Если сил уже нет, то... откуда они?

И не экзотическая растительность под порывами хитрого ветерка. Кажется, на все лады, едва ли привычной нотной грамоте свойственные, голосит само пространство. Дикая, девственная зона. Своим безумным пением раздвигающая мозги залетного «сталкера» напрочь.

Но мозги — в связку. Всеми фибрами одолевая магию жутковатого сладкоголосья незримых фениксов. И — вперед! «Удивительно, как Америка додумалась вообще напасть на Вьетнам, ведь по такому, мягко скажем, своенравному ландшафту абсолютно невозможно ходить», — первым делом подмечают наши путешественники, возвратившись из Мьянмы, бывшей Бирмы (природа ее схожа с природой Вьетнама). А как сами шли? Да вот так! Ходьбой это высокохудожественное карабканье вкупе с ползаньем (по грязи), полетами (на лианах — а ля Тарзан) и буквально прорывами (сквозь все) именуется весьма условно. Еще и насекомых тьма тьмущая, всяких чудо-юдообразных. А пиявки там не в воде шныряют — натурально... растут. Из земли, на деревьях — всяко. Ползешь себе, никого не трогаешь — раз! — некая тварь тебя откровенно начинает «грызть». Глядь — так и есть: пиявка. Даже под гидрокостюм просачивались, окаянные...

Но все это, в сущности, цветы по сравнению с той задачей, которую предстояло решить отважным первопроходцам. 280 километров вниз по течению реки Нмай, что бежит в Восточных Гималаях, прыгая через «дивные камушки» величиной с пятиэтажный дом каждый (а то и больше). Причем из-за скорости, достигающей 70-ти километров в час, вода теряет плотность. И словно бы встает на дыбы, беснуется, постоянно образуя «водные ямы». Соответственно, рафт со всем экипажем туда без конца проваливается. Люди осведомленные прозвали эту реку водным Эверестом. Выходит, неспроста.

Подробно о специфике и подготовке маршрута рассказал нашему читателю Аркадий Шабунин, один из участников экспедиции, тогда только стартовавшей (см. № 23 от 8 февраля 2007 г.). Вернуться ребята планировали через месяц. Но ввиду целой серии препон на маршруте (а предсказать сполна таковой, еще никем не пройденный, разумеется, было нереально) выбились из графика, заставив нас, земляков, изрядно поволноваться. Хотя в итоге все кончилось хорошо, несмотря на «мелкие издержки» в виде растянутых мышц, деформированных ребер и сбитых локтей. А также растраченного НЗ, ибо пришлось брать билеты на самолет до России заново — взамен просроченных.

И вот наши славные «заклинатели зоны», представители общественной организации НОРЭКС («Новые российские экспедиции») — Аркадий Шабунин, Дмитрий Гассан, Сергей Кучанов, Владислав Моргун и руководитель проекта Юрий Скородумов прибыли к родным пенатам. Рассказали, конечно, о чудо-стране, утопающей в золоте. О загадочных джунглях. О вооруженных арбалетами аборигенах, что улыбались томно при виде «пришельцев», скандируя: «Good, good, Россия, Путин!». И даже о прелестях поедания диких обезьян (в Новосибирск эта «страшная весть» прилетела, опередив самих героев). Автору же этих строк не терпелось узнать о другом...

— Для вас подобный экстрим — образ жизни и не является чем-то из ряда вон выходящим, — обращаюсь к командиру. — Но все-таки... Изменяется что-нибудь в вас, в вашем сознании, отношении к реальности, когда вы возвращаетесь из таких путешествий на «землю грешную»?

— Просто смотришь на людей, которые тут, грубо говоря, суетятся, — деликатно выдержав паузу, произносит Юрий Скородумов, — и думаешь: а зачем?

— Но ведь у каждого из людей — своя высота, свой, так скажем, Эверест...

— Ради Бога! Пусть каждый занимается своим делом, я никому не мешаю. А отношение к жизни после таких экспедиций возникает и в самом деле более философское. С более широкого ракурса на вещи начинаешь смотреть. И многое из того, что раньше казалось «глобальной проблемой», становится, в общем-то, пустяком.

— Маршрут вы прошли действительно уму непостижимый. А были моменты, когда тактику и стратегию приходилось менять на ходу, в оперативном порядке просчитывать новые варианты «ведения боя»?

— Там река не давала думать о чем-то, кроме маршрута, не оставляла выбора, и нам реально некуда было идти — только вперед. И только по реке. Если бы дорога пешеходная была рядом — был бы выбор. Поднялась вода, скажем, руководитель дал команду свистать всех наверх, выбрал место посуше, пик переждали — идем дальше. Но мы изначально поставили цель: пройти до конца намеченный маршрут как он есть. Другое дело, на пути нас то и дело подстерегали участки гораздо более сложные, чем мы сами того ожидали. (Все-таки им пришлось обогнуть по суше несколько особо строптивых порогов, требующих специального снаряжения, которым путешественники, к сожалению, не обладали. А без него, как они сказали, на штурм таких «камушков» решиться — значит затянуть этот экстрим-тур на месяцы. — Авт.). Тут главное — вовремя сообразить... Внутри меня «рычажок» есть такой своеобразный — как у машины переключатель скорости. Достаточно его в нужное время перевести в нужный режим. И — работать дальше.

— С этим рычажком надо родиться или его можно в себе «нарастить», натренировать?

— Я сам не заметил, как он у меня появился. Просто годы тренировок дали знать о себе — мне ведь и в Арктике на льду приходилось спать, и в разных других ситуациях находиться, которые помогают получить этот опыт, учат регулировать этот режим. Возьмем для сравнения езду на автомобиле. Меня всегда бесит, когда человек, пытаясь въехать в гору, тянет из последних сил: двигатель уже сдал, а тот все давит на газ и надеется при этом добиться своего... Я же делаю так: если вижу, что там-то и там-то будет препятствие, на котором я могу «заглохнуть», то заранее готовлюсь к переключению. Лучше этот промежуток проеду медленнее, но свое возьму! Въеду в гору на той скорости, которая для данного случая оптимальна.

— Ясно, что вся ваша нынешняя экспедиция оставила массу впечатлений. Но какое из них самое яркое, что запомнилось (быть может, потрясло, удивило, напугало или рассмешило) больше всего?

— О, это не для протокола, — Юрий Викторович многообещающе потирает ладони. Пауза. — Потряс туалет в аэропорту Гонконга. Мы просто обалдели! Представляете, там даже в мужском туалете имеются специальные ниши, корзиночки такие — для переодевания маленьких детей.

— А возвращаясь к маршруту...

— На маршруте потрясений не было. Просто когда я увидел большое количество камней с такими крутыми порогами... Ну, думаю, все, попал!

— И что за чувство возникло при виде оных, если не потрясение?

— Чувство? — задумывается. — Нет, я только успел для себя констатировать: работы тут — пахать и пахать! Сразу начал все рассчитывать, что да как, головой соображать. А какие чувства могут быть? Адреналин — я это слово не люблю. Понимаю, что еще живой, что в принципе способен двигаться — и мне этого достаточно, чтобы делать свою работу. Ни за каким адреналином я не гонюсь.

— Что вы вкладываете в понятие «способен»? Ведь в той или иной мере двигаться способны все, а Нмай смогли покорить только десять человек из числа многомиллиардного населения планеты всей (в экспедиции, кроме новосибирцев, также было четверо жителей Москвы и один — Алтайского края. — Авт.).

— Ну, с возрастом возможности твои начинают куда-то уходить, да? Если раньше 50 километров пробежать не составляло проблем, то сейчас 35 осилишь — и чувствуется: здоровье уже не то, годы берут свое. Но для мужчины самый лучший способ продлить свою молодость — как можно больше двигаться. А уж когда совсем обессилишь — тогда начинай мемуары писать.

— Кстати, о силе. Неужто на протяжении всего маршрута она ни разу вас не пыталась покинуть и вы все время держались одинаково стойко?

— Но я же понимал: моя главная задача — удерживать команду от каких-то необдуманных действий, от неправильных решений, контролировать ситуацию, чтобы все делалось разумно. Вот это понимание и эта ответственность заставляли самого держаться, придавали сил. Да, было иногда сложно поднять людей «в атаку». Когда они практически уже не в состоянии были пошевелиться от усталости. Тем более жара давит, мы в гидрокостюмах, с нас пот течет, глаза разъедает, ребра сломаны, руки растянуты. А надо еще и груз нести, по 80 килограммов на брата…

— И как поднимали? Людей, в смысле.

— Личным примером. Беру, допустим, рафт. И тащу его в одиночку. А он не тащится. Тогда команда волей-неволей встает — есть контакт! Ребята ведь тоже чувством ответственности не обделены, и каждый отдает себе отчет: надо собираться с силами. Надолго «застревать» — еще опаснее.

— Но откуда черпает силы человек, который, простите за каламбур, уже лишен этих сил досконально?

— Их организм в экстремальных ситуациях сам вырабатывает. Главное, надо понимать, что они тебе необходимы, должна быть работа сознания, воли. Конечно, если совсем невмоготу, следует элементарно остановиться, передохнуть. Но опять же все рассчитать, чтобы успеть сделать намеченное в срок... Кстати, пять лет назад я получил травму позвоночника и думал, что пришел конец моим экспедициям. Но стал активно работать над собой, буквально заново учиться двигаться, сначала потихоньку, дальше — больше. Зарядку делал каждый день, сперва со слезами, превозмогая боль… И вот — результат. А исходит он как раз из осознания и ощущения того, что тебе это нужно. Я ведь целый год с позвоночником лежал, лечился, а за год можно было многое переосмыслить. Все взвесить и решить: стоит ли возвращаться к своему прежнему делу или другое поискать? Я твердо решил вернуться…

Продолжение темы — в следующем выпуске «Пилигрима» (через неделю). О своих «потрясениях» и разных других любопытных моментах расскажут другие участники экспедиции.