Был у меня друг

Обычно на слуху только известные и знаменитые имена. Но их всегда мало. Кроме того, и они словно затуманиваются при смене политических взглядов и оценок. Да и сердцу человеческому ближе не звезды, не знаменитости, а родные и друзья. И чем больше живешь, тем чаще о них вспоминаешь. То горюя, то радостно улыбаясь, то с опозданием понимая, какого великолепного друга ты потерял.

Вот и у меня был такой друг. Когда он трагически погиб, я попросту задыхался от горя. Хотя мы уже давно жили в разных городах и не виделись. Тем более, что незадолго до его ухода из жизни я все-таки приехал к нему, и мы встретились с ним так, будто и не было расставания. Он был нежен, внимателен, ироничен и предельно добр. Володька занимал достаточно высокое служебное положение, был руководителем главка и членом коллегии своего министерства, но даже тени фанаберии и какого-то превосходства в нем не наблюдалось. Его абсолютная интеллигентность ни при каких обстоятельствах не допускала ни амикошонства, ни пренебрежения, ни бесцеремонности, ни хамства. Мы остались верными друзьями и когда жили рядом, и когда жизнь нас развела. Помню, как еще с десятого класса он старался меня подкормить, зная, что я живу без родителей и сильно бедствую. Но делал он это с привычной для него деликатностью. На большой перемене он доставал сверток с бутербродами, принесенными из дома, и принимался тихо ворчать:

— Опять мама хочет, чтобы я был толстым. Мне столько не съесть. Ты мне поможешь?!

Я был нищий, но достаточно гордый паренек — дары со стороны отвергал. Но бутерброды, которые подсовывал Володька, ел. Хорошо знал его искренность и доброжелательность.

Мы сдружились с ним на любви к театру, книгам и шахматам. Но эта любовь отнюдь не была идиллической. Мы обо всем спорили с ним до хрипоты — о стихах Маяковского, концертах Вертинского и партиях Таля. Иногда даже ссорились и в гневе разбегались. Но назавтра в школе он снова как ни в чем не бывало встречал меня своей лучезарной улыбкой. Сейчас понимаю, что мой друг был душевно щедрее, чем я, отходивший от обид гораздо медленнее. Правда, когда Володя погиб в автомобильной катастрофе, то во мне родилась острая потребность хоть как-то отблагодарить его, напомнить о нем людям, которые его знали. А таких людей было много. И я это сделал, написав о своем друге в повести «Неприкаянный» (она неоднократно печаталась). И хотя Володя был в повести, конечно, под другим именем, его узнали и вспомнили. Стали мне звонить, и я приобрел еще несколько хороших знакомых. Но, как легко понять, не друзей. Потому что чем больше живешь, тем меньше друзей. Такова жестокая логика жизни. Но друзья не уходят бесследно. Они оставляют свет в душе, который с годами не гаснет.

О них обязательно надо вспоминать.