Стойло Пегаса от 13.07.2001

Владимир ТЫЦКИХ Купе ударно мусолит карты, К Новосибирску вагон бежит. Как ты живешь там, Володя Нарбут, - Есть настроение дальше жить? Я - потихоньку. То есть, то нету. То слава Богу, то как-нибудь. Хотел приехать минувшим летом. Не получилось. Не обессудь. Снег нынче славный! Жаль, дальше марта Ему искриться не суждено. Открой мне двери, Володя Нарбут. Мы не видались давным-давно. С каким размахом, с каким азартом И светлым днем, и в ночную тьму Мы жить умели, Володя Нарбут, Хотя б десяток годков тому! Мы разжигали такое пламя - Казалось, будет светло лет сто... Но все, что было когда-то с нами, Отнять не сможет уже никто. Ах, елки-палки, я был бы рад бы Тряхнуть счастливою стариной... Открой мне двери, Володя Нарбут. Я уезжаю. Закрой за мной. *** Пусть упадут незрячие дожди И отсвистят погибельные ветры - Все меньше остается впереди Коротких дней и длинных километров. Разлука мне привычна - с давних пор Ее любовью был мой путь отмечен. А время мчится, как лавина с гор, А даль родная все летит навстречу. Я многого у неба не прошу. Мне, в общем-то, земных плодов хватает. Но не пойму, куда я так спешу, Сам от себя все больше отставая? А час мой неизбежный, он придет - Он раньше или позже, но приходит - Я попаду в последний переплет И пропаду, как бы и не был вроде. Но, может быть, в родимой стороне Однажды ветер просвистит над лугом И дождь слепой заплачет обо мне: «Не зря, видать, он привыкал к разлукам!» *** Забылся безнадежно номер, Когда-то выученный мной, Прибитый на старинном доме На старой улице Степной. Там нежные костры акаций По вечерам гасила тьма, А мы стеснялись целоваться, Хотя хотели без ума. Свет под ресницами твоими, Казалось, был неотразим... Давно забылось даже имя, Не став навеки дорогим. Сложив в одно печаль да память, К другой любви, к судьбе иной Тебя какой-то смелый парень Увел по улице Степной. Богатство Два сына - вот и все мое добро. И я на жизнь за это не в обиде. На голове такое серебро, Которого мой кошелек не видел! И ты не будь скупой, любовь моя! Пока все наше остается с нами. Какие нам шикарные моря С коралловыми снились островами! Мы вновь у лета побыли в гостях. Зато теперь так щедро осень платит: Вон золото какое на ветвях - Его на всех про всех с лихвою хватит. Нам от богатства не сойти б с ума... И этот миг - как дорогое чудо. А впереди - алмазная зима... А там - весна в зеленых изумрудах... О Хрюше и др. Вот и осень, кажется, скончалась: Вон как снегом город замело! Может, завтра повезет хоть малость Тем, кому вчера не повезло. В телеке и «Время», и пространство Выглядят местами хорошо. Полчаса гундит министр финансов - Первый раз в Останкино пришел. Новый он, а надоел изрядно, Словно бородатый анекдот. Нынче все нескладно и неладно, Завтра будет все наоборот. МВФ латает нам заплаты, Шопы расцветают там и тут. И насчет задержанной зарплаты Депутаты песенки поют. Обещают выдать на неделе, Ждут трансферт какой-то и кредит... Сытый Хрюша спит, бессонный телек Разноцветным пламенем горит. Нет у нас ни долларов, ни грошей. Что ж - займем, а будут - отдадим. Надоело плакать о хорошем, Лучше посмеемся над плохим! Сухарей на черный день насушим. Да куда уже черней, скажи! Впрочем, помолчи. Проснется Хрюша, Посмеемся с Хрюшей от души. *** Он живет не в городе, не на этой улице, не в этом доме. Он живет во Вселенной. Брат Алексей о нашем отце. Честный? Умный? Странный? Нервный? И не знаю, как назвать. Он солдат был. В сорок первом Начал с немцем воевать. Много было их, красивых, Отлетевших, как с куста. Из отцовского призыва Трое выжили из ста. Наш, молоденький да ранний, Отправлялся дважды в тыл. Был легко на фронте ранен И контужен - сильно - был. Месяц был в плену. В штрафбате Смыл позор своей вины. В общем, вышло так, что батя Возвернулся с той войны. Не явив пример отваги, Он отличий не имел, Не был в сталинском ГУЛАГе, Он при Брежневе сидел. Он писал, безумный, письма В дорогое всем ЦК, Что победа коммунизма И не светит нам пока. Мыслил он весьма порочно И грядущий наш развал В этих письмах очень точно Лет за двадцать предсказал. Он в семье был будто гостем, Вел себя нехорошо... Я не знаю, где он, что с ним. Жив? Здоров? С ума сошел? Он, наверно, во Вселенной Пишет ночи напролет О грозящих переменах И на Землю письма шлет.