А у нас в Венеции...

«Стеклянный» остров За десять веков технология не претерпела никаких изменений. У стеклодува, как когда-то у его отца, деда, прадеда, всего две минуты — пока не остыло разогретое до двух тысяч градусов стекло, — чтобы придать фигурке окончательную форму. Вот он вытянул симпатичную морду, хвост, развевающуюся гриву и поставил лошадку на дыбы. Туристы-зрители восторженно рукоплещут: «Браво, маэстро!» Прежде, чем стать «маэстро» (maestro — мастер) и начать изготавливать украшения, посуду, предметы интерьера, которые поражают своей феноменальной прозрачностью и чистотой цвета, стеклодув должен не менее 15 лет проработать в должности ученика. Причем поступить в ученики невозможно, поскольку секреты ремесла хранятся в тайне и передаются только от отца к сыну. В каждой мастерской — семейной артели — свои собственные секреты работы и собственный неповторимый «почерк». В средние века за этими секретами охотились королевские дворы Испании, Франции, Англии, предлагая венецианским мастерам немыслимые деньги в обмен их на согласие изготавливать из стекла — недорогого, в сущности, материала — предметы настоящей роскоши для новых хозяев. Но стеклодувам и их семьям под страхом смерти было запрещено покидать город, и те безумцы, что осмеливались ослушаться, таинственным образом гибли в дороге, унося с собой в могилу все секреты профессии. Начиная с XIII века и по сей день «стеклянное производство» сосредоточено на небольшом острове Мурано, что дремлет в синей лагуне Адриатического моря в двух километрах от Венеции. Отсюда и название Vetro di Murano, муранское стекло — прозрачный шедевр, внутри которого переливаются немыслимые узоры. Как будто сам итальянский язык, нежный и мелодичный, застыл внутри сияющего кристалла. Прогулка в прошлое Голуби на пьяцца Сан Марко — главной и единственной площади города — являются таким же символом Венеции, как гондолы или карнавальные маски. И хотя уже много лет местные власти ведут разговоры о том, что голубей надо «запретить», ибо они пачкают пометом и царапают клювами памятники архитектуры, сизокрылые птахи остаются излюбленным туристическим аттракционом. Они преданно заглядывают в глаза, умоляя купить пакетик кукурузы, что продается здесь же. А потом садятся тебе на вытянутые руки, на плечи и голову, позволяя сделать классический снимок: «Я, Венеция и голуби». На площади, опоясанной вереницей кафе под открытым небом, где чашечка кофе стоит 10 евро (350 рублей), не смолкают живые оркестры. Здесь шумно и весело, но нас тянет подальше от этой суеты, туда, где заканчиваются сувенирные лавки и начинаются тихие кварталы. Сложенная из петляющих каменных коридоров и каналов, Венеция кажется городом-лабиринтом. Но мой муж лихо сворачивает то влево, то вправо. Говорит, чего бояться с личным-то переводчиком. А мне каково? Но вот мы уже шагаем по улочкам, которые настолько узки, что, встав посреди дороги, можно упереться локтями в стены соседних домов. И, забыв обо всем на свете, я погружаюсь в созерцание одного из самых невероятных творений человеческих рук, единственного города на свете, не изменившегося за последние пятьсот лет. Улицы, которые текут; дома, о стены которых плещется вода; двери, расположенные прямо над каналами, так, что выйти из них можно только в гондолу, — все осталось таким же, как в XVI веке. Это город, в котором остановилось время. Быть туристом — тяжелая работа Наш итальянский друг Габриэле Руссо, 36-летний преподаватель математики и физики, родился и вырос в нескольких километрах от Венеции. То, что для нас сказка, для Габри (сокращение от Габриэле) — реальность, которая, впрочем, так и не стала серой повседневностью. Прожив всю жизнь по соседству с городом-музеем, он продолжает считать его самым удивительным уголком на земле. Разумеется, у него есть «своя» Венеция — любимые улочки, мосты, маршруты. Он тоже здесь свой и может рассказать немало интересного. — Габри, по твоему мнению, удобен ли город для жизни? — Жить здесь нелегко! Из-за того, что нет дорог, любые перемещения занимают много времени. Без личной лодки передвигаться просто невозможно, так как отдельные кварталы — настоящие острова. Все это осложняет завоз продуктов в город, неизбежно сказывается на ценах, и в Венеции все стоит очень дорого. Например, за 1 килограмм хлеба с вас возьмут 4 евро (хлеб в Италии продается на вес, и в пересчете на рубли венецианский обходится 140 руб./кг. — Здесь и далее прим. авт.). Билет на речной трамвайчик, местную разновидность автобусов — 6,5 евро (примерно 230 рублей). Зато взамен — город без машин! — Как сказываются на жизни города высокие приливы, когда вода добирается до первых этажей домов? — Если вода заливает городские улицы, люди ходят в резиновых сапогах, а на тротуарах устанавливают специальные деревянные настилы, приподнятые над землей на 40 сантиметров — «переходы». В самых низких зонах, там, где вода заливает первые этажи, жилые комнаты располагаются только на верхних этажах, а нижние отданы под служебные помещения. В этих районах перед дверями домов, магазинов, кафе вы увидите особые прорези, в которые во время «высокой воды» вставляют деревянную доску, чтобы удержать море снаружи. — То есть для венецианцев наводнение — это не стихийное бедствие, а житейская ситуация, при которой жизнь не останавливается? — Разумеется! Кроме того, высота прилива, так же, как и температура воздуха или направление ветра, поддается прогнозам и сообщается горожанам заранее. Так что самые несчастные — это туристы. Может быть, им выпала единственная в жизни возможность увидеть Венецию, а они оказались привязанными к деревянным переходам. Естественно, во время «высокой воды» резиновые сапоги продаются повсюду, но по таким ценам!.. Правда, по-настоящему высокие приливы случаются редко. И потом, даже в них можно найти особое очарование. — А как же дворцы и музеи? Морская вода должна наносить им большой ущерб. — Чтобы уберечь город от приливов, итальянские ученые работают сейчас над проектом «Mose», суть которого проста и в то же время гениальна. Венеция расположена в большой лагуне, и от моря ее отделяет узкая полоска земли с тремя воротами, через которые проникает вода во время приливов и отливов. Идея состоит в том, чтобы закрывать ворота, когда это необходимо, движущимися перемычками. Перемычки внутри полые и в обычном состоянии заполнены водой, тяжесть которой прижимает их ко дну, делая совершенно невидимыми для наблюдателей с суши. Но когда городу будет угрожать высокий прилив, воду из перемычек откачают, заполнив их воздухом. Вес перемычки уменьшится, и один ее край всплывет на поверхность, поднимется над водой и закроет ворота. Когда опасность минует, перемычки снова уберут на дно, чтобы они не мешали проходу кораблей и морскому течению, необходимому для нормальной жизни лагуны. Проекту «Mose» уже несколько лет, но когда он будет воплощен в жизнь, сказать трудно. До сих пор ведутся споры о том, не повлияет ли установка перемычек на естественное морское течение... Когда в Италии затевают великий проект, никто не знает, когда он будет завершен! — Однако, несмотря на все проблемы и нескончаемый поток туристов, Венеции удается не терять своей индивидуальности. — Бесспорно. К сожалению, очень часто туристы этого не замечают. Их визит короткий: площадь Сан Марко, Мост Вздохов — и все! Но есть бесконечное множество маршрутов, о которых они не знают и которые позволяют увидеть истинную, народную Венецию. Там говорят не на итальянском, а на венецианском, древнем языке, сохранившемся со времен Венецианской республики. — Меня всегда поражал тот факт, что в Италии, наряду с государственным языком, существует порядка двадцати диалектов — в каждой области свой, — которые настолько сильно отличаются друг от друга, что, например, неаполитанец не понимает римлянина, а сицилиец — флорентийца, если и тот, и другой говорят на своем местном наречии. Нам трудно даже представить себе, что новосибирец едет в Мошково или Болотное и не понимает местных жителей... А ты, Габри, понимаешь венецианский диалект? — Иногда я даже на нем говорю! О том, кто пачкает здания Воспользовавшись тем, что Габриэле говорит на местном диалекте, я попросила его перевести и прокомментировать некоторые венецианские пословицы. «На чистой лодке денег не заработать», — гласит одна из них. Как объяснил Габри, чистой лодка остается в том случае, если на ней ничего не перевозят, а следовательно, хозяин лодки ничего и не заработает. «Плащ, шест, зонтик — и деньги у тебя в кармане». Здесь речь идет о работе гондольера в дождливую погоду. Он кутается в плащ, собирает прохожих, что пытаются спастись от непогоды под зонтиками, и, орудуя шестом, который гондольерам заменяет весла, развозит пассажиров по домам. И деньги в кармане. «Если уйдет вода, жизнь станет сухой». Игра слов. Дело в том, что слово «сухой» имеет также переносное значение: «скудный», «убогий». Конечно, какая в Венеции жизнь без воды! «Не суди о корабле, находясь на суше», «С попутным ветром ходить под парусами умеет всякий», «Штурвал заставляет судно следовать курсу». По-моему, эти пословицы в комментариях не нуждаются. В отличие от следующей, которая гласит: «Лучше быть головой сардины, чем хвостом осетрины». Лучше иметь не высокую стоимость, а смекалку. «Пачкают дома дети и голуби». Все понятно. Одни пачкают снаружи, другие — изнутри. Венецианцы говорят о наболевшем. «Плыви до тех пор, пока твои паруса наполняет достоинство». Работай до тех пор, пока у тебя есть возможность. «Кто хочет посетить Венецию, пусть это сделает летним утром и зимним вечером». И он увидит два совершенно разных города. Летним утром Венеция качается в сияющем мареве солнечных бликов. Зимним вечером утопает в сером, почти питерском, дождливом сумраке. Две крайности. А истинная Венеция где-то посередине, и у каждого она своя. (Окончание в следующем номере «толстушки».)