Субботние встречи
Корреспондент «ВН» открывает некоторые закулисные тайны
Театр, бесспорно, организм живой — дышащий, думающий и чувствующий. И если режиссер — его голова, актеры — душа и сердце, то монтировщики — руки, сильные и нежные, способные одеть госпожу Сцену в самый фантастический наряд.
Если бы не монтировочная братия, то быть Сцене голой, пустой и бесприютной, а зрители-то, как известно, встречают по одежке… А еще монтировщики — самые отъявленные в театральном мире балагуры и выдумщики: для них разыграть своего брата-актера во время спектакля — бальзам на душу. Чтобы проникнуть в закулисные тайны и почувствовать тепло «живой сцены», мы встретились с начальником монтировочного цеха «Старого дома» Виктором Пиджаковым: Виктор Саныч, как его по-приятельски называют в театре, уже тридцать с гаком лет «одевает сцену», играет в спектаклях и «складывает» в театральную копилку розыгрыши, шутки и смешные истории.
— Мы, монтировщики, — народ особый, — неторопливо прикуривает сигарету в театральной курилке Пиджаков. — Мы же спектакль как дитятю выращиваем, кормим, поим и заботимся о нем, как мать родная. Художник-постановщик сделал макет театральный, столяры и бутафоры декорации «сколотили» — спектакль задышал. А кто его дыхание поддерживать будет? Монтировочный цех, конечно. Мы — как центральный нерв всего театра, как главная артерия, как связующее звено — все стекается к нам, все истекает из нас. Вот такая театральная философия. А историй-розыгрышей монтировщики знают великое множество, зритель даже не догадывается, что за кулисами иногда происходит….
Как монтировщик Аркаша мачту корабельную спас
— Когда я эту историю вспоминаю, до сих пор от дрожи в коленках удержаться не могу, — начинает травить театральные байки Виктор Саныч. — Сказка у нас в театре идет, «Свистать всех наверх!» называется. Главная декорация — пятиметровая корабельная мачта, на ней герой-заяц практически весь спектакль сидит…
Заяц и компания отправилась на выездной спектакль в Академгородок — вместе с декорациями, разумеется. Сказочку благополучно отыграли, «сценическую одежду» в грузовик погрузили и обратно в театр отправили — утром следующего дня «заяц» должен был идти в «Старом доме». Утром монтеры вышли на работу, сцену одевать, хватились, а мачты-то нет — в Доме ученых главное действующее лицо забыли…
— Меня чуть инсульт не хватил! — всплескивает руками Пиджаков. — Чтобы помощник режиссера не догадался о нашем проколе, вызываем такси и отправляем монтировщика Аркашку в Академгородок. Он выезжает на место, находит в каком-то закоулке Дома ученых мачту и выпадает в осадок: в такси-то мачта не влезает…
Аркашка мужественно вскидывает злополучную мачту на плечо и плетется с ношей на автобусную остановку. Впихивает деревянную «оглоблю» в рейсовый автобус и причитает на весь салон: «Люди добрые, извините, за ради Бога. Мы вот мачту забыли, а в «Старом доме« дети сказочку ждут, без мачты ее актерам не сыграть. Вы уж потеснитесь…». Так и ехал сорок минут — с извинениями. Благо, народ понимающий собрался, вошел в положение, что детям без мачты сказки не видать.
Как монтировщики молодых актеров «прописывают»
С актерами у монтировщиков «Старого дома» отношения приятельские: дело в том, что есть в этом театре своя традиция — многие из актеров сами работают в этом цехе. Даже не из-за денег, а так — по велению души, чтобы лучше чувствовать сцену, ее живое тепло и магнетизм. Когда ты ее, любимую, своими руками одеваешь, она, как благодарная женщина, отдаст себя без остатка. А поэтому и позволено этой братии очень многое…
— Есть у нас традиция вековая, — продолжает Виктор. — Мы наше молодое пополнение на «вшивость» проверяем: у настоящего актера должно быть чувство юмора и умение выйти из любого нелепого положения с блеском. Если новобранец прошел наш тест-контроль, не обиделся — значит, наш человек.
Выпускник театрального училища, «вьюноша» с глазом горящим, играл свою первую премьеру — роль Горошка в утреннике «Чиполлино». По ходу пьесы хитроумная луковица угощает Горошка соком с димедролом, чтобы тот не путался под ногами и не мешал честной компании плести интриги против синьора Помидора. Реквизиторы наливали сок в трехсотграммовую фляжку, по ходу пьесы актер выпивал жидкость и переворачивал емкость вверх ногами, чтобы показать публике, что снотворное выпито до дна. Хитрыми маневрами Пиджаков и сотоварищи отвлекают реквизитора, выливают из фляжки сок и наполняют ее до краев чистейшей водкой… А потом убегают за кулисы, чтобы не пропустить волнующий момент, когда ничего не подозревающий «новобранец» начнет хлебать из фляжки.
— Смотрим, у нашего Горошка начинают округляться глаза, — хихикает Пиджаков. — Он выпивает водку, краснеет, переворачивает фляжку и очень естественно падает на пол с последними словами: «Кажется, я засыпаю…». Спектакль отыграл на ура, мы потом за кулисами ему руки жали: ну, брат, молодец, вписался на славу!
Мешок пустых бутылок для Узденского
С мэтрами сцены шутить опасно, они могут и обидеться. Но только не в «Старом доме»…
— Шла у нас сказочка детская про попа и его работника Балду, — под общий хохот в курилке рассказывает «кладезь» театральных шуток. — Попа у нас сам Анатолий Узденский играл, как всегда талантливо и ярко. Ну и решили мы как-то над ним подшутить, зная его неравнодушие к спиртным напиткам…
Оброк за три года вперед, который приволакивали черти попу, был в виде набитого тряпьем мешка. Весьма объемного, но не тяжелого. Перед спектаклем черти-монтировщики вытащили из него тряпки и погрузили в него десять пустых бутылок. Когда поп-Узденский начал его поднимать, раздалось характерное звяканье. Танцующая на заднем плане массовка согнулась от хохота, а Анатолий Ефимович грозно нахмурил наклеенные брови и запустил брякающим мешком в самого Пиджакова, который строил ему глумливые рожи в чертенячьем образе. Потом за кулисами пытался надрать «обнаглевшим« монтерам уши…
— Да ты расскажи, как мы Чепурнову зарядили настоящим порохом пистолет в «Черно-белом кино!» — хохочет актер Казанцев, называющий сам себя Городовичком на пенсии. — И залепили дуло жеваным комком бумаги, чтобы порох раньше времени не высыпался.
Юра Чепурнов должен был красиво застрелиться на сцене, а чтобы не произошло кровопролитного увечья (настоящий порох — это вам не шутки!), его предупредили: Юрик, не целься в свою голову, лучше засунь дуло под мышку. Юра так и сделал: повернулся спиной к кулисе, где торчал за своим пультом помреж, и выстрелил. Грохот, затемнение и истошный вопль бедолаги-помрежихи, которой жеваная бумага угодила прямо в лоб. Сцена получилась достойная: за кулисами лежит на полу полуобморочный помреж, на сцене стоит оглохший на одно ухо Чепурнов с разорванным пистолетом в руке. Занавес.
Сексуальный Спартак и огнедышащий дракон
— А вот у нас еще один случай был, — это уже Казанцев не выдерживает: байки о монтировщиках он тоже может травить часами напролет — сам когда-то в Барнаульском ТЮЗе монтером работал. — Спектакль у нас детский шел — про Ивана Царевича и огнедышащего дракона. Чтобы дракоша эффектно плевался дымом, помреж насыпала в его пасть ложку черного пороха и нажимала на нужную реплику кнопку — чтобы порох загорелся. Банда монтировщиков идет в охотничий магазин и покупает банку медвежьего пороха — он дает особый, густой и плотный дым.
Наивного помрежа лукавые монтировщики отвлекают комплиментами, в то время как «засланный казачок» высыпает банку пороха в драконью пасть. Сказочка идет своим чередом, красавец-царевич в шлеме из папье-машье и с картонным мечом грозно сдвигает брови: «Выходи, змей, биться будем!». Помреж нажимает красную кнопочку — взрыв, огонь, дым, зрители сидят по шею в черном тумане… Когда марево на сцене рассосалось, перед изумленной и ошалевшей от таких спецэффектов публикой предстала чудная картина: драконья пасть разворочена взрывом, а перед ним еле стоит на ногах черный от копоти Иван Царевич со сгоревшим мечом в руках. Реплика, которую выдал главный герой, была непечатной. Занавес…
— А на «Спартаке» вообще хохма была, — не унимается театральная братия. — Не хватало массовки, поэтому римских легионеров должен был сыграть монтировочный цех в полном составе. Выдали им короткие туники, но забыли сказать, что под них нужно надеть. Кто-то надел семейные трусы в горошек, кто-то вообще ничего — нацепил разлетайку на голое тело. На сцене у ребят, не привычных к публичным выступлениям, начался зажим. И эрекция… Представляешь, Спартака ведут на казнь, а тут римские легионеры в очень возбужденном состоянии. Народ в зале плакал от смеха.
…О театре Пиджаков и его друзья могут говорить часами, перебивая друг друга неизменным «а помнишь?». Никакого спектакля не нужно — достаточно просто прийти в курилку «Старого дома», прикурить сигаретку и слушать, слушать, слушать…
— Тридцать три года работаю в «Старом доме», — улыбается Пиджаков. — А каждый спектакль — как первый…