Пегаса от 21.07.2000

Стихи поэта, которого мы сегодня вам представляем, интересны по многим причинам. Во-первых, это настоящие стихи, во-вторых, это хорошие стихи, в-третьих, это просто отличные стихи, и т.д. и т.п. Нужно отметить еще и такую деталь - самые-самые первые стихи Станислава Михайлова были опубликованы в 1990 году именно в газете «Вечерний Новосибирск»!

 Стихи поэта, которого мы сегодня вам представляем, интересны по многим причинам. Во-первых, это настоящие стихи, во-вторых, это хорошие стихи, в-третьих, это просто отличные стихи, и т.д. и т.п. Нужно отметить еще и такую деталь - самые-самые первые стихи Станислава Михайлова были опубликованы в 1990 году именно в газете «Вечерний Новосибирск»! И вот теперь Станислав Михайлов снова радует своим творчеством наших читателей, но теперь это уже не те, первые, несколько наивные (хотя и не лишенные искры Божьей!) вирши, теперь это - звонкие и звучные слова настоящего профессионала. И я думаю, что те, кто не поленится самостоятельно прочитать стихи Станислава Михайлова, те, кто вдумается в них и попытается понять, - те не пожалеют! Потому что это настоящая поэзия.

С уважением, Аркадий БОБИН, администратор *** Когда я пью коньяк, мне дела нет До дамской болтовни словесных кружев. Коньяк хорош, как Афанасий Фет, И бесшабашен, как пальба из ружей. Коньяк, как гладкий камушек в руке, Рыбачья прихоть и ребячья шалость, Борзая на ременном поводке, Замашки барские, брезгливая усталость. Узор корней, переплетенье крон, Порыв в коне и неподвижность в яке. Коньяк, пойдем в садовый павильон! Мир воцарен - какие ж могут драки Быть меж людьми, вкусившими златой, Чуть розоватый, седовато-карий, Прозрачный, чистый, медленный, густой... Сухой и смуглый, словно идоарий. Блаженство предваряющий глоток, Империи небесной иероглиф, Коньяк - в петлице сводника цветок, Коньяк - на бронзе выведенный профиль. А я не алкоголик, не маньяк, Пресны мне вина золотого Рейна. Вам присягаю, государь-коньяк, Но мучит совесть компромат портвейна. *** В Оттаву ли, в Полтаву ли, Уехать бы отсюда, Хотя б верхом на дьяволе, Похожем на верблюда. К Тансу Чиллер в туретчину, Тансу была бы рада, А здесь мне делать нечего, А делать что-то надо. *** Королева Элизабет Королева Элизабет послеполуденный чай Пьет одна-одинешенька в комнатке вроде чулана. На Урал бы ей съездить, послушать «Агату» и «Чайф», Но глава кабинета никак не подаст чемодана. Или в Вену поехать на «ихний» Дунай голубой. Непристойно и трепетно Штраус там кружит с Легаром. Как бы все восхищались веселой английской вдовой, Комплименты шепча на своем диалекте вульгарном. И какой-нибудь славный, пусть даже прыщавый, юнец С оттопыренной нижней губою, как истинный габсбург, Говорил бы ей: «Бетси, май дарлинг, пойдем под венец, Хочешь гамбургер или на кружечку в Гамбург?» Слышен вежлиый шорох - то вежливо трется лакей, И на блюдечке вежливом вежливо сохнут бисквиты. Будь он жиголо, панк будь, будь черт в пиджаке- Размечталась. Лакей и владычица - квиты. Букингемская кукла роняет фарфор на паркет, И поплакать нормально не может английская баба. В тронный зал уж пора - так державный велит этикет. Королевская жизнь, ты черней, чем посол из Зимбабве. *** Из цикла «К Москве с любовью» Танцуй с Москвою пряного посола, Танцуй - не падай с килечкой в руках, Кинь в кепочку московского Мовзола Рублей ли, рупий, рупий или драхм. Под барабанный топот толп и залпов Просыпанный на темечко горох, Индийский гость, на площадь трех вокзалов Иди, пляши, как пьяный скоморох. *** «Мюккен-Мюккен» - орали немцы. Из автобуса не выходили. Муки-муки - алкало сердце, И в своей первобытной силе Славгородское пело солнце, И лилось золотое масло. Богу в светлом его посольстве Снился сын и овечьи ясли, Немцы пили крутое пиво, Ангел с облака падал-падал, А мужик на кобыле сивой Песни пел да ушами прядал. *** Даниле Меньшикову Напишет ли Данила натюрморт? Или все штрафные будет пить в таверне, С небесных падуг и воздушных хорд Свисают тучи в сумраке вечернем. И кажется, вот-вот ночной дозор Пройдет по переулкам Амстердама. Данила, ты не сводник и не вор, Так что ж пугает? - Долговая яма. Идешь на пристань, чуть забрезжил свет, Сопровождаем запахом селедки. Рембрандт, обколотясь о парапет, Тоскливым оком озирает лодки. Ему ты говоришь: «Здорово, брат!» И руку жмешь, и крестишь троекратно. Давай закурим, господин Рембрандт, Жизнь тяжела, а покурить приятно. Пусть нечем нам платить за каждый чих И публика у скупости во власти, Давай смотреть, как дождь наносит штрих На кисть, на холст и на другие снасти.
Подпишитесь на нашу новостную рассылку, чтобы узнать о последних новостях.
Вы успешно подписались на рассылку
Ошибка, попробуйте другой email
VN.ru обязуется не передавать Ваш e-mail третьей стороне.
Отписаться от рассылки можно в любой момент