Журналист и писатель Ролен Нотман, лауреат литературной премии им. Гарина-Михайловского, представил на суд читателей новую книгу повестей и рассказов «Дачный Гена и другие».
Презентация сборника состоялась в Доме журналистов. Поздравить автора с его десятым по счету литературным детищем собрались не только друзья и пишущая братия, но и люди науки. Более 20 лет Ролен Константинович является научным обозревателем газеты «Советская Сибирь», и в научных кругах его давно считают человеком своим. Не так давно материалы встреч журналиста с учеными и знакомства с работой научных институтов были изданы отдельной книгой («Предназначение», изд-во СО РАН). Вошла в книгу и переписка Ролена Нотмана с известным писателем Юрием Нагибиным. Нагибин был одним из первых читателей первого сборника рассказов Нотмана «В мороз», высоко оценил книгу, заставив автора поверить в свои силы и тем самым дав ему путевку в литературную жизнь.
Дачный Гена и все-все-все
Герой рассказа, по которому названа вся книга, предприимчивый, заковыристый мужичок-умелец Гена, строитель домиков в дачных кооперативах. Своим методом работы он может довести заказчика до чего угодно инфаркта, запоя или развода. Но Гене прощают многое, потому что Гена мастер
Герои сборника очень разные и по возрасту, и по статусу, и по времени проживания. Если бы они вдруг да собрались где-нибудь в одном месте у них и общей темы для беседы могло бы не найтись. О чем, например, говорить оригиналу Гене, любителю топтать дачные артитоксы, с суровым полковником-афганцем («Ночные беседы»)? Или с белозубым Мирче из послевоенной Москвы, безнадежно влюбленным в министерскую дочку («Дочь силового министра»)? Или с интеллигентным Эдуардом Петровичем, взявшимся доказать, что Сталин трус («Сталин и Эдуард Петрович»). Впрочем, возможно, мы и не совсем правы, хорошим людям всегда есть о чем поговорить.
Есть среди героев Ролена Нотмана и «чудики», которыми всегда была богата Россия. Одному из таких чудиков толстому, седому, несуразному и добрейшему Борису, мужчине-ребенку посвящено, пожалуй, самое тонкое и пронзительное произведение сборника повесть «Неприкаянный». Добрейший Боря не вписывается в институт человеческих отношений и самим фактом своего существования и самой своей неприкаянностью доказывает несовершенство этого института. Повесть посвящена брату, перед которым, читаем в посвящении, «автор виноват»
В творчестве Ролена Нотмана много биографических моментов. Этим отчасти объясняется и его частое обращение к сталинской теме. Его родители в свое время были репрессированы, что во многом определило его дальнейшую жизнь, характер и отношения с людьми. Нашли мы в одном из рассказов и ответ на давно интересовавший нас вопрос о происхождении имени автора («Что в имени моем?»), достаточно, согласитесь, необычного.
Рожденный ленинцем
В выборе имени для сына родители сначала комсомольцы, потом коммунисты были совершенно единодушны. В романтическую эпоху ударных пятилеток по улицам ходило много Владленов, Виленов, Мариленов и Сталиков. Ролен Константинович вспоминает, что в соседнем от них доме жил веснушчатый Галилей, а под окном играла в классики симпатичная Идея. Жилось будущему писателю и журналисту с его «простым советским именем» очень не просто. Кем только его не дразнили в детстве и «роликом», и «рулетом», и «роком», и, страшно вспомнить, «рожей». Поэтому своего сына он все же назвал с учетом всех этих обстоятельств.
Отца Нотмана преподавателя истории Ленинградского университета репрессировали в 37-м и расстреляли в Магадане. Мама преподаватель Новосибирской ВПШ была репрессирована в 1948-м. Десять лет провела в лагерях, из которых семь лет работала в тайге, на лесоповале
Вот такая, констатирует Ролен Константинович, «историческая» семья.
Мама, кстати, была одним из самых заинтересованных читателей и самых суровых и справедливых критиков творчества сына.
***
Рассказы и повести, собранные в «Дачном Гене» под одной шапкой, по настроению самые разные. Сам для себя автор делит их на иронические, романтические и трагические. Настроение книги, говорит, и должно быть разным, чтобы читатель не зацикливался на одном чувстве. Книга действительно получилась очень разнообразной, и монотонность восприятия ее будущим читателям явно не грозит