Ели траву со своего «участка», обгладывали листья и кору липы, которая росла во дворе, разрывали землю под акацией, находили там красных личинок и ели, а цветы акации были лакомством. Мама работала на заводе электриком. И как-то, во время одной из бомбежек, упала с большой высоты. Я помню, как с одной из родственниц мы приходили к ней в больницу. Она была вся опухшая и просила почему-то лука. А где его было взять? Умерла мама, вскоре умерла и моя родственница. Я осталась совсем одна. Меня, еле живую, нашли комсомольцы. Так я попала в детский дом, в августе 1942 года. В сентябре нас эвакуировали ночью на пароходе. Ужасная тряска и волны. Немцы обстреливали нас. До берега не все добрались живыми. Кого смыло волной, а кто погиб от снарядов. Затем нас погрузили в «телячьи» вагоны и повезли на восток.
Вновь включили сирену...
Весь ужас голода, страха, холода остался во мне на многие годы. Через 25 лет я со своими детьми поехала в Ленинград. Мы сходили в музей истории города. Экскурсовод начала рассказывать о блокаде и включила сирену. Я сразу же, забыв, что я взрослая женщина, ринулась без памяти к выходу. Ревела как белуга. Дети за мной бежали, ничего не поняв. Как прожили мы зиму, плохо помню. Люди умирали целыми семьями. Ребят становилось все меньше и меньше. Весной, когда появилась трава во дворе, мы, дети, поделили свой двор на участки и тщательно охраняли свои метры.