Новь села Красного

— А вы поезжайте в мебельный цех, — посоветовал кто-то из жителей. — Он наверняка там.

— Я вас жду, — встретил нас с обезоруживающей улыбкой Владимир Риярдович, — а вы где-то задержались.

Что же привело нас сюда, в село Красное? В середине прошлого года оно отделилось от сельскохозяйственного производственного кооператива «Красносельский». Разделение произошло по ряду причин. Председатель кооператива Виктор Петерсон не раз говорил, что руководить коллективом из пяти отдалений в нынешних условиях чрезвычайно сложно. Глава Чановского района Виктор Губер поддержал Петерсона. В Красном провели общее собрание рабочих. Сказать, что все как один проголосовали за отделение, нельзя — были и против, но тем не менее подавляющее большинство согласилось с доводами начальства.

Раздел имущества произошел вполне миролюбиво, в духе высоких договаривающихся сторон... Красное получило солидное наследство: пятьсот голов крупнорогатого скота, в том числе почти триста коров, производственные помещения, среди них — новый коровник, строительство которого было только что завершено. Коровник Петерсону было особенно жаль — столько вбухали денег. Жалел потерю, но в конце концов милостиво махнул рукой: «Пускай живут себе с Богом». Не обидели красносельцы техникой: оставили все, как есть. Ну а землю, понятное дело, с собой не унесешь: осталась и земля.

Был еще один повод для отделения. В 1998 году бывший житель Красного, ныне предприниматель Владимир Фур, проживающий в Новосибирске, купил в Красном баню, уже бездействующую, и организовал мебельное производство, предварительно расширив помещение, пристроив к нему ряд сооружений и сделав второй этаж. Получилось очень даже здорово. На втором этаже предприниматель соорудил нечто вроде кабинетика, где в тот день и ожидал нас.

Затевая реорганизацию, то есть отделение, в районной администрации полагали, что Владимир Фур вложит часть своих средств не только в дальнейшее развитие мебельного производства, но и в животноводческую отрасль, в полеводство. Так оно и случилось, о чем мы расскажем чуть ниже.

Еще была личная просьба директора восьмилетней школы из села Красного Валерия Миганова, друга и бывшего одноклассника предпринимателя.

— Надо спасать село, — доверительно говорил он Владимиру Фуру, когда тот в очередной раз появился на своей малой родине — здесь у него проживала теща; выходит, что и жена тоже из Красного. — Сам не слепой, видишь: спиваются люди от безнадеги. Работы нет и заработки — кот наплакал. Думаю, в твоих силах спасти наше Красное.

— Подумаю, — пообещал Владимир Риярдович.

Следствием этого разговора и явилось отделение. У предпринимателя была к другу детства тоже просьба:

— Коли так, то становись во главе кооператива. Я тебе доверяю как никому больше. Может, как себе самому.

— Но я же педагог и никогда не занимался производством.

— К слову сказать, я тоже, а вот держу несколько мебельных цехов и даже имею доходы...

— Ясное дело, что без прибылей и рук марать не стоит.

Директор школы пообещал, в свою очередь, крепко подумать, а затем дал согласие, хотя отсутствие специалистов — зоотехника и агронома — сказывается на делах. Об этом говорил и мой спутник Убулаев, когда мы втроем уселись за стол и повели неторопливую беседу.

— Между прочим, — начал Александр Константинович, — надои в «Красносельском» выше наших. И не потому, что там кормов больше, а потому, что во главе животноводства стоит опытный специалист, думающий зоотехник.

— Первый специалист у нас тоже появился, — похвалился Владимир Фур. — Это экономист Наталья Акентьева. После аграрного университета. Будут и другие.

А сейчас он внимательно слушал Александра Убушаева, который наставлял предпринимателя, до этого никогда животноводством не занимавшегося, хотя тот и вырос в селе.

— Базовые корма для животноводства — пшеница, овес, ячмень. Можно посеять травы под покров овса, — говорил Александр Константинович.

— А как это — под покров?

Александр Убушаев охотно пускался в пространные объяснения.

Не имея спецов, которые все как один остались в «Красносельском», в селе Красном все же многого добились. Осенью вспахали зябь, часть земли отвели и под пары. Зерновые и кормовые культуры этой весной будут посеяны в полном объеме и по хорошо обработанным землям. Прочная кормовая база общественному животноводству будет обеспечена. К тому времени наверняка объявится и зоотехник — условия для работы здесь вполне сносные.

Хочется сказать, что предприниматель вовсе не подменяет Валерия Миганова, выехавшего в тот день по делам кооператива в соседний район, но в курсе всех дел. Красное уже завершило ремонт техники. Трактористы Валерий Абаскалов и Василий Гудовский вывели свои машины из ремонтной мастерской. В эту зиму капитально отремонтированы два трактора.

— Такова наша задача: как год — так два капремонта. Купили «Кировец». Не новый, но надежный. А «тушку», трактор Т-150, выбраковали. Компетентные люди посоветовали сделать именно так. И я им верю! — убежденно произнес предприниматель Владимир Фур. — Механизаторы — они тоже инженеры и механики, как и доярки, которые имеют зоотехнические знания.

Похвалился, что в Красном сейчас много молодежи, которая остается здесь с тех самых пор, как стал работать мебельный цех. Кстати, один у Владимира Фура — под Новосибирском. Капитал от них — более миллиона рублей — предприниматель вложил в общественное производство, каким является кооператив. Деньги помаленьку возвращаются хозяину, иначе зачем и огород городить. Но вложения потребуются еще: не так просто поставить кооператив на ноги — поднять зарплату, обеспечить каждого жителя села работой.

И тем не менее уже сейчас доярки не хотят брать отпуска.

— Мы уйдем отдыхать, а на наше место возьмут других, — обычно говорят они.

Валерий Миганов успокаивает как может, а они все равно гнут свое.

Однако соловья баснями не кормят. Пора и нам покинуть кабинет: наговорились уже досыта, надо своими глазами осмотреть хозяйство. Идем по мебельному цеху. Начинаем с осмотра образцов, коими заполнены несколько комнат: диваны, шифоньеры, кровати. Вот кухня. Образцы ручек, других металлических изделий.

Мебель села Красного хорошо покупается жителями окрестных районов, едут за ней и из Татарска, хотя там есть свое производство.

Спускаемся на первый этаж. Как наверху, так и внизу много молодых веселых лиц. Правильнее было бы сказать так: в цехе работает одна молодежь. Знакомимся с одним улыбчивым пареньком. Это Андрей Кокорин, бригадир мебельного цеха. Работает на современном итальянском станке, стоимость которого четверть миллиона рублей. Здесь же трудится жена. У молодых уже двое детей.

— Жизнью мы довольны, — рассказал Андрей. — Если б не было мебельного цеха, не знаю, что бы и делал.

— А заработок?

— Нас вполне устраивает. Мы же и частное подворье содержим, и получаем помощь от кооператива.

Идем по цеху дальше.

— А вот здесь-то и была совхозная баня, — продолжал предприниматель. — Ее я и купил. Помню, как с отцом ходили сюда на помывку: с веником, с полотенцем. До смерти жарились на полке.

Ностальгия, ностальгия. Все мы ею заражены: бизнесмены, чиновники, депутаты, простые смертные.

Расчувствовавшись, Владимир Фур рассказал, что мебельному делу обучил и своих дочерей Ольгу и Таню. Одна работает бухгалтером в мебельном цехе, в том, что под Новосибирском, вторая там же мастером. Куда с добром! Есть еще одна дочь, меньшенькая. Учится в торговой академии, но тоже будет мебельщиком.

А наш путь лежит к столярному цеху, который оборудован в бывшем корпусе молодняка крупнорогатого скота. Перед корпусом — удивительная по красоте выставка образцов: бани из осины с просторным предбанником, фигурные двери, столы, стулья и... туалет.

— Покупают ли селяне такие роскошные «заведения»?

— Эти нет, — честно сознался Владимир Риярдович. — Не всякому по карману. А вот новосибирцы-богачи берут охотно. Имеем много заказов. Увозят на свои дачи. Что касается бань, то заказы есть и из окрестных сел, деревень. В селе не все бедняки, далеко не все безработные. Кто старается, имеет доход от земли, от частного подворья.

Завершили осмотр посещением столовой, которую тоже открыл предприниматель. Питаться в ней могут все желающие, все работающие в кооперативе: животноводы, полеводы, мебельщики, люди из столярного цеха.

Проехали мы по главной улице, которая называется Молодежной. Владимир Риярдович говорил, мы слушали:

— К нам едут люди со всех сторон, в том числе и из Новосибирска, а штакетник, вот, посмотрите, кое-где покосившийся. Это мы непременно заменим. Если хозяин не в силах купить, отдадим материал бесплатно. Те, кто едет к нам, должны видеть: здесь живут не нищие, а вполне нормальные, зажиточные люди. Пусть каждая усадьба выглядит красиво.

Вспомнилось, что и штакетник в столярном цехе делают красивый.

Когда мы подъезжали к селу, Александр Убушаев, по духу совсем не романтик, убеждал меня:

— Красное — значит Красивое. Стоит на высоком месте, далеко видно. А вот там, внизу, озеро, в нем летом живут лебеди. С десяток, не меньше. Каждый год возвращаются сюда.

Говорилось и о том, что в красном сейчас около сорока ребятишек, а садика нет.

— Но мы скоро его откроем — в конторе кооператива, а контору перенесем поближе к производству, в столярный цех.

Мне припомнилось вообще чудное — рассказ одного жителя Красного, работника столярного цеха.

— Вы, наверное, не поверите, — говорил он, — но у нас не пьют.

— Как не пьют? Да такого не может быть!

— А вот так. Просто некогда. У всех работа, много работы, и скоро ее будет еще больше.

— Что, и не воруют?

Собеседник чуточку смутился и даже малость покраснел.

— Если изредка... Только у нас кругом охрана. Так что и с воровством мы завязали.

Ну прямо чудеса в решете! Скажи кому, ни за что не поверят. Но что есть, то есть.