Опять товарняк, опять частушки в вагоне да испуганные лица новичков. Когда наш эшелон подходил к станции Верхние Липки, что в пятидесяти километрах от Сталинграда, услышали рев самолетов. Вскоре на горизонте показались девять бомбардировщиков, шедших в сторону эшелона. Я уже был на фронте, поэтому отреагировал мгновенно: нашел комбата (был он таким же новичком необстрелянным, как и все) и велел (не до субординации было) уводить людей в укрытие. Комбат сначала возражал, дескать, бомбардировщики мимо прошли, не до нас им. Хорошо, что в эшелоне было еще несколько фронтовиков. Вместе объяснили, что у немцев тактика такая: пропустят эшелон вперед, а потом зайдут сзади и разбомбят, а с оставшимися в живых покончат «мессершмиты», которые налетят немного позже. Комбат подал команду: «В укрытие!» Мы сорвали стоп-кран, стали выпрыгивать в сады, что вдоль полотна насажены. Как я и говорил, через 15 минут вернулись бомбардировщики, разбомбили подчистую эшелон: танки, боеприпасы, продовольствие, что везли с собой. За ними налетели «мессершмиты», правда, стрелять им было не в кого: все 900 человек, что были в эшелоне, укрылись в яблоневых садах. До станции нам пришлось идти пешком. Причем идти мы могли только ночью — тогда, в сорок втором, истребители за каждым нашим солдатом гонялись. Моя стрелковая рота попала в 39-ю гвардейскую дивизию, она сражалась в районе станции Клетская. В битве за Сталинград отличились многие подразделения и части. Свыше сорока полков дивизий сибиряков стали гвардейскими. Сибирякам приходилось воевать, как правило, на наиболее опасных направлениях. Их стойкость и мужество изумляли даже противника. Немецкие генералы после поражения под Сталинградом отмечали, что сибиряки «сражались с исключительным упорством, имели поразительную выносливость и могли выстоять в самых напряженных боях, обходясь без многого» (Клейст); «Они умеют защищаться и стоять насмерть... Попытки одолеть их стоили много крови» (Люментрит). Командующий 6-й армией генерал-фельдмаршал Паулюс, сдавшийся в плен в Сталинграде, скажет: «Приказывая любой ценой удержать Сталинград, фюрер знал, что поставлено на карту. Он знал, что от исхода битвы за Сталинград зависят судьба похода на восток и вообще исход всей войны». Понимал и знал, упорно цеплялся за каждую пядь сталинградской земли, фанатично заявляя: «...Мы отсюда не уйдем! Противник ослаблен и уже небоеспособен». Гитлер призывал своих генералов и солдат ни при каких условиях не уходить из Сталинграда. Чем это закончилось — всем известно. Немецкие войска и их союзники потеряли под Сталинградом около 1 млн 550 тысяч человек. Наши потери были тоже огромны — более 1 млн 129 тысяч солдат и офицеров. Только в оборонительных операциях мы лишились свыше 600 тысяч человек. Фронтовики хорошо знают, насколько трудна, а нередко и скоротечна фронтовая жизнь командира пехотной роты. Мне, можно сказать, повезло. Почти полтора месяца участвовал в кровопролитных боях, не раз поднимал своих солдат в контратаки против озверелого врага. В конце октября снова был тяжело ранен. Снова потянулись похожие друг на друга, как близнецы, госпитальные дни. Больше месяца провалялся я в госпитале. Потом командовал ротой в запасном стрелковом полку.
На опасных направлениях
С мая 1942 года в звании лейтенанта я готовил маршевые роты сибиряков для отправки на фронт. С утра до позднего вечера гонял подчиненных в «атаку на врага», учил их меткой стрельбе, гранатометанию, умелому действию в рукопашных схватках. Понимал, что выполняю нужное дело, но сердцем рвался туда, где идут настоящие, а не учебные бои. Прошло месяца три, начали формировать дивизии под Сталинград. Их называли «сталинские дивизии». Собрали несколько батальонов, в том числе и тот, где я готовил людей, и отправили на фронт.