Первыми в жертву звездной легенде были принесены детство и юность актрисы, и вовсе не потому, что родилась она в дворянской семье, а потому, что 20-е годы были для нее совсем не звездными, а голодными и холодными, не было получено и настоящего образования. К тому же не хотелось точно обозначать даты. «Я начала свою творческую жизнь в театре Владимира Ивановича Немировича-Данченко», — так открывала свои встречи со зрителями Орлова. Далее следовал заученный, никогда практически не изменявшийся (не только для зрителей, но и для друзей) рассказ о том, как волновалась Любовь Петровна при встречах с великим режиссером, как заприметил он ее, как поручил главную роль в оперетте «Перикола» Жака Оффенбаха и как подарил молодой премьерше свой портрет с надписью: «Талантливой актрисе и милому человеку Любови Петровне с наилучшими пожеланиями, Вл. Немирович-Данченко». Здесь Любовь Петровна неизменно вставляла: «Вы понимаете, конечно, что это был самый первый памятный для меня подарок…» Орлова лукавила. В ее шикарном имении (по-другому это трудно назвать) во Внукове скромненько хранились три главные реликвии детства: крохотная книжка издательства «Посредник» — «Кавказский пленник» Льва Толстого с дарственной надписью автора, блокнотный листок с профилем Шаляпина и чувствительным романсом — автограф великого певца, и его же фотография с напутствием первокласснице: «Дети, в школу собирайтесь! Петушок пропел давно. Ратухино. 1909 год». Что заставляло артистку скрывать от людей знакомства с вовсе не запрещенными при Советской власти великими деятелями культуры? Почему Орлова наотрез отказала в просьбе дочери Шаляпина выступить на юбилейном вечере, посвященном памяти отца, со своими воспоминаниями о нем? Объяснялось все просто, смешно и трагично одновременно. Любовь Петровна боялась разрушить собственный образ, боялась своего возраста, боялась показаться своим поклонникам «доисторической реликвией», знавшей «патриархов»… До конца жизни Любовь Петровна не пропустила ни одного дня тренировки у балетного станка. Со времен юности сохранился у Орловой и узенький кожаный поясок — эталон объема талии, чтоб в тридцать, сорок, семьдесят лет, как в двадцать, — не более сорока трех сантиметров… ПРЯМАЯ РЕЧЬ Фаина РАНЕВСКАЯ: «От нее исходила… такая дивная прелесть, какую мне, уж поверьте моему слову, просто не приходилось встречать у других актрис. Ни тогда, ни после... А я их много перевидала… Ни у кого не было такой грации, такого легкого, веселого шика — своего, природного».
Первая звезда
Личное в своей жизни она скрывала только для того, чтобы оставаться в глазах поклонников неотразимой
На днях исполнилось 110 лет со дня рождения Любови Орловой — первой звезды отечественного кинематографа. И, можно сказать, единственной.
Но не потому, что Орлова была самая талантливая, самая красивая из русских актрис, а потому, что она больше других хотела стать звездой, потому, что в ней счастливо соединились все качества, делающие женщину сказочно неотразимой. Потому, что она единственная поняла: звезда должна блистать высоко и быть недоступной для обывателя, звезда — это не звание, не профессия, это судьба. Внешне открытая, улыбчивая, она никогда и никого не впускала в свою настоящую жизнь, не предавалась унынию на людях, она всегда в маске уверенности: «У меня все отлично!» Все эмоции выверены, просчитаны, все поступки срежиссированы, появления на публике отрепетированы…