Обаяние полевого цветка

…И стихотворные строчки, как взмах дирижёрской палочки, сразу заворожили меня, заставляя и печалиться, и восторгаться, и совершенно по-особенному смотреть на то, что мы называем «прозой жизни». Мелодии стихов Звучат во мне всегда, Как пенье петухов, Как ветры в проводах. Мелодии стихов — Их отклик слышу я В журчанье ручейков, В руладах соловья. Нина Михайловна родилась в 1939 году в Каргате. Мама и папа — простые труженики. В родном селе Нина закончила семилетку, потом были Болотнинское педучилище и работа «по профилю». Наверное, утверждение, что у педагогов бывают «запущенными» собственные дети, не совсем справедливо. У моей новой знакомой две замечательные взрослые дочери и любящий муж. А вот что эту семью действительно отличает, так это «охота к перемене мест». Жажда познания мира заставляла отправляться в дальний путь. Работали с супругом в Семипалатинске и на Сахалине, в небольшом островном городке Северо-Курильске. Впечатления от этих мест превратились в стихи. Воспоминания из того периода жизни «тихонько светятся во мне», пишет Нина Михайловна. Да и сейчас у старости нет шансов застать эту женщину дома. (С 1997 года её дом — в посёлке Линёво, который Ниночка считает городом.) Борисова — натура неугомонная, творческая. И — востребованный человек. Несколько её стихов положены на музыку сибирскими композиторами. А ещё эта женщина поёт в фольклорной группе при линёвском Доме культуры, участвует в заседаниях местного поэтического клуба «Вдохновение». Для самой Нины Михайловны любимый посёлок — один из компонентов, необходимых для вдохновения. Мой поселок — из царства берез, Березовых белых снов, Лиловых кукушкиных слез И глубоких синих снегов, Из июльских теплых дождей, Прозрачной воды родников, Красивых и добрых людей — Линевцев — моих земляков. Из поющих во ржи васильков, Летящих седых ковылей, Из рыжих сибирских жарков И еще — из любви моей. Может быть, пейзажные зарисовки Нины Михайловны так акварельно легки ещё и потому, что моя знакомая родилась осенью. В то короткое время, когда в Сибири увядающее многоцветье уступает право власти белому цвету зимы. Я родом из осени желтоголовой. Люблю запах прелой осенней листвы, В полях золотистые скирды соломы И воздух, сгустившийся до синевы. Я родом из синих полян голубицы — Они мне роднее, чем ветры весны. Наверное, с осенью, как две сестрицы, Для грусти и нежности мы рождены. О весне, пробуждающей все живое, поэтесса пишет с юмором: Весна — она всегда весна, Хмелистое брожение. Так хороша и так ясна, Как счастья отражение… Дед костылик подхватил, Повертел бородкою И вприпрыжку потрусил Следом за молодкою… У Нины Михайловны есть дар замечать (и показывать всем) то забавное и красивое, мимо которого так легко пройти, не увидев, не обратив внимания. Правда, поэтесса с грустью добавляет: Лишь к старости, уже утратив силы. Мы только начинаем понимать: — Ах, Боже мой, да как же все красиво! Как жаль до слез все это покидать! А пока человек не покинул этот мир, нужно успеть дать человеку почувствовать, что мир ему благодарен. Жизнь не черновик. И она остается прекрасной. Даже в старости. В обычных бабулях поэтесса без труда видит русских мадонн. Строчки Борисовой о родителях — это тоже суровая проза жизни, ставшая пронзительными стихами. Детям войны эти стихи, наверное, покажутся написанными и об их семьях тоже. Отец Нины Михайловны ушел на действительную службу в сентябре 1939 года, а спустя два месяца родилась дочка. Я в первый раз увидела отца В семь лет, когда пришел он в сорок пятом. И не было прекраснее лица, Чем папино лицо — лицо солдата. Он бабушку спросил: — Возьмете ночевать? — Ой, нет, солдатик: в доме нет мужчины. И стала как-то грузно оседать: — Ах, боже мий! Це ж ты, моя дытына! — Ну вот и дома, — тихо он сказал И снял свою шинель устало: — Какая дочка у меня, а я не знал! Я, замерев от радости, стояла. Семь долгих лет ждала его изба И даже половицы не скрипели, А, стосковавшись по хозяйским сапогам, Как звонко, радостно они запели! По улице мгновенно слух прошел, Как в праздник, все соседки ликовали: — Ой, бабы! Мишка Жерелов пришел, Бежимте! — и со всех сторон бежали. — Какой ты стал! Как возмужал, подрос! — И на плече его рыдали и смеялись. А, отрыдав, у всех один вопрос: — Вы, Мишенька, с моим там не встречались? Все гладили погоны на плечах, Все гладили звенящие медали И проливали слезы в три ручья, Как будто своего встречали. Чуть сгорбившись, сидел он у стены, Сложив на стол натруженные руки, Как олицетворение страны, Прошедшей через тернии и муки. А вот зарисовка о войне и маме. Тут и боль, и нежность. Никто ведь и не говорит, что женщинам в тылу легко жилось… Не знаю, где брались у мамы силы, Но семью — четверых — тянуть смогла. Я помню, как траву она косила, Зимой дрова на санках привозила, С коровой — силой тягловой была. Я помню: плуг они вдвоем тащили, От слабости качаясь на ходу, Уже совсем без сил остановились, Вдруг ноги у обеих подкосились — И повалились разом в борозду. Корова обессиленно лежала, Боками запаленными дыша, А рядом мама билась и рыдала, Все исступленно к Зорьке припадала, Как будто разрывалась в ней душа. — Ой, Зорюшка, прости меня, родная, Что загнала тебя по самый край! Глянь на меня — и я совсем такая ж! Не покидай, не вытяну одна я, Открой глаза, открой. Не умирай! И тяжело, натужно поднимаясь, Придавленные бременем войны, Хрипя, бока друг другу подставляя, Собрав последние остатки сил, Шли дальше две страдалицы России, Великие кормилицы страны! «Я — счастливый человек. Мне всегда везет на добрых людей, где бы ни была», — Нина Михайловна произносит эти слова с убеждением в голосе. Глядя на свою собеседницу, я понимаю: эта её убеждён- ность оттого, что хороший человек умеет находить хорошее во всем и везде. Сколько троп ни сумеешь пройти, Сколько дней в дороге ни будешь — Обязательно на пути Повстречаются добрые люди. Жизнь — то «холодно», то «горячо» В толчее и корявости будней, Но всегда подставят плечо Эти самые — добрые люди…