«Отсыпать бы годки назад...»

— Все верно, — соглашается бабушка и смахивает набежавшую слезу.

— Эх, милые, засиделась я на этом свете. На покой мне уже пора. Помру — отвезете к отцу под бочок. Хватит, пожила.

— Да что ты, мама. Успеешь туда. Никому не надоела. Наоборот, еще внучатам помогаешь. Как они будут без тебя?

С годами не поспоришь. Но и не опередишь их. Эту истину бабушка Лена хорошо усвоила. Вот как жизнь распорядилась: похоронила мужа, думала, самой скоро туда. А смерть сына подстерегла. Так и не просыхают у бабушки глаза. Почему ж так несправедливо в этом мире? Старикам бы уходить на покой, а смерть хватает в свои лапы тех, кому бы жить да жить на этом свете.

— Это горе подкосило нашу девчонку, — так ласково и по-дружески говорит о Елене Прокопьевне Олейниковой заведующая клубом из Петровского Рита Занкович, — а то на всех вечерах и посиделках она была первой. Любую песню затянет, никакую игру не пропустит. В клуб приходит вместе с дочерью Тамарой. Опирается на костыль, но запоет — ни за что не скажешь, что ей уже восемьдесят.

— А как же, милые, нас песня в войну спасала, — говорит бабушка Лена. — Бывало, поедем в Каргат на быках. Путь не близкий. Зима. А нам надо горючее со станции забрать. Быки заартачатся — хоть плачь. Настырные, упрутся — ни с места. Гонишь-гонишь, а они стоят. Наплачешься вволю, попрыгаешь вокруг повозки, а потом сядешь да петь начнешь. Не знаю отчего, но только потом быки трогались с места. Со станции едем и грызем жмых. Хлеба-то не было, если сохранишь какой ломоть, то держишь его за пазухой на трудный час.

Всю жизнь Елена Прокопьевна Олейникова проработала в колхозе. Доила коров, стригла овец, косила и возила сено, убирала хлеб. Делала все, что требовалось.

— У нас не было слова «нет», — вспоминает бабушка Лена, — знали только «да». Никто не перечил бригадиру или председателю. Никто не спорил и не ругался. Работали все на совесть.

В Петровском она седьмой год. Перебралась поближе к дочери Тамаре. Но Новый Вокзал (была такая деревенька в соседнем Кочковском районе) и сейчас ей по ночам снится.

— Иной раз так хочется хоть краем глаза взглянуть на родные места, — признается бабушка Лена. — Кажется, встала бы и побежала туда. Эх, отсыпать бы годки назад... Разве бы я усидела на одном месте, вот на этой табуретке… Ведерко бы взяла да в поле по ягоды. За своей деревней каждый кустик знала, каждую ложбинку.

Радуется Елена Прокопьевна, когда приходит к ней односельчанка — подружка Елена Федоровна Хрестич. Теперь Елена Федоровна тоже переехала в Петровский. Живет у дочери с зятем.

— Она еще пошустрей меня, — говорит баба Лена, — нет-нет да и в гости приходит. Посидим, чайку попьем. Вспомним Вокзал, земляков и на душе вроде бы легче станет. Словно там побывала.

Елена Прокопьевна замолкает. И смотрит вдаль. А на широком деревенском дворе в траве стрекочут кузнечики, в клумбах тянутся к солнцу цветы. Тепло. Даже жарко. Это хозяйничает осень.