«Малолюдная Сибирь не сможет эффективно развивать свою экономику на всей заселенной территории и сравняться в этом с развитыми странами. По крайней мере, при нашей жизни» - к такому выводу пришел новосибирский ученый Леонид Фукс, обобщив результаты 30-летних исследований Сибирского НИИ экспериментального проектирования.
Территория Сибири неуклонно движется к кризису. За последние 30 лет на юге Западной Сибири (самой освоенной ее части) исчезло более восьми тысяч поселений, более половины всех сел. Сплошная ткань расселения сейчас рвется на куски, слабеют периферийные районы. Территория обезлюдела более чем на треть. Это 160 тысяч квадратных километров, что почти равно площади Новосибирской области.
Что же случилось: людям так наскучила глухомань «медвежьих углов» или территория сама, подобно живому организму, научилась отторгать то, что сочла инородным телом?
Региональная политика в Сибири всегда велась вопреки естественным тенденциям, начиная от столыпинской реформы, освоения целины и Крайнего Севера до Новосибирской областной «Программы-130». Порожденные той программой, но так и не достроенные школы и коттеджи до сих пор кое-где возвышаются обветренными скелетами над пустыми деревнями, как памятник «энтузиастам». Все политики, словно сговорившись, стремились к равномерному заселению сибирских земель. Исследования новосибирского геополитика показывают, что территория развивается по своим внутренним законам, которые с политическими правилами никак не пересекаются. Политический курс за это время менялся неоднократно, его рулевые также, а люди вопреки указам царя или политбюро жить на болотах и среди льдов отчего-то так и не возжелали.
Сейчас государство от планирования отказалось. Управлять экономикой мы позволили рынку с его собственными рычагами и механизмами. Что же касается управления территорией, то здесь рецидивы прежней политики оказались более устойчивыми. Например, администрация Новосибирской области сейчас начинает компенсировать затраты на доставку товаров в отдаленные села, пытается новыми жилищными проектами удержать там специалистов. Забавно, что во Франции, Германии, чтобы остановить заселение неэффективных территорий, даже разбирают железную дорогу к ним.
И это при том, что на один квадратный километр у нас приходится в среднем десять жителей - городских и сельских вместе, а в аграрных зонах всего три. Для сравнения: в Италии и Германии - 200, в Бельгии и Нидерландах - 400, в Китае - 600, на Мальте - 1000. .
- Леонид Павлович, как можно объяснить опустение Сибири, если общая численность населения не сократилась?
- Более того, в эти годы население увеличилось. Дело в том, что крупные узлы - Новосибирск, Томск, Тюмень, Омск - обладают мощной силой тяготения, схожей с гравитацией. Они словно искривляют вокруг себя пространство, притягивают людей и инвестиционные потоки. Схожее мы видим в Германии, Франции, Японии. Население активно стремится выбраться из глубинки, где в колодцах соленая вода и нечего пить, где сколько посеешь - столько и пожнешь, из поселений, которые стоят среди болот. Если там люди когда-то селились (а мы знаем, что в свое время бежали не только на Дон, бежали и в Сибирь), то, когда ослаб пресс со стороны «ока государева», эти люди переселялись в места более благоприятные. Происходит это и сейчас. За пределами крупных городов сокращается производство, так как в ценах продукции растет доля транспортных расходов. В «зоне риска» ущемлены интересы оставшегося там населения. Общество с большим напряжением сил возмещает часть ущерба жителям этой зоны, но отток населения этим не остановить, а затраты становятся все непосильнее. Это только сдерживает развитие региона. Если на западе плотность населения, например, 200 человек на квадратный километр, можно представить, какие удельные затраты приходятся на одного человека для развития, скажем, дорог. Будем ли мы когда-нибудь иметь такую же развитую сеть, когда у нас всего десять человек на километре?
- Что вы предлагаете?
- На каких-то ограниченных территориях мы можем сравниться хоть со Швейцарией и жить по-человечески. Мы должны идти вслед тем процессам, когда люди сами выбирают места, где дешевле и экономичнее вести хозяйство, а не противиться им. Правильно ли мы поступали, когда осваивали целинные земли и выталкивали людей из плотно заселенных территорий на пустоши? Правильно ли было так осваивать Север, как мы его осваивали? Никто не спорит, что осваивать его нужно, но зачем вслед за людьми, которые ехали работать, тащили малолетних детей, прачек, кухарок, продавцов? Например, в северной стране - Канаде - 90 процентов населения живет на винодельческих широтах (примерно между югом Крыма и Киевом). А северные районы осваивают вахтовым способом: делают обустроенные поселки, туда приезжают высококвалифицированные бригады, им платят большие деньги. Может быть, и нам нужно было так же сделать, и не пришлось бы сейчас расплачиваться за недальновидную политику.
- Но ведь тогда большие территории будут совсем не заселены. Не станет ли это прорехой в обороноспособности страны?
- Границу нужно держать на замке. Но если мы не можем заселить эти территории и взять их под контроль, значит, нужно создавать форпосты, как это было в Киевской Руси, которые и будут держать эти рубежи... Масштаб проблемы велик. Быстро ее решить невозможно, но чем позднее мы начнем, тем больше потеряем. Не нужно удерживать людей там, где им трудно жить, не нужно тянуть дорогу за сто километров, условно говоря, для десяти человек. Наоборот, надо постепенно готовить условия для переселения из «рискованных зон». Вопрос болезненный, но, несмотря на то, что болезнь запущенная, лечить ее надо. Я обращаюсь к администрации Новосибирской области: необходимо создать новую концепцию управления территорией. Я не управленец, не юрист. Я научный сотрудник, который говорит, что, игнорируя явные тенденции, мы придем к еще более тяжелым последствиям.