Снег лег окончательно, мороз начинает уже по утрам пощипывать за все неприкрытые места скрывать больше нечего: зима! При всех прочих многочисленных достоинствах зимы, есть два, которые больше всего греют душу. Первое за зимой наступает весна. Второе в эту пору случается не меньше презабавных историй, которые потом с удовольствием можно рассказать для поднятия настроения своим близким. Ну, например.
Импортная фуфайка
Середина зимы. Мороз под сорок. В полупустом заледенелом троллейбусе редкие пассажиры кутаются в шубу, куртки, пальто. На очередной остановке в салон вваливаются два развеселых молодых человека. По внешнему виду рабочие стройки. Вязаные шапочки, рабочие фуфайки, грудь нараспашку.
Ворчливая кондукторша недовольно бормочет:
В рабочей одежде вообще-то запрещено.
Да где же «рабочая»? деланно обижается один из парней. Обижаешь, мамаша!
Он поворачивается к кондуктору спиной, и всем пассажирам становится видна аккуратно сделанная по-английски надпись на спине: «DUBLENKA».
Ваш автобус ушел
Автобусная остановка с вечно до блеска накатанной посадочной площадкой: того и гляди поскользнешься, упадешь.
Подходит автобус, и люди, осторожно ступая по обледенелому насту, протискиваются в салон. Издалека к автобусу спешит женщина: в обеих руках сумки, пакеты, свертки. Торопится, но за какие-то три-четыре метра до автобуса поскальзывается и плашмя падает на живот. Сила инерции продолжает ее, уже лежащую, двигать к дверям.
А водитель автобуса ничего этого не видит. И вот когда несчастная женщина докатилась на животе почти до самых дверей, водитель их захлопнул, и автобус тронулся.
Распростертая женщина, с обидой глядя ему вслед, сокрушенно окликает:
Эй! А я?..
Мамины уроки
Вечер. Люди спешат с работы домой. Торопится и молодая мамаша. В одной руке у нее пакет, другой она держит за ручку малыша: наверное, ведет из детского садика.
Мама усталая, а малыш нет. Ему все интересно, он вертит головой по сторонам и получает за это беспрерывные замечания.
Не вертись! Не крути головой! Смотри под ножки! Гляди получишь у меня!
Не вертеться скучно, и малыш продолжает егозиться. И случается то, что не могло не случиться: он поскальзывается и падает.
Мама тут же за руку поднимает его с земли, «награждает» шлепком:
Сколько раз можно тебе говорить!
Но вот беда: сама поскальзывается и тоже оказывается на снегу.
Малыш наклоняется к ней и произносит, не выговаривая некоторые буквы:
Не вельтись! Сколько лаз тебе говолить?!
Замечала на улице и в транспорте
Л.И. БЕРЕЖНАЯ
Первый трофей
Ух ты! воскликнул я, любуясь здоровенным зайцем, которого поймал Минька. И без того высокорослый Минька при наших восторгах и безудержной похвальбе подрос еще не менее чем на вершок. Он с неподдельной радостью и чувством собственного достоинства непрестанно гладил вислоухого, вытянувшегося вдоль лавки.
Минька, обратился я к нему, научи меня ловить зайцев, а?
Хоть ты еще и малец, да ладно научу, ответил важный Минька, хотя он был старше меня всего лишь на два года.
Он сделал из проволоки петлю. У себя в ограде научил меня, как надо ее устанавливать, и посоветовал далеко в лес не ходить, а так как на дворе февраль и у зайцев начался гон, то они, наделав троп, жируют даже в наших огородах.
Немедленно встав на самодельные лыжи, я помчался ставить петлю. Пробежав метров двести, достиг прясла ограждения из жердей. Следов было видимо-невидимо, будто зайцы круглосуточно только и знали что митинговали. В одном месте я увидел хорошо проторенную тропу, пересекающую изгородь. Тут-то я и установил свою петлю так, как учил меня Минька.
Ночью я спал беспокойно. Постоянно снились зайцы. В конце концов, когда в петлю залез заяц величиной с барана, я уснул.
Утром, чуть свет, к нам забежал Минька: «Чего дрыхнешь? Давай собирайся проверять петли. Я побегу в березник, заодно проверим и твою».
Еще не доходя до места шагов пятьдесят, я заметил рыжее существо. «Неужели лиса? Вот это добыча!» подумал я. Сердце затрепетало, готовое выскочить наружу и вперегонки бежать к добыче. Подъехали. И как серпом по щекотливому месту: в петле сидел Шарик, Минькина дворняга. Не метался, не вырывался. Это его и спасло. Он спокойно сидел и печально смотрел на нас, как бы говоря: «Эх вы, охотнички лопоухие!»
Дм. КАПЕЛЮК