Каждый выживает по-своему

На третьей остановке, после того как я сажусь в автобус, в дверях появляется знакомая фигура дедушки лет семидесяти с хвостиком в неизменных стареньких, но чистых брючках, в выгоревшем пиджачке и джинсовой кепочке. Он давно привлек мое внимание. У него выразительные глаза: живые, в них читается мысль, интерес к окружающему миру. Его поведение, весь внешний облик полны достоинства и уверенности, но все это уживается с присутствующей в нем хитростью и находчивостью деда Щукаря. Мне всегда удавалось находить себе место в автобусе, так как на моей остановке, почти конечной, автобус только начинал набирать пассажиров, и, поэтому, усевшись со своими сумками, поглядывала на входящих пассажиров: будет ли сегодня поездка у моего дедушки на дачу? Через три остановки автобус был полон, и тут на ступеньках автобуса появлялся дедушка. Во все глаза я наблюдала за действиями входившего в автобус человека. Заходя в дверь, дедушка сразу выбирал себе «жертву», если так можно назвать сидящего счастливчика. Сегодня он выбрал сидящего молодого милиционера. «Объект» шумно начал продвигаться к нему. Слышу, как, не прекращая, он произносит: «Разрешите пройти. Молодые люди, пропустите, дайте же пройти!!!». Наконец он добрался к намеченной цели. Встал возле сидящего милиционера и, отдуваясь, произнес ушедшему в дрему служителю порядка: «Сидите, сидите, молодой человек, мне скоро выходить, на конечной». Голос у него был очень добрый и слегка дрожал. Мое сердце наполнилось теплотой, так напоминал он моего папу. Милиционер заерзал, как на иголках. Тут мой дедуля, мне хорошо было видно, начал делать попытку встретиться глазами с ним — и это ему удалось. Встретившись взглядом, дедушка отвел его на сиденье, потом опять уставился в глаза милиционеру. Как и следовало ожидать, паренек в форме не выдержал, вскочил, указав дедушке на свое место, и стал поспешно пробираться в конец автобуса. Счастливый старичок уселся на сиденье, уложил сумку на колени, вздохнул и закрыл глаза с выражением блаженства на лице. Прошло какое-то время, и вновь я увидела знакомую фигуру, пробивающуюся в середину автобуса с теми же просьбами к молодым людям пропустить его. Остановился он возле молодого мужчины, напоминающего служащего. Его неизменное «сидите, сидите, молодой человек» не помогло — мужчина даже бровью не повел. Не помогла удавшаяся деду встреча глазами с молодым клерком. Тогда дедушка, он был невысокого роста, повис рядом с сидящим, неуклюже ухватившись за поручень. Это его быстро утомило; он дрожащей рукой взялся за ручку сиденья перед лицом клерка, регулярно меняя ее положение, ослабляя и усиливая хватку и ерзая. Молодого мужчину это начало раздражать, к тому же в другой руке у дедушки был пакет с банками и торчащей сверху буханкой бородинского хлеба. Несчастный дед, покрывшись испариной, грустно глядел в окно. Вскоре он время от времени стал валиться на сидящего клерка и часто менять опорную ногу. Кто-то, проходя, слегка задел дедушку, и он свалился на сидящего, не торопясь подниматься. Я понимала, что это дедушка вынужден был делать не от любви к игре, а приспосабливаясь к действительности и обстоятельствам. Меж тем наш путешественник уже поднялся и обратился с просьбой к сидящему подержать его пакет. Клерк не выдержал, сорвался с места, освободив место старому человеку. Победитель в свою очередь не заставил себя ждать и не сел, а свалился на сиденье. Когда наступила пора делать на даче заготовки и пенсионеры стали возить банки, в один из дней вновь углядела входившего в транспорт знакомого деда. Взгляд его глаз на очень загорелом лице еще со ступенек оценивал салон переполненного автобуса. И тут сидящая впереди меня женщина поднялась и стала пробираться к выходу. Я не растерялась и ловко поставила на освободившееся место свою наполненную банками сумку. Желающий было приземлиться на сиденье мужчина с недовольством и удивлением произнес, глядя на меня: «Женщина, что за борзость?» Дедушка уже пробирался к середине автобуса. Не задумываясь, я соврала: «А вот идет мой папа, не видела его уже больше года». Пассажир с удивлением пропустил рвущегося к сиденью деда. Не верящий своим глазам ветеран уселся на место, с которого я тут же убрала сумку. Я прикоснулась к плечу дедушки, дабы показать родственную причастность к нему, и спросила: «Долго не было автобуса? Спекся, наверное, на жаре?» Он долго не отвечал, сидел, ссутулившись, а потом обернулся ко мне, и я увидела его ставшие мокрыми глаза. Он тихо ответил мне, не заботясь, слышит стоящий рядом мужчина или нет: «Ничего, дочка, ты же знаешь, я — бывший сталевар, мне жара нипочем. А вот ты зря без косынки, напечет!» И всю дорогу он оборачивался и хитро поглядывал на меня своими выцветшими, светлыми, но уже повеселевшими глазами.