Дедушкина баня

Мама запаривала в тазу большой березовый веник, завязывала голову сухим полотенцем и, присев на полок, немножко подождав, когда тело покроется испариной, начинала шлепать себя веником. Ее белое пышное тело розовело, она смеялась от удовольствия и звала нас к себе. Когда жар спадал, она укладывала нас на сухую простынку, на полок и легонько по пяткам, по икрам, по спинкам, по горбушкам и рукам постегивала нас веником. Мы млели от обжигающего тепла, которым наполнялись наши тела. Затем мама наливала в шайку горячей воды, мылила огромную мочалку и поочередно устраивала нам головомойку. Тут не обходилось без слез. Пена лезла нам в нос, глаза и уши. Волосы мама мыла нам щелоком и споласкивала водой из-под заварки березового веника, отчего они становились мягкими, а кожа поскрипывала от чистоты «как новенькая». Из предбанника стучал дедушка:

— Зинушка! Ты там с ними не уморишься? Давай, выкидывай по одному — я их домой снесу!

Мама поочередно выпихивала нас в холодный предбанник, дедушка ловил, завертывал с головой в простынку, промокал, накидывал сверху стеганое лоскутное одеяло и нес на руках в дом, в мамину «девичью» комнату, в большую кровать и, шутя, кидал нас на перину. Мы барахтались, пищали, натягивали чистые ночные рубашонки и, пока дедушка уходил за «последышем», прыгали на пружинной сетке и шлепались в мягкую перину. Позже всех приходила мама, уставшая, раскрасневшаяся. Садилась на заправленный на ночь диван, снимала с головы мокрое полотенце и, взяв гребешок, начинала расчесывать густые длинные волосы. Она была какая-то новая, незнакомая, когда говорила:

— Кваску бы испить, папаня.

Мы смеялись, тыкали носы в свои холодные, запотевшие кружки с крепким кисловатым квасом, которые дедушка приносил нам в постель.

— Не спешите, пострелята, не спешите! Поспешишь — людей насмешишь!

Кто-нибудь из нас непременно прыскал квасом через нос. Мама сердилась. Мы смеялись и радовались непонятно чему. А потом засыпали крепко и сладко. С легкой душой и с легким паром!

Дедушка был большой любитель бани и топил ее мастерски, безугарно и жарко. Парился он долго, со вкусом и удовольствием, а для духа плескал на камни квас холодный. Жар в бане был такой, что дедушка на голову всегда надевал шапку-ушанку, а на руки — кожаные рукавицы. Зимой он любил прямо с полка, «с пылу с жару» выскочить и поваляться в сугробе — не шика, а удовольствия и здоровья ради! Его городские сыновья Ваня, Миша и Коля такой нагрузки не выдерживали, а дедушка привык к таким контрастам и посмеивался над ними. С папой они ладили и с большим удовольствием «мылили друг другу холки».

К приходу дедушки из бани мама кипятила самовар и пекла картофельные, смазанные сметаной, уральские шанежки. Они пили чай вприкуску и вели долгие, очищающие душу разговоры, под которые хорошо думалось и засыпалось.

Дедушка и мама знали великое множество всяких занимательных историй, случаев из жизни.