Здоровье – хором

Народный артист России Игорь Юдин уверен: поющий хорошую музыку и тексты коллектив – большая сила, физическая, моральная, духовная

В июне вместе с любимым им Пушкиным свой юбилейный день рождения отметил и народный артист России, художественный руководитель Камерного хора Новосибирской филармонии Игорь Викторович Юдин. Отмечали дружно, серьезно, но и весело, задорно. На концерте яблоку негде было упасть. Впрочем, о своем юбилее, как о некоем чрезвычайном событии, Юдин говорить не любит. А вот вспомнить и поразмыслить на «пограничье возрастов», конечно, есть о чем.

Золотое время

– Игорь Викторович, 60-летие – основательная дата, которая для многих означает новый жизненный этап. Начну с прямого вопроса – подводите итоги?

– Подводить итоги, точно, не в моих традициях. Вот о планах на ближайшее будущее, на стратегическое будущее регулярно с коллегами говорю. Да и времени нет подводить итоги – работы много.

– Тогда, если можно, с самого начала. Когда у вас появилось увлечение музыкой? Лет десять назад вы рассказывали мне о системе музыкального образования, которая была в Советском Союзе и которая сейчас разрушается, к сожалению. Ваша любовь к музыке благодаря музыкальной школе возникла?

– Моя любовь к музыке пришла в первую очередь через семью: каждый выходной у нас был культпоход на концерт или в театр. Помимо того, что дети в то время учились в музыкальных школах и пели на уроках пения в обычной школе, мы имели возможность посещать наш прекрасный Оперный театр с его великолепным репертуаром…

– Что особенно запомнилось из тех детских времен?

– Тот золотой период в моей личной истории случился на рубеже 50-60-х годов. И имя дирижера, который в те годы был «маркой» Оперного театра запомнилось на всю жизнь – Михаил Бухбиндер. Запомнились «Волшебная лампа Аладдина», «Лебединое озеро»… Много чего еще можно вспомнить.

– А балет – до конца ли он понятен ребенку?

– Моя детская память зафиксировала только балет. Например, момент, когда Бармалею срубают голову – это был такой восторг! А еще восхищали ударные инструменты оркестра. И дирижер, который всем этим заправлял. Это незабываемо.

\"Учился я, учились родители\"
– Вас бабушка водила по театрам или родители?

– Родители. Мои бабушки жили в Новосибирской области, в деревнях. Благодаря летним каникулам у них, я и сенокос знал, и садоводство, и много еще чего.

– Бабушки пели?

– Конечно. Да вся деревня пела! Если уж гуляли, то от души. Свадьбы были со всеми обрядами: в те времена культура русская традиционная еще хранилась. Сейчас народная культура держится не «благодаря», а «вопреки» современным условиям, лишь крошечными островками.

– Возвращаясь к вашим собственным музыкальным истокам, в музыкальную школу вы охотно ходили?

– В те времена попасть в музыкальную школу было не так-то просто – отбор был жесткий, а учиться было престижно. Там нередко преподавали настоящие профессора от музыки. Хорошо еще, что существовала вечерняя музыкальная школа, куда могли ходить и родители. Мои – ходили, изучали там нотную грамоту и многое другое, чтобы иметь общий язык с музыкально образованным ребенком. Я пошел в музыкальную школу в 6 лет – на фортепиано, музыкальное училище заканчивал тоже по классу фортепиано.

Бас, поющий тенором
– Почему вы решили продолжить музыкальное образование?

– Музыкальную школу окончил вовремя – одновременно с общеобразовательным восьмым классом: самое время идти в училище. В музыкальной школе, кстати, никогда не забуду своего преподавателя по сольфеджио: фронтовик, с одной рукой, это он, можно сказать, заложил основы моей будущей профессии хоровика. Думаю, он был выдающимся педагогом. Иван Денисович преподавал нам, кроме всего, основное правило жизни – ничто стоящее легко не дается. Причем, запас знаний, который он нам подарил, позволил мне и в училище, и в консерватории овладевать многими предметами без особых усилий.

– Чем запомнилось училище?

– В училище приходилось очень много играть. Пианизм – это суровая наука. Гении – ребята, имена которых сегодня известны в музыкальном мире, проводили тогда за фортепиано по шесть-восемь часов каждый день. Мы, серые лошадки, – поменьше. А многие педагоги той плеяды, что учили нас, до сих пор еще работают – Гурьянов, Лебензон, как будто и не было всех этих многих десятилетий…

– Потом – консерватория?

– По ряду причин я заканчивал учиться как пианист заочно. А с таким статусом нечего было и думать об обучении в консерватории по классу фортепиано. И я поехал поступать в Кемеровскую академию, где мне просто повезло: выпускник новосибирской консерватории Анатолий Лукиш взял меня в класс дирижирования. На фортепиано я уже и сам не хотел играть, не вдохновлялся, как прежде, этюдами Листа… А дирижирование хором – это было что-то новое. Да и в детстве я очень любил петь в хоре. В обычной школе мы тогда много пели под баян, под аккордеон, иногда под аккомпанемент пианино. Некоторые уроки музыки напоминали эпизоды из «Республики Шкид»: «Не жени-и-итесь на курсистках, они то-о-олсты, как сосиски….» – на них можно было просто ходить по классу, маршировать и орать во всю ивановскую. А это ведь, на само деле, и легкие развивает, и речевой аппарат… Кроме того, удовольствие от свободы и чувства совместности на этих занятиях сильно запечатлелось. Надо добавить, что в годы учебы я работал концертмейстером в самодеятельности, а там происходили такие события!.. Например, на слеты в Москве собирались, в Кремлевском дворце выступали. Проучившись год в Кемерово, я решил попробовать снова поступать в нашу консерваторию и пошел уже на дирижерское отделение. База была, и я благополучно сдал экзамены.

– А когда пение окончательно стало делом жизни?

– С голосом у меня, вообще, смешная история. В Кемерово когда учился, был тенором, а в Новосибирск вернулся и стал басом. Дело в том, что мое желание научиться петь давно зародилось – еще в эпоху виниловых пластинок. Тогда в магазинах много пластинок уценивалось – симфонии, кантаты 10 копеек стоили. Я их покупал и слушал, причем, главным образом, женские голоса. И петь я начал, пародируя, подражая, воспроизводя – так иногда учат иностранный язык – с голоса. Возможно, что этому я и обязан своим тенором при природном басе.

Потом, в новосибирской консерватории окунулся в хоровую среду очень активно. В то время там существовал проросток нынешнего камерного хора. Это был любительский еще коллектив, руководил им Борис Эдмундович Певзнер. Но зародил это все, почву подготовил в начале 60-х годов Владимир Николаевич Минин, который на гастроли к нам до сих пор приезжает, за что мы ему очень благодарны.

– В это время уже пришла какая-то определенность в профессии?

– Начинал я учиться у Вадима Борисовича Серебровского. Это был прекрасный человек, а в профессиональном плане – представитель уральской школы: он много работал с Юрловым, со Свиридовым был знаком… А в камерном хоре у Певзнера я работал уже по специальности – дирижировал. Окончив консерваторию, остался стажироваться.

– Известно, что человек он был довольно жесткий, волевой, словом, не простой…

– Борис Эдмундович стал для меня педагогом «от обратного»: я старался сам так не делать никогда. Но учил он замечательно, передал нам знания, которые, в свою очередь, получил у замечательных учителей. В этой положительной сфере мы всегда с ним сотрудничали.

В камерном хоре я начал с хоровой группы, потом – концертмейстер, потом – дирижер. А дальше грянула, что называется, перестройка, и всем пришлось непросто. Певзнер уехал, оставив Камерный хор в статусе официально утвержденного правительством РФ (в 1980 году) коллектива. Все шло по отработанной схеме – штатное расписание, гастрольный план, Росконцерт, Союзконцерт и так далее. Объездили весь Союз с гастролями – от Камчатки до западных границ.

– Как можно определить основную направленность Камерного хора филармонии сегодня? Включая патриотизм, которым вы как руководитель отличаетесь…

– Можно отметить разносторонность репертуара: у нас звучит и джаз, и романс. Идет постоянное обогащение, развитие идеи – и исполнительское, и репертуарное. Я не стремлюсь подводить итоги потому, что «я еще не волшебник, я только учусь». Единственно тяжело осознавать, что российскую хоровую культуру сейчас в мире представляет только центр. За редким исключением. У нас сейчас гастролей практически нет, лет пять уже не выезжали никуда. Бюджет культуры сейчас откровенно и цинично «подрезают».

– Но даже сумма всех этих неблагоприятных для культуры обстоятельств музыку, тем не менее, хуже не делает. Какие направления в музыке сегодня видятся вам наиболее интересными? У вас в репертуаре появились новые неожиданные вкрапления «звучащего слова» – шестого июня, в день рождения Пушкина ваш хор вот уже несколько лет обязательно выступает перед зрителями. Что еще вас как руководителя увлекает?

– Меня очень огорчает и заботит, что у нас в Новосибирске, третьем городе России, культурном центре Сибири, нет даже среднего состава капеллы.

– При этом на один только Советский район приходится 16 хоровых коллективов – петь у нас любят!

– Да, любят. Но создание профессиональной капеллы – это дело государственное. На Кузбассе, например, есть губернаторский камерный хор – руководитель региона курирует коллектив, помогает. Мне представляется, что для реализации накопленного нами потенциала, культурного багажа, тоже необходима поддержка.

Слышать, чувствовать, понимать
– Какие приоритеты, на ваш взгляд, сейчас важны для развития новосибирского Камерного хора?

– Считаю, что, прежде всего, необходимо консолидировать все творческие силы филармонии, работать на один общий результат. К примеру, прививать культуру государственных праздников наскоком невозможно, необходимо работать в этом направлении постоянно и планомерно. Если государство установило такое количество праздничных дней, если такова государственная политика, то необходима и поддержка соответствующая, и подготовка. Это касается и Пасхального концерта, и Дней славянской письменности, и многого другого – востребованность-то высокая. Необходимо все упорядочивать, собрать, консолидировать ресурсы.

– В заключение самый что ни на есть ключевой вопрос: почему, как вам кажется, это так здорово – петь хором?

– Вы уже ответили: в основе этого процесса, хорового пения – ЗДОРОВЬЕ. Это здорОво – физически, морально (посредством нашей поэзии и музыки), социально.

– Сколько времени хор может петь без перерыва – час, два, три?

– Шесть. Врачи, конечно, порекомендуют сделать антракт, но можно и шесть пропеть.

– Каковы ощущения после успешного выступления?

– Самое прекрасное – когда чувствуешь отклик публики. Когда публика слушает и понимает. Сейчас такое время, что, бывает, слушают – и не слышат, смотрят – и не видят. Слышать, чувствовать и понимать музыку человек учится все-таки с детства. Пожелаем нашим детям, чтобы им встречались на этом пути талантливые, знающие и любящие свое дело педагоги.

ЦИТАТЫ
«…Сплоченный, огромных технических возможностей, способный интонировать очень тихо и con tutta forza (со всей силой) хор звучал великолепно (Реквием Д. Верди). Публика была в восторге». «Иль Ресто Карлино», Италия

«…Почти 30 певцов и певиц представили слушателям концерт, качество и разносторонность которого заставили многие немецкие хоры побледнеть от зависти». «Ремшайдер Генераль Анцайгер», Германия

СПРАВКА
Игорь Викторович ЮДИН родился в Новосибирске в 1954 году. Окончил дирижерско- хоровой факультет Новосибирской государственной консерватории (академии) им. М.И. Глинки (класс В.Б. Серебровского). С 1974 года руководил любительскими вокальными ансамблями, работал хормейстером в Новосибирском государственном академическом театре оперы и балета, вел педагогическую деятельность в музыкальном училище (ныне Новосибирский музыкальный колледж им. А.Ф. Мурова). С 1975 по 1980 годы — певец-хормейстер любительского камерного хора Новосибирского отделения Всероссийского хорового общества (руководитель Б.Э. Певзнер). С 1981 года — певец-хормейстер, дирижер камерного хора Новосибирской филармонии (руководитель Б.Э. Певзнер). С 1986 года — художественный руководитель и главный дирижер камерного хора Новосибирской филармонии. Лауреат филармонической премии «Золотой ключ» (1999). Лауреат премии мэрии Новосибирска «Человек года» (2001). Кавалер ордена Святого Даниила Московского (2004). Народный артист России (2005).