Но уж утром падают тени от деревьев, все ярче, светлее днями снега. И радость жизни повсюду! Березы в ближнем перелеске, с которых ветер сорвет куржак, вдруг нежно забелеют стволами, а крыши деревни станут голубыми. В деревне засинеют тропинки, под крышами домов повиснут, ощетинятся сосульки. И вдруг днем затикает капель, тонкой невнятной музыкой прольется в снег. И как-то по-другому отнесешься к ней. И легко думается, мечтается, и ты новым живешь в этот день. Солнце войдет в дом, ляжет на полу, невольно подойдешь к окну и будешь долго смотреть на куст заледеневшей сирени. На нем застыли слезы, упавшие с крыши, и он стоит, позвякивая льдом, будто заколдованный. Пригревает. Воробьи озвучили тишину. Вчера из леса прилетали свиристели — большие птицы с красивым оперением. Голодно им в лесу. Вот они и облюбовали городскую рябину. Ягоды после их обеда красным испятнали снег. Скоро, скоро она оденется листвой, даст цвет, нальется новыми ягодами. Крыльцо в полдень блестит мокрыми крашеными плахами. Воздух легкий и теплый. Весна! И ты слушаешь эту мелодию весны с деревьями и полями, с еще не очнувшейся от зимней спячки природой.
Невнятная мелодия весны
Где-то в далях прячутся перелески, и снегом убраны поля. Отсвирепствует ночью метель, откланяются ей деревья — в них смешается мгла, и опять повсюду нежная зимняя чистота. В свежие одежды поля и деревья оденет зима, будто торопится и торопится менять их, как старая своенравная барыня. Ну что же, зима есть зима, и тут ничего не поделаешь.