Сергей КУЛЕШОВ: «Благополучие элеваторов тоже зависит от конъюнктуры зернового рынка»

— Высокий урожай прошлого сезона высветил очень серьезную проблему — крайне неразвитую инфраструктуру сельскохозяйственного производства. Ситуация с зернохранилищами реально такая сложная? А то некоторые подозревают за всем этим очередную пиар-акцию. — Проблема со свободными мощностями (и очень большая) действительно существует не только в Новосибирской области, но и в стране в целом, поскольку на элеваторах хранится зерно интервенционного фонда в больших объемах. У нас, например, лежит сорок тысяч тонн. Кроме того, госрезерв. Элеватор практически полный. На сегодня мы можем принять не больше шестнадцати тысяч тонн зерна. — А сколько зерна обычно производит Татарский район? — Порядка 130 тысяч тонн. Пусть больше половины останется в хозяйствах на семена, фураж, арендную плату за землю, но все равно около сорока тысяч тонн необходимо куда-то принять. На Усть-Таркском ХПП ситуация еще тяжелее. Принять они могут шесть тысяч тонн, а положить на хранение надо в пять раз больше. И я не представляю, как эту осень переживут крестьяне. Хоть урожай нынче будет поменьше, но все равно он очень велик для имеющихся у нас хранилищ. — Возможно, в хозяйствах сами смогут решить эту проблему? — Склады-то у них, пожалуй, еще и есть, но нет сушильного оборудования. Насколько я знаю, в нашем районе три-четыре хозяйства имеют все необходимое, чтобы сохранить свой урожай. У остальных будут проблемы с сушкой и подработкой зерна. Безусловно, они обратятся к нам. И мы, конечно, будем вынуждены выставить им счета за приемку, сушку, отгрузку. Себе в убыток элеватор тоже не может работать. Тем более что мы входим в большой холдинг, который имеет определенную кредитную нагрузку, и ее необходимо сообща отрабатывать. А доходы элеваторов складываются исключительно с таких услуг. Заниматься зернотрейдингом (покупать зерно у крестьян и продавать его более выгодно) у нас нет финансовых возможностей. — Есть ли на вашем элеваторе зерно, принадлежащее крестьянам? — На сегодня только 450 тонн зерна принадлежит одному крестьянско-фермерскому хозяйству. Все остальное, как я сказал, — госрезерв и интервенционный фонд. Нет крестьянского зерна и на Усть-Таркском ХПП. — Значит, взбодрившиеся цены на зерно производителям его ничего не дают? Им просто продавать уже нечего! — В Татарском районе есть, конечно, ряд крупных хозяйств, где зерно еще имеется. В частности, ООО «Колосок», колхоз имени Ленина. Но у нас омичи все выгребают. Машины идут и идут. Сейчас появились представители из Башкирии. Урожай у них сгорел, и они двинулись к нам. Дают хорошую цену. — Это сейчас. А основная часть зерна была продана по каким ценам? — Очень дешево. Боюсь, что даже ниже себестоимости. — Ежегодно «Татарскзернопродукт» получает аккредитацию на хранение зерна интервенционного фонда. Но в прошлом году вы не смогли принять все, что было продано хлеборобами вашего района на торгах. Им пришлось везти свои партии на другие элеваторы на дальние расстояния. И это вызвало в ваш адрес нарекания. — Наши мощности были загружены зерном госрезерва. Оно хранится минимум четыре года. Поэтому на все проданное зерно мощностей элеватора действительно не хватило. Кто первый продал, тот и отгрузил нам свои партии. В первую очередь мы принимали хлеб татарских сельхозпредприятий, но были партии и омичей. Мы обязаны были принять их тоже. — Сейчас все зернохранилища стали частными. Некоторые считают, что в этом-то и вся беда: новые владельцы, стараясь больше заработать, не вкладывают средства в реконструкцию и расширение мощностей элеваторов. — Вполне допускаю, что где-то это может быть. Но у себя за прошлый сезон (2009—2010 гг.) мы освоили на реконструкции порядка девяти миллионов рублей. То есть наш собственник понимает значимость и необходимость реконструкции. Кроме того, есть «Ростехнадзор», который очень жестко отслеживает состояние элеваторов, поскольку они являются взрывопожароопасными объектами. Более того, у нас хранится зерно государственного интервенционного фонда, и это требует определенных технических и противопожарных мер, чтобы сохранить его именно с тем качеством, с которым оно было заложено. Раз в месяц на этот предмет у нас обязательно бывают проверки. — Реконструкцию проводите на собственные деньги или берете кредиты? — Средства отчасти заемные, отчасти собственные — нам все-таки госрезерв и ОЗК неплохо платят за хранение зерна. Эти деньги и направляем как раз на реконструкцию. Хотелось бы, конечно, больше. Элеватор у нас старый: первые корпуса постройки 1954 года, соответственно, износ их очень большой. Новые требования «Ростехнадзора» к элеваторам по взрывопожарной безопасности тоже связаны с большими вложениями. Наш собственник, понимая это, выделяет достаточно средств для приведения элеватора в порядок. Только один корпус у нас сейчас в аварийном состоянии. Но и его тоже начинаем реконструировать. Уже разработан проект в Новосибирском институте «Промзернопроект», утвердили его в «Ростехнадзоре» по СФО. Обойдется реконструкция в четыре миллиона 432 тысячи рублей. И это только реконструкция одного корпуса тянет на такую сумму! Зато восстанавливаем полностью его функциональную способность. С учетом этого корпуса мы и сможем принять нынче 16 тысяч тонн зерна, а без него — чуть больше десяти тысяч. — На международной конференции «Зерновая Сибирь 2010», которая проходила недавно в Новосибирске и участником которой вы были, заместитель министра сельского хозяйства России Александр Беляев заявил, что Правительство России, уделяя большое внимание Сибирскому региону, приняло программу развития инфраструктуры производства зерна в РФ. Она подразумевает строительство и реконструкцию зерновых терминалов, линейных элеваторов. И даже якобы на это строительство будет распространяться господдержка. — Разговор об этом идет давно. Такая необходимость, несомненно, есть. Однако у нас ведь от разговоров до дел дистанция огромного размера. Прошлогодний большой урожай вскрыл эту проблему необычайно жестко. Крестьяне произвели зерно, а сохранить его не смогли по той причине, что его просто некуда было положить. Наше элеваторское хозяйство не позволяет сохранить такие объемы. Значит, необходимо строительство новых мощностей. Но, я думаю, пройдет еще не один год, прежде чем хоть один новый элеватор появится в нашей области. Дай Бог, конечно, чтобы это случилось побыстрее. — Очень часто крестьяне жалуются, что в сезон элеваторы по нескольку раз поднимают тарифы на свои услуги. — Неправда. Мы устанавливаем новые тарифы раз в год — в августе, и до следующего сезона они не меняются. С каждым хозяйством заключаем индивидуальный договор. Можно поднять любой договор и посмотреть: ни одна услуга — ни сушка, ни отгрузка, ни приемка — за прошедший год не подорожала. — Какими будут расценки на услуги в этом сезоне? — Пока неизвестно, потому что непонятна ситуация по нефти. А именно на ней работают наши сушилки. Нефть на сегодня подросла в цене на 18 процентов. Кроме того, электроэнергия тоже подорожала. В соответствии с этим тарифы, конечно, будут пересмотрены. Но пока окончательного решения нет. Мы изучаем рынок, позиции конкурентов. Как правило, к третьей декаде августа тарифы уже определятся. Думаю, они поднимутся на 10 — 15 процентов по объективным, как я уже говорил, причинам. Да и инфляцию тоже никто не отменял. Причем областное руководство и антимонопольные службы очень жестко отслеживают этот процесс. Мы все калькуляции на проверку предоставляем каждый сезон. — Баловаться не дают?! — Вообще говорить о каких-то наших супердоходах нелепо. При наличии денег у элеваторов они были бы как конфетка. А так сами видите, в каком плачевном состоянии наше хозяйство. Любой элеватор возьмите — условия труда тяжелые, заработная плата маленькая. У нас здоровый мужчина, работающий аппаратчиком, получает 8 — 9 тысяч рублей в месяц. Разве это нормальный заработок для мужика, который кормит семью? Но поднять ее, к сожалению, нет возможности — тогда придется поднимать расценки на свои услуги. И получается замкнутый круг. Такая ситуация… Мы и крестьяне — это симбиоз. В этом году им хорошо, значит, и мне хорошо. Если им плохо — на следующий год мне будет плохо. Элеваторы не могут жить без крестьян. Они наши работодатели. И все понимают, что мы в одной лодке. Поэтому никто под себя не гребет. — И вы считаете, что ваши тарифы посильны для крестьян? — При установившихся сейчас ценах на зерно (в среднем пять рублей за килограмм) они нормальные. Но при цене в два рубля… Собственно говоря, наша беда тоже заключается в неконкурентоспособности сибирского зерна. Благополучие элеваторов тоже зависит от конъюнктуры зернового рынка.