«А я всё в заботах, всё бегу…»

У каждого человека есть, как минимум, одна, очень точно характеризующая его черта. Если попробовать из множества черт выбрать одну-единственную, зримо рисующую образ Тамары Владимировны Суглобовой, то это будет ее неспокойное сердце.

А если точнее, неумение жить тихой, размеренной жизнью, вздыхая о горестях, сетуя на здоровье и боясь перемен. Она — полная противоположность всему этому. Кредо нашей героини — приходить на помощь, решать чужие проблемы, постоянно чем-то гореть и в этой кипучей деятельности ощущать живое биение жизни.

Она хоть сейчас вмиг «оседлает» старенький велик, лихо перекинув ногу, и помчится на другую окраину города. И ни один встречный, глядя на ее открытое, улыбающееся лицо, подтянутую фигуру, даже мысли не допустит, что в январе наша героиня отпраздновала… 75-летний юбилей.

Отцовский характер
На стареньком снимке из семейного альбома миловидная женщина Евдокия Макаровна в окружении пятерых детей. Одна из коротко стриженных большеглазых девчушек — маленькая Тамарочка. Этот снимок они всем семейством сделали в сорок втором году, чтобы отослать на фронт отцу Владимиру Николаевичу Гришененко.

Глава семьи слыл мастером — золотые руки. К нему в слесарную мастерскую сельхозтехники все тянулись с той или иной проблемой. Как рассказывал однополчанин, бывший рядом с Владимиром Гришененко в его последнем бою, он и смерть свою нашел через этот талант — в пушке заклинило механизм, и Владимир Николаевич спешно стал искать причину.

Даже когда вражеский обстрел усилился и солдаты попрятались в окопы, он не сошел со своего места, продолжив ремонт. Его смертельно ранило осколком разорвавшегося рядом снаряда.

— Единственное, что я помню об отце, так это нашу последнюю встречу. Сначала его отправили на восток, видимо, на учебу. А потом пришла телеграмма: «Встречайте. Буду проездом такого-то…» Мама собрала старшеньких, приодела во все лучшее, и несколько последующих дней они ходили на вокзал встречать воинские эшелоны.

Солдат все везли и везли на запад. Но отца среди них не было. А в один из дней я уперлась: «Возьмите меня! Не останусь дома!» Мама руками всплеснула: «Что же с тобой делать? У тебя и платьица-то целенького нет!» И тогда на меня надели платье старшей сестры: на поясе в несколько подгибов подвернули, перевязали тесемочкой… — вспоминает наша героиня.

И надо ж так случиться, именно в этот день прибыл эшелон, в котором на фронт следовал Владимир Гришененко. Он вышел в военной форме, подтянутый. Разулыбался, завидев родных. Обнимались, целовались, конечно. Отец по очереди прижимал то одно, то другое чадо к своей крепкой груди, что-то говорил… Были ли какие-то скромные по военным временам гостинцы, Тамара Владимировна уже не припомнит. Помнит лишь, что мать не могла оторваться от отца, будто предчувствуя, что эта встреча — последняя, поехала провожать его до Новосибирска, а они, стайка детишек, тихо побрели домой.

— Как выжили? Вот за счет этого, — Тамара Владимировна показывает свои сильные, натруженные руки. — Все вплоть до малышни впрягались и работали: лопаты на плечи и вперед. Где-то за Болотным находили участок, землю копали, садили… По сто мешков картошки ссыпали в подполье на зиму. А одну зиму как-то очень мало уродилось картошки. Вот такой эпизод: на столе стоит сковорода, на ней — несколько картофелин, лучком заправленных. Я только руку протянула, а брат меня по руке: шлеп! «Обед скоро будет!» — говорит. Никогда я этого не забуду.

Конечно, скотины много держали: корову, телку, свиней, кур… И при всем этом сами-то молока почти не видели — только чаек слегка забеливали, душичкой заправленный… Все сдавали государству, потому что налоги были большие…

Наверное, они выжили, потому что держались вместе. Как могли помогали маме. А она, получив похоронку, рук не опустила, а только еще больше ответственности взвалила на свои плечи: надо выстоять, а там дети подрастут и станут опорой.

Вскоре вслед за старшими и подросшая Тамарочка пошла в школу. Она еще была во втором классе, когда пришла долгожданная победа.

Даже не мечталось о чём-то ещё…
Тамара Гришененко, с самых нежных лет привыкшая к труду, работать начала, когда некоторые ее сверстницы, не знавшие таких материальных проблем, еще сидели за партой и строили радужные планы на будущее. После шестого класса летом она наряду со взрослыми цементировала берега водокачки. Ее бы ни за что не взяли — мала еще, да мама уговорила отца одной из дочкиных подруг, начальника водокачки.

Девчушке-подростку каждый день приходилось иметь дело с гравием, цементом, носилками… В юности все кажется проще и легче. Она не жаловалась. Вот только стеснялась своих натруженных ладоней и накачанных подъемом тяжестей мускулов — не ходила на девчоночьи посиделки. Зато за такие «каникулы» она зарабатывала себе на школьное платьице, фартук, простенькие туфельки, снимая эти заботы с маминых усталых плеч.

А после восьмого класса и вовсе оставила школу и устроилась в пошивочную мастерскую. Спросите: «Не хотелось ли Тамаре Владимировне позже все-таки продолжить образование, получить другую специальность?» Я тоже не удержалась от этого вопроса. Оказалось, однажды Тамара с подружкой Ниной Гамезовой поехали в Новосибирск и подали документы в техникум и даже поступили. Но не осталась там, одумалась: «На какие деньги в городе жить? И как там мама справится одна?» И вернулась в Болотное.

Семья по-прежнему жила очень бедно. Сама Тамара в то время носила платьице, перешитое из… рабочего халата уборщицы, правда, приделала к нему маленький белый воротничок.

Старшие дети подрастали, выбирали свой жизненный путь, крепче вставали на ноги. Надо заметить, никто из пятерых ребятишек многодетной семьи Гришененко не смог позволить себе получить высшее образование, все выбрали рабочие специальности. Но каждый из них умел трудиться на совесть, а это — главное.

Через некоторое время после описываемых событий наша героиня вслед за братьями, Николаем и Иваном, пришла работать на железную дорогу. Кстати, один из ее братьев, Иван Гришененко, унаследовал отцовский талант. Как и Владимира Николаевича, его называли мастер — золотые руки. Не только руководство депо, но и другие городские организации частенько обращались к нему как к великолепному слесарю. Шутка ли, когда в отделении Госбанка, случалось, теряли ключи от сейфа, решать проблему приглашали именно его.

Наша героиня устроилась весовщиком: прошла обучение и уже вскоре стала работать самостоятельно. Через какое-то время она была уже старшим весовщиком. В ее трудовой книжке появились первые записи о поощрениях (а всего их за долгую трудовую жизнь набралось 75!).
Работа Тамаре очень нравилась. Сложности и повышенная нагрузка ее не пугали — сказывалась рабочая закалка.

Так сложилось, что наша героиня довольно рано — в восемнадцать лет — вышла замуж. За железнодорожника. Иван Суглобов был деревенским пареньком, тоже хлебнувшим в детстве лиха. В шестнадцать лет он ушел из дома, чтобы самостоятельно зарабатывать себе на хлеб. Окончил железнодорожное училище в Топках, работал помощником машиниста в Серове, на Урале. К моменту их встречи с Тамарой в Болотнинском депо он успел отслужить на флоте, вернулся в Сибирь. Иван Тихонович работал помощником машиниста, а затем машинистом. Для нашей героини он был и остается не только любимым мужем, но и старшим товарищем (Иван старше на восемь лет), мудрым и опытным, способным дать толковый совет в самой непростой ситуации.

«Вечный» бригадир и настоящий трудяга
— Прихожу я как-то на работу в ночь. Требуется заполнить наряд. Написать, что надо сделать: с каких тупиков убрать вагоны освобожденные или груженые и в какие подать. Потом я должна передать эту бумагу диспетчеру. Сижу, пишу наряд.

Заходит начальник станции Владимир Иванович Логвиновский. Он всегда бывал на вышке у диспетчеров во время утренней и вечерней пересмены. Ну и, видимо, идя оттуда, зашел в товарную. «Разговор есть», — говорит.

Я внутренне напряглась. А в этот временной период как раз дорогу разделили на Западно-Сибирскую и Кемеровскую, и мы оказались на рубеже между ними — стыковая станция. Приемщиков уже набрали, а бригадира над ними пока не поставили.

Логвиновский продолжает: «Свою работу заканчивай. Будешь бригадиром пункта коммерческого осмотра поездов».

Я растерялась… «Да как же так! — говорю. — У меня же опыта меньше, чем у других. Я пришла после Маринкевич, после Лиды Поймановой… Не буду!» Уперлась, словом. А он так глянул на меня и говорит твердо: «Я знаю, что я делаю и кто мне нужен на этом месте. А будешь упрямиться — одному из нас здесь не работать! Завтра дашь ответ». И ушел. Я поначалу-то не сообразила. А потом и думаю: «одному из нас» — это же мне! Себя же Владимир Иванович не уволит… — рассказывает наша героиня.

Дело кончилось миром. Утром, когда они встретились после очередной пересмены, Тамара с дрожью в голосе произнесла: «Согласна!»

Чего боялась? Огромной ответственности.

— Семьдесят два человека в подчинении. Это же как начальник цеха! На таком месте человек грамотный нужен, с образованием. А у меня, кроме восьми классов и накопленного опыта, ничего. Ну, работу, допустим, я знала, но ведь должностные обязанности не исчерпывались решением только производственных задач. Там надо было с людьми уметь работать, занятия проводить, инструктажи… Первое время в этой должности я ночами не спала и, считай, не «вылазила» из Новосибирска — с отделения дороги и из управления, — вспоминает Тамара Владимировна.

Логвиновский в своем решении не ошибся. Некоторое время спустя он лично вручал Тамаре Суглобовой медаль «За трудовую доблесть».

Крепкий практик, она все же порой переживала из-за нехватки теоретических знаний. Наша героиня вспоминает такой эпизод. Приехал как-то в Болотную ревизор из управления. Суглобова подошла к нему с такими словами: «Виктор Григорьевич, меня надо увольнять…» «Почему?» — удивился тот. «Да как же… Вот книга «Погрузка и крепление грузов на открытом подвижном составе» — тринадцать глав, толстенная, а я ее не знаю…» «Не может быть, что не знаешь?! Зоя Егоровна Карих говорит, что у вас все «на отлично» сдают…» — засомневался тот. А она простодушно ответила как на духу: «Да я набрала плакатов и брошюрок: «Погрузка леса», «Погрузка колесных пар» и другие и везде подписала то, что важно. Например, на плакате про колесные пары — сколько подклинков требуется, какой выход стяжки, какое сечение проволоки… Наши работники видят это и легче запоминают...»

— Да вы умница! — всплеснул руками проверяющий. — Вы главное сделали. Да если бы я сам назубок ту книгу знал, наверное, уже бы в Москве работал… — засмеялся он.

Наше дело — выполнить поставленную задачу
Про свой характер Тамара Владимировна говорит, что с начальством не спорила, старалась смолчать, даже если с чем-то была не согласна: «Наше дело — выполнять поставленную задачу!» И тут же припоминает историю, как на одном из совещаний в присутствии заместителя министра она не удержалась и «шепнула» сидевшему рядом замначальника службы, что предложенные московским руководством изменения, на ее взгляд, невыполнимы…

— Предлагалось сделать так: прибыл поезд, мои приемщики его быстренько осмотрели, тут же составляем акт и вкладываем его в документы, чтобы они тут же «ушли» с поездом. Я и говорю: «Интервал между поездами 10—15 минут. Да где же мы успеем составить акты и вложить их?! Все убытки из-за задержки на нас лягут...» Зам меня выслушал, позвал Гендлина, мы втроем вышли в коридор, и я все по полочкам разложила. И Ефим Яковлевич Гендлин меня поддержал, озвучил наши сомнения заместителю министра. Тот оказался понимающим руководителем, не рассердился, даже какие-то уточняющие вопросы мне задал…

Она не только успешно решала производственные задачи, не раз выводила коллектив в победители соцсоревнования, внедряла рационализаторские идеи, но и постоянно была в гуще бытовых забот и проблем своих «подопечных». Одной работнице ребенка в детский сад пристроить надо. У другой проблемы с жильем. Третий не вышел почему-то на работу. «Оседлает» велик и помчится к нему домой выяснять причину…

Тамара Владимировна не рубила с плеча, если человек один раз оступился. Но и не нянчилась со злостными нарушителями трудовой дисциплины. На железной дороге, зоне повышенной опасности, шутки плохи. И ее уважали за прямоту, за отзывчивость, за личный пример в любом деле.

Кипучей энергии нашей героине хватало и на местком, и на депутатскую работу в городском Совете Болотного. Сегодня ее имя внесено в Книгу почета Болотнинского района.

С памятного семьдесят девятого года и до самого выхода на пенсию Тамара Владимировна проработала бригадиром пункта коммерческого осмотра поездов. Ее портрет часто висел в Красном уголке и на Доске почета. Работа, как говорит сама наша героиня, «без выходных и проходных». Устала. Но, даже достигнув пенсионного возраста, она не стала отдыхать — еще два года проработала дежурным по переезду.

Ветеранские заботы
Тамара Владимировна вышла на пенсию почти одновременно с таким же неравнодушным человеком — Тамарой Александровной Дворядкиной. Их обеих тут же «переключили» на ветеранскую работу. Дворядкину избрали председателем совета ветеранов, а нашу героиню — ее главным помощником. Однако примерно через год коллега нашей героини тяжело заболела и не смогла больше вести дела. Тогда председателем избрали Тамару Владимировну, и по сей день она не может передать эстафетную палочку кому-нибудь из более молодых ветеранов. Одни на здоровье сетуют, другие отнекиваются, мол, с внуками возиться надо, третьи вообще далеки от общественной работы…

Одно радует: ее помощница по ветеранским заботам — Галочка Бондаренко. Точнее, Галина Александровна.

— Она чуть позже меня пришла на дорогу, и меня поставили ее учителем. С тех пор мы вместе. Галина была замечательным агентом по розыску грузов. Трудоголик первой гильдии. Грамотная, знающая. Ни одного разъединения у нее не было! Она, кстати, почетный железнодорожник. Вот такая у нас Галя! — с гордостью говорит Тамара Владимировна.

Они с Галиной Александровной Бондаренко, Екатериной Николаевной Винник, Галиной Николаевной Воробей и другими замечательными труженицами — представители того удивительного поколения, которое и в юности ставило общественные интересы выше личных, и сегодня, несмотря на сменившийся политический курс, продолжают жить по тем же высоким принципам.

А ветеранские заботы обычные — помочь, поддержать и словом, и делом, поздравить с праздником, проявить участие.

— Люди пожилые, больные, часто падают духом… В такой момент важно найти нужные слова. В любом возрасте есть свои радости, а не только печали. Говорю: «Да, здоровье уже не то, но вы мудрая, опытная, вы со всем справитесь! Посмотрите, какая погода прекрасная, какой воздух свежий…» И, смотришь, человек заулыбается, по-новому глянет вокруг, — говорит Тамара Владимировна.

Смеется: до прошлого года еще носилась как самолетик. Одной женщине-ветерану надо ксерокопии сделать, а родных, кто бы мог помочь, нет. Ладно, побегу сделаю. О другой женщине надо с социальной службой договориться, чтобы навещали на дому, продукты приносили — звоню, договариваюсь.
Есть люди, которые не заявляют этого во всеуслышание, а просто живут по принципу: ни дня без доброго дела. Тамара Владимировна, безусловно, из таких. Она не ждет благодарности. Даже смущается ее. Признается, что просто не умеет жить по-другому. Помогла кому-то, и душа поет. А как без души?!

— Люблю шить, читать. Умираю без книг. А когда мне бывает лихо, я разгадываю кроссворды, — говорит Тамара Владимировна. — Это отвлекает от всех проблем, ухожу куда-то в невесомое состояние. А еще способ встряхнуться — это куда-то бежать, что-то срочное делать. Лежала — приболела. Позвонила мне одна наша женщина-ветеран: «Ой, что-то мне плохо, Тамара…» Я поднялась. И куда что делось?! Помчалась к ней и про хвори свои забыла…