И почему-то в эти минуты вспомнилось лето этих лесов и полян, когда здесь буйно цветут лилии-саранки, огоньки, как фонарики, зажженные ночью, горят, притаясь между колков на влажной полянке, спеет клубника, смородина, цветет дикая роза. Всюду шелковые травы по пояс, васильки, как глазки, — это девичьи глаза, синие, как небо, и они в цветастых платьях скашивают душистые травы, напевая свою грустную девичью песню. ...Одно мгновение — и я снова возвращаюсь к действительности: по-прежнему слышу малиновый звон бубенцов. Дорога стелется. Снег, как узор по серебру. Все это сливается в какой-то необыкновенный звон. И от этой чарующей песни у меня хмелеет в душе и голове. Но в полозьях кошевы только поскрипывает морозец да насвистывает свою песню, а в светлых зимних лесах у пней спит метелица. ...Жена уже ждала меня. Она вышла из больницы с сыном, завернутым в одеяло, я принял его на руки, как самую большую драгоценность. Зина нежно улыбнулась, я посмотрел на нее, она показалась необыкновенно красивой, ее черные кудри свисали на лоб, в стыдливых ресницах были скрыты искры теплых слез — от радости, больше месяца не виделись, не были вместе.
Больше месяца не виделись
Впереди — околдованный лес. Невдалеке от дороги, одетая пушистым инеем, стоит береза. Она будто погружена в глубокий сон, не шелохнется, вспыхивают на ней голубые и розовые искры.
Ослепительная красота, будто белые палаты, иней распустил на деревьях свои прозрачные кружева.