Загрустил о чем-то березняк…

Дмитрий Иванович сидит на крыльце и слушает тишину. Она накрыла деревню. Закат сияет немыслимыми красками на березах, растущих сразу за огородами. Дмитрию Ивановичу думается, что он что-то недоделал, недосмотрел, опять надо наколоть дров, сложить в дровник. Он идет к навесу, берет и ставит чурку, бьет по краю топором. И плашка отлетает, еле уловимо пахнет сосной, и так рубит, пока не устанет. Потом Дмитрий Иванович отдыхает, курит и смотрит вокруг, будто по-новому видит другими глазами березы, тычинки забора, по которым течет закатное солнце. Отдохнув, он встает и идет к сеням дома, шаги его путают траву, сбивают пыль. Он входит в дом, тяжело хлопает дверью. Жена его что-то варит на плите. Дмитрий Иванович садится на табурет и смотрит на ее покатые снующие руки, вспоминает её молодую, прожитые с нею годы, которые давят грустью, и молчит, думает свои тихие, легкие думы. Он помнит её красивой и статной, в коричневом горошками платьице, с веселой улыбкой. Какой они были красивой парой, она медсестра, он учитель. Как они радовались этому дому возле школы, в который они вселились в этом большом селе на берегу Оби. Сам он деревенским парнишкой поступил в педагогический институт в городе, где они и познакомились. Сколько помнил Дмитрий Иванович себя, он всегда с книгой. Это и повлияло на его выбор. Учеба давалась трудно, но усидчивость и тяга к знаниям победили, он окончил институт и был распределен в это село. Оно раскинуло свои дома на берегу, а за селом перелески, роща, возле которой стояла школа. Сколько лет прошло, а он помнит все хорошо, все было, как сейчас, но уже не вернуть лет, прожитых здесь... — Что пригорюнился, о чем грустишь?.. — говорит неторопливо жена, поглядывает не него пристально из кухни. — Да вот, думаю. — О чем? — О дровах, о работе, о нас с тобою... — Ну заговорил, — махнула рукой жена, — не переслушаешь. Дмитрий Иванович вздыхает, уходит в маленькую комнату- «кабинет», где стоит стол, над которым висят фотографии и картины в самодельных рамках. Он смотрит на фотографии — это коллективные снимки выпускных классов, где он среди детей. Он всматривался в лица, постепенно вспоминая характеры и лица детей. Класс был запущен, раньше в нем преподавала пожилая учительница Анна Дмитриевна, она окончила институт еще при Сталине, во время войны, и из стихов Брюсова знала одну только строчку: «О, закрой свои бледные ноги...», которые любила повторять как стихи, характерные для времени упадничества. Преподавала она «от сих до сих» по учебнику. Как-то ученик на уроке сказал, что Евгений Онегин поступил в «высшее общество». — Как ты это понимаешь? — спросил его Дмитрий Иванович. — Что это за «высшее общество»? Колхоз? Школа? — Что-то вроде этого, — подумав, сказал ученик. Однажды Дмитрий Иванович на уроке рисования увидел рисунок ученика: деревня тонет крышами в небе, серые дома на пригорке с зеленой травой и одуванчиками. Контрастность и красота образа поразила Дмитрия Ивановича. Он решил познакомиться поближе с учеником, пришел к нему домой. Жил юный художник с матерью. Дом был украшен картинками с красными конями, рисунками окрестных полей. Чувство ощущения красоты, непосредственности увиденного жило в них. У Дмитрия Ивановича невольно на глаза навернулись слезы, и он сказал, погладив подростка по вихрам: — Из тебя получится настоящий художник! Только учиться надо этому, — сказал он и заглянул в испуганное лицо мальчишки. Однажды Дмитрий Иванович привез из города акварельные краски в тюбиках «Ленинград» и набор масляных красок. Все это он принес маленькому художнику Алеше и выложил на стол. Мальчик взял краски, долго перебирал, читая названия, а потом прижал обе коробки с красками к груди. Алеша окончил девять классов и уехал в город поступать в художественное училище. Через год он приехал в село на каникулы, задумчивый, строгий, с этюдником, в котором были краски. Алеша рассказал о преподавателях, об учебе, и Дмитрий Иванович слушал подробности, радовался его успехам. Они долго бродили по окрестным полям, пока грибной дождь не застал их в дороге. — Смотрите, как красиво, — сказал Алексей. — Смотрите, как отражения деревьев ломаются в лужах, как небо упало за дали... Он уезжал из деревни тихим, удивленным от встречи с малой родиной, с папкой этюдов. Таким он и запомнился Дмитрию Ивановичу. Дмитрий Иванович еще долго рассматривал фотографии учеников. Сколько выпускных классов, столько и поколений этой затерявшейся в просторах Западно-Сибирской низменности деревни... ...Загрустил, затосковал о чем-то своем, нездешнем, березняк, будто кто-то одел его в ветер, который срывал с него оставшиеся дневные сны. Летали деревья за окном. Дмитрий Иванович долго сидел и смотрел в окно и слушал ветер. Будто он нашел в нем созвучие тихой грусти случившегося вечера.