В качестве реплики
Как известно, в пушкинские времена дам до государственной службы не допускали. Мужики все больше на ней состояли, а дамам, пусть и наизнатнейшего происхождения, отводили роль спутницы супруга и хранительницы домашнего очага. Данная дискриминация не могла не отразиться в речи, в великом и могучем русском языке, который родил шипящий, как бы злобствующий или уничижающий суффикс «ш». Отсюда при генерале - генеральша, при бригадире - бригадирша, при капитане - капитанша. Как вариант были еще и советницы. Но в любом случае, несмотря на то, что за этими дамами после смерти мужа сохранялись кое-какие привилегии, шипящий «ш» давал им право принимать парады и командовать воинскими подразделениями разве что в пределах собственного имения. С тех пор социальный статус дам резко изменился, их допустили до станков, автомобилей и самолетов, русский же язык, чутко среагировав на явление, сохранил для потомков Пушкина морфемное обозначение лексического значения. Никто же сейчас не скажет: «токарша», «пилотша», «милиционерша». Принято: токарь Марь Иванна, пилот Сидорова, старший лейтенант милиции Петрова.
Поэтому трижды права дама-депутат, пенявшая недавно журналистам на то, что те по стилистической неграмотности своей называют ее коллег «депутатшами». Но что взять с некоторых представителей пишущей и говорящей братии, если нет-нет да и проскочит в их речи «монстр» в качестве обозначения личности, достигшей наивысших результатов в своей деятельности. Им бы употребить «мэтр» или что-то иное возвеличивающее, потому что монстр - чудовище.
Однако стилистика - высшая математика языковой культуры, в связи с чем так хотелось бы, слушая поучающего, не ловить себя на мысли, что Цицерон, этот мастер художественного слова древности, был бы, мягко говоря, недоволен некоторыми речевыми оборотами современного высокопоставленного оратора.
Но это так, к слову. А слово вот о чем. Намедни довелось побывать на главном вокзале нашего города. Не был там много лет и приятно удивился обновленному интерьеру. Стены светлые, креслица там и сям для ожидающих отправления, никакого тебе застоялого запаха суточных беляшей; лежка бомжей на первом этаже тоже ликвидирована. Казалось бы, наконец и нас коснулась своим крылом дивная птица Цивилизация. До этого видел ее в Анталье. Вышли мы, сотни полторы человек, из самолета, вошли в холл аэровокзала и по привычке кинулись к пункту оформления виз. А спустя минуту разобрались, что таких пунктов - до десятка. Толпа рассосалась в мгновение, через зал ожидания вышли к автобусам и без паники разъехались в нужных направлениях. И что интересно, никто не удивился тому, что за присутствие в зале ожидания не потребовалось уплатить ни копейки. Ихних, турецких. Турки, они и есть - турки, ничего с нас не взяли. Видимо, они и слыхом не слыхивали о некоем сыне турецко-подданного, который мог стребовать деньги даже за вход в пятигорский Провал якобы для того, чтобы тот окончательно не провалился.
Наши - не турки. Сунулись мы было в зал ожидания главного вокзала на втором этаже, а там две дамочки при форме: плати за пребывание. Семь рублей с носа. Не хило. Вокзал-то - он «несгораемый ящик», как сказал поэт, сколько людей через него за сутки проходит, и с каждого за погляд на реставрированные стены - семь рублей... Думается, на такие бырыши не одну дамочку в форме можно содержать.
Другое дело, что можно, конечно, спуститься на первый этаж и там, в стойле возле табло, дожидаться своего часа, разглядывая европеизированные стены. Ну и что, что душно, что, расталкивая толпу ждущих с дорожными баулами, елозят пол поломоечными машинами сотрудники «несгораемого ящика». Ну и что, не век же здесь стоять.
Фу, объявили посадку. Поезд «Новосибирск-Волгоград» стоит на первом пути. Повезло. Как объявлено, выход на перрон через первый этаж. Кинулись, кто вправо, кто влево. Дверей-то, дверей... Ан нет. Дверь открыта всего одна. Одна-единственная. И все: с первого бесплатного этажа и со второго, платного, - к ней. По определению того же русско-подданного, у этой двери один легковооруженный воин запросто мог бы сдержать толпу варваров. А там, на воле, еще и дождь нанесло. Людишки с перрона навстречу баульной толпе ринулись. Вот смеху то было. Это для тех, кто, возможно, со стороны смотрел. Для отъезжающих и провожающих - надрыв. Но вырвались. Дождь поливает. И кто бы сказал, что у идущего на запад поезда счет вагонам ведется с востока. Тайна, узнавали которую уже друг от друга, на встречных маршрутах. А вот и вагон. Проводник в тамбуре по праву требует у пассажиров билеты: выгоняй, мол, потом, безбилетников. А пассажиры под дождем напирают: кому же мокрым ехать охота!
Обратно потеха! Для тех, кто, возможно, со стороны смотрит.
А поезд - в Европу, в Европу, в Европу... Не знаю к чему, но вспомнился очень старый анекдот. Едет зимой в трамвае мужик, а рядом с ним дама. Шапка на ней меховая, шуба меховая. Дама уши потирает и приговаривает: «Ой, совсем ухи отмерзли». А мужик ей:
- Вы, дамочка, наверное, офицерша?
А она ему:
- Это вы, наверное, по мехам догадались?
А он ей:
- Нет, по ухам.