Григорий Голосов рассказывает читателям «ВН», почему наши политические партии такие, какие они есть...
На недавней политологической конференции в Новосибирске одно из самых интересных выступлений принадлежало гостю - одному из немногих в стране докторов политических наук, доценту факультета политических наук и социологии Европейского университета в Санкт-Петербурге. Хотя для новосибирских политологов Григорий Голосов - вовсе никакой не гость: он закончил гуманитарный факультет НГУ, в Новосибирске получил свою первую ученую степень, здесь же вышли его первые книги.
Сегодня Голосов один из серьезных отечественных исследователей, к мнению которых с уважением относятся зарубежные специалисты. А изучает собеседник «ВН» развитие партийной системы в современной России.
- В нынешнем году исполняется юбилей российской партийной системы. Ей - десять лет. Точка отсчета - это, конечно, решение об отмене партийной монополии КПСС. Но юбилей этот скорее грустный, поскольку российская партийная система демонстрирует, я бы сказал, крайний уровень недоразвитости. Хотя бы по сравнению с Восточной Европой.
Есть объективные показатели, которые характеризуют развитие российской партийной системы сегодня: это уровни партийной неустойчивости и фрагментации. По уровню неустойчивости избирательских предпочтений Россия стабильно держит первое место в посткоммунистическом пространстве и одно из первых мест в мире. На двух думских выборах уровень неустойчивости приблизился к 50%, что является экстраординарно высокой мерой.
На выборах 95-го года фрагментация у нас достигла 11,1%, что является мировым рекордом. Более высокий уровень был достигнут только в Южном Вьетнаме на выборах 68-го года.
- А как обстоят дела в регионах?
- Уровень представительства политических партий в региональных законодательных собраниях изменился: в предыдущем электоральном цикле он был 13,6%, а сейчас - 20,5%. То есть, с одной стороны, - рост, но, с другой - показатель все равно остается крайне низким. И, что самое главное, по сути дела повышение уровня партийного представительства достигнуто за счет только одной партии - КПРФ. В 1993-95 годах у коммунистов было 4,3%, у всех остальных - 9,4%. А сегодня у КПРФ - 12,5, у других же - 8%.
- Почему же все-таки и десять лет спустя партии по-прежнему не особо популярны в России?
- Одно из наиболее широко распространенных объяснений - социокультурное. Считается, что партийная форма политической активности несовместима с русской национальной традицией либо с советским наследием. Такие объяснения не кажутся мне достаточными.
Какой именно элемент русской традиции препятствует образованию партии?! А как проверить, действительно ли население выработало у себя стойкую неприязнь к партиям по опыту существования коммунистического режима и потому не желает участвовать в новых партиях? Пока никем не доказано, что такая неприязнь в широких массах населения действительно есть.
- Но есть и другие объяснения.
- Есть еще структурные объяснения. Суть их сводится к тому, что политические партии выражают интересы определенных социальных групп. Но поскольку одним из аспектов наследия коммунистического режима является атомизация общества, то группы отсутствуют, и следовательно, не могут существовать и партии. Однако эта позиция уязвима. С одной стороны, она приравнивает нашу ситуацию с ситуациями во всех бывших восточно-европейских странах. Между тем сегодня в этих странах развиваются партийные системы, которые являются достаточно устойчивыми и хорошо структурированными.
Но у меня есть и своя точка зрения.
- В чем же она состоит?
- Думаю, что в нашей ситуации решающими являются две характеристики: президентская система и федерализм. Политические партии нужны прежде всего, чтобы побеждать на выборах. И когда мы оцениваем целесообразность их существования, то должны задаться вопросом: помогут ли они кому-либо победить на выборах?
Президентская система создает ситуацию, когда партии являются более полезными, чем в условиях парламентской системы. Это связано с внутренне присущим президентской системе мажоритарным характером, когда один человек для того, чтобы приобрести всю полноту исполнительной власти, должен привлечь на свою сторону большинство избирателей. С развитой партийной системой это требование совместимо, если она строится по двухпартийному признаку.
Но это условие является трудновыполнимым. По сути, в современном мире мы найдем не очень много примеров: это США и некоторые карибские страны, которые настолько малы по населению и ресурсам, что, возможно, просто не могут поддерживать большее количество партий.
В России, где выборы проходят в два тура по мажоритарной системе, поддержка партии - это минус. Почему? Потому что для победы в первом туре нужно относительное число избирателей. А вот во втором туре уже возникает необходимость формирования коалиции. Российская система федерализма еще более принижает значение политических партий тем, что она распространяет президентскую систему на региональный уровень и таким образом препятствует созданию партии и на региональном уровне тоже.
У нас кандидат в президенты является представителем некоего широкого идеологического блока. Я бы сказал, что массовое голосование за Ельцина именно как за представителя идеологического блока нанесло потрясающей силы удар по тем партийным образованиям, которые в этот блок были вовлечены Ельциным. То есть президентские выборы в России - это мясорубка, которая уничтожает все политические партии, связанные с победившим кандидатом.
- Сегодня принято рассуждать и о так называемых властных элитах.
- Следует учитывать уровень смены политической элиты в результате выборов. Специфика российской политической ситуации состоит в том, что по сравнению с восточно-европейскими и даже некоторыми постсоветскими странами элита сменилась в очень малой степени. В результате появилось много людей, которые наследуют политические ресурсы авторитарного режима, вследствие чего они не нуждаются в поддержке партий для победы на выборах. Я бы сказал, что отдаленные аналоги феномена, который в России называется «партия власти», имеются в некоторых американских и азиатских странах. Например, в Южной Корее и на Филиппинах. Когда читаешь описание электоральной политики на Филиппинах, просто поражаешься сходству с нашим сегодняшним днем.
- И все же: каковы перспективы развития российских партий?
- Часто, когда говорят о политических партиях, подразумевают организации того типа, который сложился в Западной Европе в конце прошлого века и был связан с массовой партийной мобилизацией, обусловленной предоставлением политических прав рабочему классу. Время действия таких партий прошло, и мы не можем предполагать, что в России появится партия, подобная, скажем, СДПГ конца XIX века. Если мы внимательно посмотрим на наиболее развитую из существующих политических партий - КПРФ, то увидим, что даже она не является в сущности массовой партией в этом смысле. КПРФ является весьма сложным образованием, состоящим, с одной стороны, из группы сторонников, привлекаемых к ней преимущественно идеологическими соображениями, но не составляющих реального актива партии, и с другой - из совокупности региональных электоральных машин. Есть регионы, где победить на выборах в региональное законодательное собрание без поддержки коммунистической партии просто нельзя... При этом сама массовая организация, как бы состоящая в основном из пенсионеров, в обеспечении этих электоральных побед большой роли не играет. В общем, это такое двухслойное образование, причем, по моим наблюдениям, первая сторона (а именно наличие массовых последователей) постепенно уходит на второй план, а электоральная машина, наоборот, развивается.
Фактор, который способствует тому, что партии вообще в каком-то виде сегодня в России существуют, - это пропорциональное голосование на думских выборах. Ясно, что они будут развиваться преимущественно как электоральные машины. Но хочу подчеркнуть, что все равно российская партийная система сегодня является чрезвычайно недоразвитой.