И только в трудную минуту шепнешь себе: «Держись, Еремчук!»

Борис появился на свет в небольшом селе Кеслерово на Кубани четвертого августа сорокового года — до самой страшной из войн оставалось меньше года. Предки нашего героя перебрались в вольные казацкие степи, где земля щедра и богата, в голодную годину, спасаясь от нищеты: Еремчуки, родные отца, были родом с Украины, из винницких краев, а родители мамы, Корниенко, из Курской области.

Село Кеслерово свое имя получило от немца Кеслера, некогда державшего здесь нефтяную концессию, на предприятиях которого и работали деды Бориса Владимировича Еремчука. Наш герой, как и его отец, мог стать кадровым военным и страстно желал этого, но судьба приготовила ему иную стезю, быть может, менее опасную, но не менее сложную, такую, которая проверяет характер на прочность.

Старший Еремчук перед самой войной, едва успев окончить полковую школу и примерить знаки отличия младшего лейтенанта, был направлен командованием в Молдавию. Особо им тогда ничего не поясняли, но, как рассказывал отец подросшему сыну позже, спустя годы, это было присоединение данной территории к СССР в соответствии с пактом Молотова-Риббентропа.

Ощущая, что война неминуема, Владимир Иванович Еремчук вскоре отправил жену и сына к родным на Кубань. Убежденный в том, что, если случится конфликт с Германией, врага будем бить «в его логове», он и предположить не мог, что немец станет топтать кубанские поля.

Они жили, как и все вокруг, сплотившись семьей и помогая друг другу: дедушка с бабушкой, мама, ее сестра Наташа, два брата, Григорий и Петр… А потом и дядьев призвали на фронт. Когда в селе мужчин практически не осталось, всю тяжесть забот на свои плечи взяли женщины. Мария Григорьевна, мама нашего героя, одно время даже руководила колхозом. Детские воспоминания о первых годах жизни стерлись, почти растворились за пеленой лет, и картина встает перед глазами только из рассказов родных о том, как пришли немцы, как расстреляли семью председателя сельсовета, причем, мать рассказывала, что квартировавший в доме офицер по имени Курт говорил, что это было сделано по доносу самих же селян. Больше никого в Кеслерово не тронули, в отличие от соседних сел, где зверствовала зондер-команда с Украины.

Военная судьба отца Бориса Владимировича — сюжет для настоящей военной повести, полной трагических поворотов и имеющей счастливый финал, когда попранная справедливость торжествует.

Брошенные старшими командирами, изможденные в боях, разрозненные остатки воинской части попали в окружение где-то на юге Украины. Несколько суток они шли на восток, пытаясь прорваться к своим, но в итоге были схвачены.

Не сразу, лишь спустя какое-то время, Владимиру Еремчуку удалось бежать с лесопилки в лесах под Николаевым. Ему помогли местные жители, которых пригоняли на работу сюда же, на лесопилку. Он сумел добраться до линии фронта и попасть к своим, но тут же был арестован, допрошен и отправлен в роту автоматчиков. Разжалованный до рядового, он прошел с боями всю Отечественную и закончил ее в Калининграде.

Уже после войны отец Бориса побывал в военных лагерях. «Ты почему не застрелился, когда понял, что вас окружили?» — интересовались те, кто его допрашивал. Он мог ответить только одно: «Хотелось еще пожить. И врагов бить — пока силы есть».

В пятьдесят седьмом году Владимира Ивановича Еремчука реабилитируют, восстановят в звании. И даже вручат медаль «За отвагу». За тот самый бой, когда он с товарищами попал в окружение, бой, перевернувший всю его жизнь.

А сыну не нужно было дожидаться официального оправдания. Он знал, что отец своей чести ничем не запятнал, и всегда откровенно писал в анкетных данных, мол, отец был в окружении и находился в плену. Для него было неизмеримо важнее, что Еремчук-старший с автоматом в руках прошел всю войну, и сломить его не смогли ни враги, ни свои, упрекавшие за то, что выжил.

В мирном сорок седьмом Борис пошел в школу. Это была маленькая, тесная избенка, где занимались все вместе: и старшие, и младшие. Через несколько лет в селе выстроили новую семилетку. А уж в старшие классы наш герой, как и другие мальчишки его возраста, гонял на велосипеде в Киевскую, что в шести километрах от села.

Курьез, но августовская дата рождения не раз круто меняла планы нашего героя. Будучи активистом, он не смог вступить в комсомол одновременно со сверстниками. И по той же причине его не приняли в Камышинское артиллерийское училище — вступительные экзамены начинались с 1 августа. Доктор на медкомиссии на мальчишеское «Да что значат эти несчастные три дня?!» покачал головой и твердо сказал: «Не возьмут. Даже не думай!»

К тому времени отец уже работал на железной дороге. Сын, во всем бравший с него пример, поступил в железнодорожное училище. А поскольку был идейный и блат принципиально не признавал, получив корочки, отправился по распределению в суровую Сибирь, туда, где можно было испытать характер. Они ехали втроем, молодые техники-путейцы.

Загадочная своими скрытыми силами, начинавшая динамично развиваться и издалека казавшаяся таинственным краем в романтической дымке, Сибирь встретила метелями, пронизывающим ветром и… удивительным человеческим теплом. Наш герой признается, что именно сердечность жителей этой земли, контрастировавшая с ее суровым обликом, очаровала и влюбила его в себя на долгие годы. В 2010-м, к слову, исполнится ровно пятьдесят лет с того дня, как наш герой стал сибиряком. Ему и сейчас снятся вишни в саду и кубанский пейзаж, напоенный теплынью, да, видно, глубоко в сибирскую почву ушли его корни.

Только один раз, еще в самом начале, Борису страстно хотелось вернуться в родные края, но остановили суровый взгляд и проникновенные слова наставника Феликса Владимировича Иоффе: «Да вы что, ребята?! Не видите: смена поколений идет. Мы-то ладно, практики, житейским умом сильны, а вы — грамотные, обученные… На вас вся надежда!»

Это было время, когда на смену старым мастерам, многие из которых были самоучками, приходила молодая поросль — выпускники железнодорожных училищ и техникумов. Одни порой не могли расписаться в ведомости на зарплату, зато «на глазок» творили чудеса, а другие имели запас знаний, но как профессионалы еще были в самом начале трудового пути, опыта — никакого. Дело сплачивало всех.

Пареньки-однокурсники, что приехали в Новосибирск по распределению вместе с Еремчуком, не выдержали сурового испытания и при первой возможности вернулись домой. А он остался, продолжая работать в той самой путевой машинной станции № 19, где ему сделали первую запись в трудовую книжку.

— Самой первой моей «учительницей» была Тася Сахарова, — вспоминает Борис Владимирович. — Нам было чуть больше двадцати, а ей лет двадцать семь-двадцать восемь. Но для нас она была авторитетом! В ту зиму по договоренности с трестом нас, молодых, отправили менять рельсы на трамвайных путях у сада Кирова. Тяжеленько пришлось, хоть на практике мы уже работали, но практика — это одно, а настоящее дело — совсем другое. «Борь, не волнуйся, научишься!» — подбадривала Тася и, откровенно говоря, почти все делала за меня, — смеется мой собеседник.

ПМС-19 — спецформирование, созданное в 1936 году и базировавшееся на маневровой горке на станции Новосибирск-Главный. Занималось оно ремонтом железнодорожного пути. В этой организации наш герой проработал одиннадцать лет, пройдя всю служебную лесенку от путевого рабочего до начальника колонны. «Направления от Новосибирска до Болотной и от Новосибирска до Чулымской пешочком прошел по нескольку раз», — с легкой, доброй усмешкой говорит Борис Владимирович.

Тогда, в начале шестидесятых, еще очень много было ручного труда. В то время в ПМС имелись лишь электробалластер и путеукладочные краны, позже появились щебнеочистительная машина и хоппер-дозаторы, а пока с платформ, с полувагонов балласт выгружали вручную. «Да еще имелась малая механизация — рельсорезные, рельсосверлильные станки, шпалоподбойки электрические, — вспоминает мой собеседник. — Но все равно ручного труда было много. Тяжеловато приходилось. А мозоли… Больно, а сплоховать не можешь — ты же не один, людей подведешь!»

Жили новички в вагончике. Обычный вагончик, длиной метров восемь или десять, разделенный на две половины перегородкой. В одной части — умывальник и столик, в другой — две полки, одна вверху, другая внизу, как обычно в поезде. Тут и спали. Пока печка топится — тепло, а ночью вставать подбрасывать уголек никому неохота…

И все же не этими трудностями и бытовой неустроенностью вспоминается начало трудового пути нашему герою. «Здорово было, что много молодежи вокруг, со всех концов страны приезжали. Все молодые, веселые, активные. Какое воодушевление, какой порыв был! Хотя, надо отметить, контингент встречался всякий. В хрущевскую оттепель по амнистии освобождались из тюрем и, поскольку их мало куда брали на работу, устраивались к нам путейцами», — вспоминает Борис Владимирович.

Семь месяцев спустя Борис Еремчук был назначен бригадиром, а некоторое время спустя — мастером. «Не сложно было командовать старшими по возрасту, более опытными, чем вы?» — интересуюсь я. И он с какой-то застенчивой улыбкой отвечает:

— Понимаете в чем дело, это были такие люди… Мудрые. Выше всего ставящие дело. Терпеливые. Они сами нас толкали вперед, поддерживали, говорили: «Да ты что, сомневаешься?! А ну давай, мы же поможем, подсказывать будем». И, действительно, учили, поддерживали, помогали. Вот, к примеру, Иван Андреевич Дедюра, замечательный человек, которого я могу назвать своим наставником в профессии. Он — бывший узник Бухенвальда, человек сложной судьбы. Видимо, выстрадав много сам, он был очень чуток к другим людям, никогда не торопился осуждать, ругать.

Помню, как-то раз я напутал с загрузкой звеньев. Мы в то время с ним на звеносборочной базе работали, я был бригадиром, а он — мастером. Звенья надо грузить в определенном порядке, чтобы кран затем их правильно уложил, а если укороченный рельс не по той нитке загрузил — на перегоне будут большие проблемы. Так вот. «Ошибся, — говорю, — Иван Андреевич!» «Ну ладно, только ты в следующий раз не ошибайся!» — отвечает он.

Немного времени прошло, бежит Иоффе: «Кто так сумел?» «Да вот, ошиблись, Феликс Владимирович», — говорит Иван Андреевич. «Эх, вы, — вздыхает тот. — Не новички же, знаете, что на «окне» каждая минута дорога!» «Ну, другой раз не допустим промаха…» — сказал Дедюра, продолжая прикрывать меня…

«Мне вообще в жизни очень везло на людей. И на руководителей, и на товарищей по работе, и на друзей, — откровенно говорит Борис Владимирович. — Михаил Тимофеевич Страшко, начальник колонны, был очень принципиальный руководитель, строжился порой, но никогда зря не ругал. Иван Никитич Вобликов, начальник звеносборочной базы, — мой старший товарищ и друг, душа-человек».

С Иваном Вобликовым они были еще и земляками. Тот года на три раньше Еремчука окончил Елецкий железнодорожный техникум и раньше нашего героя начал осваивать Сибирь. Но познакомились и по-настоящему сдружились они уже здесь. Вместе приняли решение, сыгравшее важную роль в судьбе каждого из них, — поступили на вечерний факультет НИИЖТа по специальности промышленное и гражданское строительство.

Наш герой к тому времени уже был женат и стаж приличный имел, но решил, что без высшего образования дальше развиваться будет сложно, а топтаться на одном месте он не мог.

— В стране в то время были популярны лозунги: «Экономика должна быть экономной». «Руководитель должен иметь экономическое образование», — рассказывает Еремчук. — И мы с Иваном Никитичем, взвесив все «за» и «против», перевелись на экономический факультет. В то время ректором был Николай Павлович Кондаков, тоже путеец. Он нас поддержал. Только, несмотря на трудность совмещения работы с учебой, не советовал переходить с вечернего на заочное. Говорил: «Там вам еще труднее будет». Так что мы, когда могли, приходили и занимались с группой, а нет — дома за книжками сидели каждую свободную минуту. И так шесть непростых лет.

К моменту окончания НИИЖТа наш герой уже года четыре работал начальником колонны и, к слову, имел хорошее жилье. Из комнатки в девять квадратов они с женой в свое время перебрались в комнату побольше, а потом получили отдельную квартиру, сначала двух- а позже и трехкомнатную. Руководство дороги ценило тяжелый труд путейцев и заботилось о закреплении хороших кадров.

Еремчук еще не вышел на дипломирование, как в один из дней его неожиданно вызвал начальник службы пути ЗСЖД Александр Андреевич Иноземцев. Он предложил Борису Владимировичу занять должность заместителя начальника отдела капремонта. Этот отдел занимался капитальным и средним ремонтом пути и руководил всеми одиннадцатью ПМС на дороге. «Как же так, я же только через полгода смогу диплом защитить», — попытался возражать Еремчук. «Ничего, мы тебя подождем», — ответил тот.

И дождались. Два года проработал в новой должности Борис Владимирович. Снова были разъезды, командировки по всей дороге, но нашему герою это было по душе, он всегда любил встречаться с новыми людьми, вникать в проблемы, разрешать сложные ситуации. А через два года все тот же начальник службы пути предложил Еремчуку стать старшим ревизором по безопасности движения. Другими словами, следить за работой руководителей подразделений в вопросах обеспечения безопасности движения в путевом хозяйстве.

— Работа интересная и очень ответственная. Бывало, приедешь с проверкой, поработаешь, все точки над «i» расставишь, уже возвращаешься, а мысль в голове так и бьется: «А все ли я правильно сделал? Не упустил ли чего?»

Следующим этапом трудовой биографии нашего героя стала работа в должности помощника дорожного ревизора по путевому хозяйству. Широкое поле деятельности и столь же масштабная ответственность, ювелирная точность и выверенность каждого принятого решения.

— Я уже отмечал, что мне в жизни везло с руководителями, даже если по работе складывались сложная ситуация, конфликт интересов, мы всегда умели находить точки соприкосновения, потому что говорили на одном языке — на языке дела: что будет лучше для людей, лучше для дороги, то и правильно. А когда требовалось, и руководители шли на компромисс, и я уступал, понимая, к примеру, что к такому-то сроку никак не успеть устранить нарушение. И назначал реальный срок. Главное, чтобы это было не в ущерб безопасности движения. Дело — прежде всего.

Самые горькие воспоминания нашего героя связаны с теми моментами, когда на дороге случались крушения. Разбор, выяснение причин, нервозность… Ведь какое решение ни прими — будут наказаны и руководитель подразделения, и работники, допустившие промах. И потому твой вывод должен быть единственно правильным, обоснованным, точным.

— Обычно два хозяйства в основном виноваты — путейцы и вагонники. Редко когда локомотивщики или связисты, — вспоминает Борис Владимирович. — И тут есть такая тонкость: путь — собственный. Организация содержит участок от и до. И когда она допускает недочеты, это можно выявить и доказать. А вагоны обезличены, они по всей дороге бегают. Их отремонтировали на Инской и они ушли на Кузбасс, а там, допустим, плохо посмотрели и произошел сход…

Когда вагон сходит, он разрушает путь, и попробуй разберись в этой каше. Одни говорят: «По нашей причине этого не могло быть, вот записи, свидетельствующие о том, что вагон был осмотрен...» А те утверждают: «У нас на этом участке недавно ремонт был, путеизмеритель прошел, вот балльность пути такая-то, по этой причине схода не могло быть». А ты со своими специалистами должен разобраться и расставить все точки над «i».

А потом еще московские ревизоры приедут и твою работу проверят. Словом, грамотно провести расследование, доказать — это в моей работе было самое трудное. Ведь за каждой причиной люди стоят. И нельзя наказать невиновного. А еще надо составить мероприятия, чтобы объяснить другим, как избежать такой ситуации, ведь главный смысл ревизорской работы — не расследовать причины случившегося, а упредить происшествие, не допустить его повторения.

На железной дороге Борис Владимирович Еремчук верой и правдой отработал сорок два года. Но и сегодня он живет ее ритмом, ее заботами и ее надеждами. В 2002 году председатель дорожного совета ветеранов войны и труда Петр Филиппович Мысик предложил ему стать своим заместителем, курировать в совете ветеранов вопросы безопасности движения. То есть он продолжает заниматься главным делом своей жизни и по сей день.

— У нас успешно работает дорожная комиссия по безопасности движения, на отделениях и на предприятиях есть свои комиссии. Ветераны, насколько им позволяют здоровье и силы, идут на предприятия, общаются с людьми, рассказывают о своей работе, делятся тонкостями дела, но и многому учатся у молодых, знакомятся с новыми технологиями. Это общение взаимно обогащает людей разных поколений, дарит ощущение преемственности, ощущение стабильности, — говорит Еремчук.

Радуют ветерана смелость, упорство нынешней молодежи, ее стремление идти вперед. Но и не может не тревожить тот факт: не имеющих достаточного опыта специалистов порой назначают на ответственные должности, а потом за ошибки сурово наказывают, снимают с постов. «Я все же считаю, что его сначала научить надо, а уж потом двигать выше. И ротация, на мой взгляд, должна быть не только вертикальной, но и горизонтальной: не смог справиться с такой-то станцией, пусть поруководит станцией поменьше, наберется знаний и практического опыта, а там, глядишь, из него еще толк выйдет. Не каждый руководитель способен «быстро стартовать», иному нужно расти постепенно, шаг за шагом», — переживает за молодых коллег наш герой.

— Какие качества в руководителе, на ваш взгляд, самые ценные, Борис Владимирович? — спросили мы его.

— Руководитель обязательно должен быть требовательным. Но эта требовательность должна быть справедливой. Я с большой теплотой вспоминаю таких начальников службы пути, как Александр Андреевич Иноземцев, Леонид Кузьмич Домаров, заместитель начальника дороги, главный ревизор по безопасности движения Владимир Викторович Аксенов, начальники дороги Александр Константинович Бородач и Владимир Иванович Старостенко. Я очень благодарен Александру Витальевичу Целько и Петру Филипповичу Мысику, с которым у нас очень теплые, доверительные отношения. Мы делимся друг с другом, помогаем советом, поддерживаем в трудную минуту. Именно потому, что на моем пути встречались такие люди, я не жалею, что приехал в Сибирь и остался здесь. Верен им и никогда не мог их подвести.

Напоследок мы спросили почетного железнодорожника, почетного ветерана дороги Бориса Владимировича Еремчука о его жизненном девизе, и он, немного подумав, с улыбкой ответил:

— Знаете, когда бывало трудно, я сам себе говорил: «Держись, Еремчук!» И держался.