Словом, ленив был малец, ничего делать не хотел, а потому и душа ни к чему не лежала. А поесть любил, ложку норовил взять не свою, а ту, что поболе, да загрести, что погуще. И в кого такой неладный уродился? А недалеко, за деревней, на реке, мельник со старухой жил — человек добрый и бездетный. Решили ему парнишку в дети отдать. Отдали. Мельник муку мелет, на горбушке мешки таскает, а малец лежит на солнцепеке, бока греет, семечки лузгает. И ни стыдобушки в глазах, ни сомнений в сердце не испытывает. А обед подойдет, мельничиха позовет, он встанет, потянется, разомнется, отряхнется — и тут как тут. Поест и снова за свое. — Ты почто, старик, мальца ни к чему не приучаешь? — спрашивают сельчане. — А зачем? Пущай лежит, ума да сил копит, а совесть в нем проснется, он сам за дело возьмется, — и таскает мешки с мукой, и таскает. Зима подошла. Мельница встала. Старик сел лапти плести из того лыка, что еще по весне надрал. Плетет-плетет, недоплетет, оставит, по хозяйству уйдет. А мальчонке скучно на печи-то лежать, пальцем в носу ковырять, тараканов гонять. Слезет с печи, посмотрит лапоть, поковыряет по-своему, кое-как: — Подумаешь, диво! Так и всяк дурак сделает! И я так могу. Ток за ток, вот и готов лапоток, — и снова на печку к тараканам в компанию — шмыг. Воротится старик, посмотрит лапоток, зачерпнет им из лоханки кваску: — Ах, как худо я сделал, изо всех дыр квас бежит! — И в печку лапоть-то бросит — только туда и годится такой. Парнишке обидно, задорно становится: — Ты пошто, дед, лаптями печку топишь? А старик за едой жалится: — Раньше лапти такие делал, хоть ими щи хлебай — капельки не выкапнет, а теперь худые делаю. Одно разорение! Парнишка слушает, на ус мотает: — Дай, деда, я тебе сделаю! — А сумеешь? — Спробую… Уж очень захотелось мальчонке доказать, что он лучше старика может лапти плести. Сплел — да худо. Сплел — опять худо. Дед в печь лапотки отправляет. Рассерчал парнишка: — Не буду делать более! — Пошто не будешь-то? У тебя уже получается: из первых квас ручьем бежал, из этих — только капает. Мастери добрей, чтоб не капало. Чтоб людям, что носить будут, ходилось, как пелось, — легко, со своей походочкой, чтоб о тебе, как о мастере, и не помнили, покуда новые лапти покупать не надумали. И стал мальчонка лапти плести, да такие ладные — складные, красивые да прочные, для кваса непроточные. Выехал старик на ярмарку с мальчонкой, воз лаптей привезли. Все по рублю за пару продают, а старик по три. — Ты пошто, старик, так дорого? Цену с нас, как липку дерешь? — Правда ваша, бабоньки. Липки мы много попортили, зато какие лапотки сотворили, каких никто не делывал! Зачерпнул старик лаптем квас из лоханочки — ни капельки не капнуло, испил кваску, крякнул и прилюдно похвалил мальчонку: — Вот перед вами не мальчишка ледастый сидит, а Мастер — золотые руки! И товар его соответственно ценится. Одну пару покупайте для ног, чтобы носить и радоваться, а другую — для рук и головы, чтобы было назидание: только с хорошей головой, хорошим сердцем и хорошими руками можно вещь и дело хорошее сделать, на радость людям и себе. А мальчонка сидит на возу, едва успевает лапотки свои раздавать — продавать. Улыбается да радуется делу рук своих и проснувшейся Совести. P. S. Больше полувека эта притча, или сказка, рассказанная нам, детям, родителями, пролежала на дне моей памяти, а сегодня я извлекаю и дарю ее своим внукам-правнукам, всем, кто прочитает когда-нибудь написанные мной воспоминания. Дарю их вам, как «пару лапотков — в назидание», авось пригодятся.
Пара лапотков — в назидание
Жил на свете мальчонка-неслух, никуда не годный, да к тому же врунишка и лентяй. Что ни поручат ему делать, все всегда испортит, да еще и на другого вину перекинет. Всегда у него кто-то виноват, а он сам будто ни при чем. Поручат ему дровишек для печки заготовить — он такие длинные поленья напилит, в печь не влезают, дыму полон дом напустит. Всем худо. Поручат чурочек для ложек нарубить — он так мелко нарубит, что только самовар или печь ими растопить можно, а ложку уже не сделаешь, и чурки добрые, что высушивались-выдерживались из хорошей липы, все переведет. Заставят сапоги деревянными гвоздиками подбить — он таких сучков под пятку загонит — ходить нельзя!