Русский со словарем
Все сказки всегда заканчиваются свадьбой. Потом наступает суровая жизненная правда. Правда, между романтикой и бытом есть небольшой кусочек жизни, когда счастье есть. Строго отмеренный по времени. Называют его «медовый месяц« (первый месяц супружества, поясняет Даль для непонятливых).
Мед всегда был на Руси в почете. Шик, роскошь, пиршество по высшему разряду — значит, «мед-пиво пил» да пряниками (опять же медовыми) закусывал. Медовые речи (как не заслушаться!). Сладость по высшему разряду! Ну а где сладость — там и сладострастие. Тут уже не оторваться от медовых уст. Ну и вообще мед — привлекательная штучка, даже мухи не выдерживают и слетаются со всех сторон именно на него, а не куда-нибудь еще.
Удивительное дело, но медовый месяц мы придумали не сами. Хотя если учесть, что браки на Руси заключались в основном не по любви, а по договоренности родителей (а понятие «влюбленность», говорят, вообще придумал только Карамзин), то молодоженам после свадьбы было, скорее всего, не до меда. Тут бы познакомиться друг с другом, притереться… и плавно переходить к пуду соли, который им надлежит съесть вместе. Но это «у простых». Высший свет учился романтике преимущественно по французским или английским романам. Там-то они и почерпнули honey moon или la lune de miel. Было это (как пишет Виноградов в «Истории слов») в начале позапрошлого века — и, скажем, Пушкин в «Выстреле» употребляет соответствующее английское выражение, оставляя его без перевода: «Пять лет тому назад я женился. Первый месяц, the honey moon, провел я здесь, в этой деревне».
Тогда щегольнуть подобным словцом было признаком шика, но «медовый месяц» быстро прижился — и ко временам Гоголя стал уже вполне употребительным, как говорится, в самых широких слоях. Кроме того (видимо, по причине большой исторической предрасположенности к меду), мы пошли дальше французов — и, не зацикливаясь на любовных отношениях, стали называть так первый блаженный период расцвета чего-нибудь, начальный период общественного увлечения чем-нибудь (у Герцена, например, поминается «медовый месяц русского прогресса»).
А вообще, считается, что первыми медовый месяц изобрели искушенные в любви персы. Европейцам об этом поведал Вольтер в «Задиге»: «Задиг узнал по собственному опыту, что первый месяц брака, как сказано в книге Зенд, — есть месяц меда, а второй — месяц полыни». Что характерно, про полынь (в отличие от меда) — не прижилось. Людям все-таки больше нравится думать о сладеньком. И все сказки опять-таки кончаются свадьбой, оставляя за кадром горькое послевкусие схлынувших страстей.