Впервые я встретил её в лифте издательства «Советская Сибирь». Скорее всего, она приходила в одну из редакций газет, которые располагались в его «свечке». Мало ли какие дела могут быть у капитана милиции в этом здании! Но женщина в погонах всё-таки не такое уж обычное дело даже в наши дни, и я не удержался от сомнительного комплимента:
Четыре звезды это, по-видимому, Орион. Почему же они не светятся так же, как ваши глаза?
Звёзды вспыхивают ближе к ночи! парировала незнакомая (или незнакомый?) капитан.
И я сразу понял, что тут есть всё: от весьма привлекательной, выразимся осторожно, внешности и природного чувства юмора до воспитанного эстетического начала. А когда из любопытства спросил внизу на вахте, кто эта женщина, и мне ответили, что это следователь по особо важным делам Офелия Яковлевна Оффенбах, то у меня возник интерес уже профессиональный: следователь, молодая красивая женщина, судя по всему, хорошо образованная, да ещё с такими именем и фамилией!
И после очередного довольно шумного происшествия, когда вся область в определённом кругу судачила о внезапном исчезновении известной в своих кругах гендиректоре одной сельскохозяйственной акционерки, я был в кабинете Оффенбах, потому что был уверен, что случай неординарный, и за ним кроется целая история.
Ах, это вы! с порога узнала меня Офелия. О встрече мы договаривались по телефону.
А это вы! вторил я ей, прикинувшись неосведомлённым. И осмотрелся: кабинет как кабинет: стандартная, под орех, мебель, компьютер, шкаф с книгами, большинство которых составляли справочники и словари, большая фотография оперного, сделанная откуда-то сбоку и сверху, видимо, с крыши мэрии, и на подоконнике не то роза, не то шиповник аленький цветочек, словом
Так что вас интересует? спросила Офелия Яковлевна и закурила тонюсенькую сигаретку, которую, впрочем, загасила, едва сделав пару затяжек, и аккуратно обрезала обугленный кончик маникюрными ножничками.
«Какая экономная женщина!» подивился я про себя, и она, словно угадав мои мысли, пояснила:
Неприлично выбрасывать почти целую сигарету! Ну, так что вы тут подозреваете?
И я чистосердечно поделился с нею соображениями, что исчезновение директора Воронковой сразу после внезапной кончины её мужа факт сам по себе загадочный, и предложил ей форму сотрудничества: я рассказываю о происшествии, не называя настоящих имен фигурантов дела, важна суть, а что касается имени следователя, то как она сочтёт нужным
Нужно попробовать, задумчиво сказала Офелия, потому что меня совсем не устраивает, как преподносят факты из уголовной хроники ваши коллеги.
Вот-вот: украл выпил в тюрьму!
Ну, что ж, попытка не пытка!
Оказывается, в данной истории был ещё один активный участник событий, который никак не упоминался прессой, потому что его не то что виновным или подозреваемым, но и свидетелем трудно назвать. Это артист известного оркестра Дмитрий Перов. Точнее бывший артист, потому что он расстался с неудовлетворяющей его в смысле заработка карьерой солиста струнных ещё несколько лет назад. Но всем по-прежнему представлялся в своей прежней должности: солист оркестра такого-то.
Он познакомился с Воронковой после выступления в местном Доме культуры, когда в село приезжал с просветительскими целями известный творческий коллектив. После концерта принимающей стороне принято заходить за кулисы, благодарить и т. д. Но, похоже, Воронкова действительно была потрясена живой музыкой, которую она, может быть, слышала впервые, и договорилась о встрече в ближайшие дни с директором оркестра на предмет сотрудничества.
Так при сельском Доме культуры возник филиал районной музыкальной школы, где занятия вели артисты оркестра. Перов преподавал струнные, но практически он мог и умел всё: от балалайки до электронного клавишника. Кроме скромной доплаты за уроки музыки от управления образования, оркестранты получали ещё кое-что от Воронковой хозяйство было крепкое, могло себе позволить.
Директор бывала в Доме культуры и без того нередко, а когда образовалась музыкальная школа, явно зачастила. Дмитрий потом рассказывал, что первая искра между ними проскочила ещё тогда, во время первой встречи, когда поднимали традиционный тост «за дружбу работников сельского хозяйства и искусства«. У Воронковой музыке учились две дочери-погодки. И она очень требовательно следила за их успехами. Потом, будучи в командировке в Новосибирске, она пригласила для беседы Перова в гостиницу Это повторилось раз, другой, и они стали регулярно встречаться.
Этот тайный роман продолжался несколько лет. И, скорее всего, о нём никто не догадывался. Но в человеческой душе под влиянием обстоятельств, новых людей всё равно происходят какие-то накопления, которые со временем изменяют сам стержень человека: был один, а со временем что-то изменилось, и ты уже вроде как не ты, а нечто другое в той же самой оболочке
По-видимому, нечто подобное произошло и с Воронковой. Хваткая, простите, баба, тянущая воз бывшего совхоза и со временем превратившая его в аграрный холдинг, красивая что есть, то есть, всегда тщательно причёсанная под Быстрицкую-Аксинью, привыкшая к президиумам самого высокого ранга, она была замужем (вот тут уж точно несовпадение в терминах о ней нельзя сказать, что она была замужем, скорее муж был за нею), короче, её супругом в последние годы числился директор лесхоза мужчина телом крупный, мохнатый темноволосый красавец, имеющий две страсти: водку и компьютер. Он сумел компьютеризировать свое лесное мини-ведомство, и к нему привозили на учёбу специалистов со всей Сибири. Но, правда, толку от его технических навыков было мало, потому что лесное ведомство в целом всё время перестраивалось, преображалось, правительство, как всегда, экономило на спичках, а леса горели и расхищались. Может быть, частично потому, что с работой у мужа не очень ладилось, он завидовал успехам Воронковой, и с некоторых пор в деревне стало явным: их семья существует формально. Ну, а тут ещё и Перов с консерваторским образованием мужчина утончённый и до всего яркого в жизни жадный.
Позже Дмитрий рассказывал Офелии, что в последний раз он видел Воронкову в весьма странном состоянии. Она приехала в город на электричке и была до крайности возбуждена. Обычно пользовалась служебной или личной машиной, у неё был очень приличный «ленд-крузер», и что её дёрнуло поехать на электропоезде, Перову было непонятно.
Но Воронкова рассказала ему, что в вагоне с нею впервые в жизни случилась истерика. Никаких сцен насилия или хулиганов при этом не было. Она села в вагон на своей станции. Вскоре в него, как водится, вошли с двух сторон два железнодорожных контролёра. И одна из молодых женщин-пассажирок оказалась зайцем. Но вместо того, чтобы нормально объясниться с мужчинами-контролёрами, она вдруг кинулась в тамбур, там её перехватили, она забилась в угол и начала верещать, как настоящий заяц, обливаясь слезами. Неадекватно себя повела гражданка. Мужики-контролёры, вместо того, чтобы успокоить женщину, «тямы у них не хватило», стали ещё пуще строжиться, и женщина буквально забилась в конвульсиях. Скорее всего, она была не очень здорова, и ей, как говорится, дай только повод
Воронкова сорвалась с места, выскочила в тамбур и стала лупить мужиков зонтиком. Рука у неё была довольно крепкая, и дело закончилось разбирательством и составлением протокола в транспортной милиции.
В гостинице она немного успокоилась, они спустились с Перовым в ресторан, чего раньше она никогда себе не позволяла. В этот вечер она довольно много для женщины пила и приглашала Дмитрия почти на каждый танец.
А утром был какой-то мутный выражение Перова разговор.
И долго так будет продолжаться? спросила она Дмитрия за чаем.
Он немного опешил: впервые она вообще спросила его мнение.
Как скажешь
А если я скажу хватит? Хватит по гостиницам прятаться, надоело мне уже взрослых дочерей нянчить, видеть не могу больше этого придурка волосатого, которого кроме компьютера ничего не интересует, наконец, не могу я больше всю эту грязь терпеть!
Допустим, а что дальше?
А дальше едем к моим старикам на Волгу в Кинешму, покупаем или строим дом, и займись ты, наконец, своей музыкой не для денег!
Ага, соберу в городском ДК или у каких-нибудь речников в клубе джаз, и будем играть Армстронга
А почему бы и нет?
Нормально. Только я давно про себя решил, что пора в оркестр возвращаться. Понимаешь, дорогая: серьёзно музыкой заниматься можно только в большом городе! Как, впрочем, и театром, и живописью, и уж, конечно, кино
Дима, да мы с тобой!
Ты будешь в Кинешме заведующей баней или директором супермаркета. Тебя это устроит?
Я не голая баба, мы можем совсем не работать!
Давай подумаем!
Примерно через месяц после этого разговора Воронкова исчезла. Девчонкам она давно купила квартиру в городе, они обе учились. Никому никаких заявлений она не подавала и устных не делала, свои акции агрохолдинга давно, оказывается, продала, с партийного учёта ей сниматься, как в прежние времена, сами понимаете, не нужно было
Мужа после её исчезновения нашли через несколько дней в доме холодным, был конец октября. Упаковка отличной водки была только почата. Вскрытие показало классическую ишемию. Гардероб Воронковой, как показали дочери, был в неприкосновенности.
В Кинешме нашли её стариков: они ничего не знали о судьбе дочери. Уголовное дело хоть и было возбуждено, но никто никакого рвения в непременном дальнейшем расследовании не проявлял. Так на контроле в прокуратуре появился ещё один «висяк», от которого почти никому не было ни холодно ни жарко.
Офелия Яковлевна, спросил я свою новую знакомую, а что вы сами об этом думаете помимо?..
Да то же, что и вы: от банального «все мужики сволочи» до «жизнь прекрасна»
Капитан Оффенбах чиркнула инкрустированной зажигалкой «Zippo» и прикурила новую тоненькую сигаретку.
Извините, но у вас же окурок почти целая сигарета?
А я окурки не курю!