Новосибирск 4.3 °C

Власть и личность

13.03.2012 00:00:00
Власть и личность
Кажется, что в России пропали... личности. Все больше какая-то мелькота скачет по разным экранам. У желтизны должны быть пределы Людей масштаба Сахарова и Солженицына попросту нет, если судить по нынешним СМИ. Даже тех, которых со снисходительным уважением можно отнести к ним. Да и о них рассказывают крайне редко, как будто боясь, что они воруют время у постаревших примадонн, организаторов совершенно идиотских соревнований и, конечно, у рекламы. Но для любого звучного сейчас имени, даже явно бесталанного, наше телевидение и пресса открывают ворота. Дурновкусие победило и интеллект, и культуру.

До сих пор читаю «Комсомольскую правду», хотя уже давно отторгаю первополосные материалы, публикуемые в ней. А они о том, какой популярный артист из нынешних удрал со своей свадьбы с другой девушкой, кто сколько раз женился и разводился, кто из них и что построил для себя, сколько потратил, заработал, с кем подрался и что заказал в ресторане. Признаюсь откровенно: это совсем не интересно. Скажу даже грубее: мне на это как читателю глубоко наплевать.

У желтизны с разными приколами и завлекалочками тоже должны быть пределы. Пусть и под напором власти, хотя автор этих заметок как писатель и журналист против, конечно, любых форм цензуры. Но с нынешней всеядностью примириться все равно не могу. Подташнивает.

«Людей жалко, но расстреливать надо»
В последнее время пресса, в том числе и любимая когда-то «Комсомолка», стала в своих публикациях уделять внимание палачам. В частности, Лаврентию Павловичу Берия, который, будто сочувствуя жертвам ГУЛАГа и террора, сообщал в опубликованном в газете дневнике, что «людей жалко, но расстреливать надо». Это «надо» было для меня как удар плеткой по глазам.

Среди родни автора публикуемых заметок, новосибирской и питерской, около двадцати человек пострадало под это зловещее «надо». Хотя родители, как и все остальные родичи, были убежденными и честными советскими людьми, без малейших прегрешений перед властью. Отец, Константин Вильгельмович Нотман, ушел на фронт советскую власть защищать в 16 лет.

Революционный романтизм вскружил голову и ему. Потом он окончил военное училище и петроградский университет. Преподавал в ЛГУ, занимал одно время пост декана.

В 1937 году его расстреляли в Магадане. Через месяц там же расстреляли его младшего брата, Михаила Вильгельмовича Нотмана, который был железнодорожным инженером, успевшим до ареста построить шесть мостов.

После войны нам, детям «врагов народа», войти в слой образованных людей оказалось непросто.

Семь лет на лесоповале
Но далеко не все выглядело безнадежно. Мы с братьями еще учились в школе, когда арестовали нашу маму и угнали в тот же ГУЛАг, где она, кандидат исторических наук, а потом (уже после реабилитации) и доктор наук экономических, профессор, семь лет работала на лесоповале и на щипке слюды. В число «врагов народа» попали и две ее родные сестры, профессионально изучавшие творчество Гоголя и Аксакова и историю своей страны. Что тоже было, как оказалось, опасным занятием.

А мужья их, конечно, были расстреляны или отсидели в тюрьмах десятилетия.

Еще один палач, «попавший» в прессу последнего времени, — это следователь Свердлов, родной сын того самого Якова Михайловича, который на заре советской власти был одним из первых лидеров страны. Где бы этот следователь ни появлялся после того, как главный палач с усами отправился на тот свет, везде мгновенно возникала зловещая тишина. Никто при нем даже говорить не хотел. Потому что редко кто из следователей не мучил так русскую и другую интеллигенцию на допросах в ГУЛАГе. Он терзал людей с особым тщанием и изобретательностью.

Учились с редким упорством
Вспоминая все это, повторю очевидное ныне обобщение: террор был природой советской власти. Даже в том случае, когда власть предпринимала совершенно справедливые и необходимые действия, что не признавать тоже попросту глупо. Например, именно при советской власти образование стало массовым и доступным. Такой тяги к знаниям в России ранее никогда не было. Дети рабочих и крестьян не просто учились с редким упорством, но даже с каким-то остервенением.

Всегда учитывая мандатные данные, власть тем не менее косо и снисходительно смотрела на то, что дети и из семей «врагов народа» учились в вузах и получали образование. Им, конечно, многое было недоступно и равенства возможностей не существовало. Однако высшее образование они все же получали. Пусть в вузах «второго плана», но получали. Например, с моим родным братом, Генрихом Войтоловским, мы окончили вузы, когда мама еще сидела в ГУЛАГе. И к тому времени, когда ее реабилитировали, у нас уже были дипломы.

Генрих закончил в столице Мосрыбвтуз. Тогда над абитуриентами, которые в нем учились, молодежь посмеивалась, считая, что это некий причал для посредственностей. Но, как ни странно, с годами этот вуз стал первоклассным. Ему в том числе помогло и то, что в нем осели профессура и другая интеллигенция, которая не устраивала власть в элитных вузах то по национальности, то по фамилии, то по радикальным высказываниям. Но студентам эта «особинка» пошла впрок. Изгнанные профессора в условиях террора и подозрительности власти оставались прекрасными педагогами. Помню, что в скромном педагогическом институте, где я учился, историю Англии преподавал академик Кон, а переводом с нами занимался Акопян, который в совершенстве знал восемь языков, в том числе и латынь.

Трагедии и успехи «соседствуют»
Плоды профессионального просвещения со временем сказались на учениках. Мой брат Генрих незадолго до смерти приехал из Москвы в Калининград, куда Мосрыбвтуз был из столицы много лет назад переведен, и увидел свой портрет на стенде «Наши лучшие ученики». Что ж, это было заслуженно — Генрих стал доктором наук, профессором, очень известным в стране мореведом, и его ученики... и книги работают поныне в Москве, Питере, Владивостоке и в том же Калининграде.

В России часто трагедии и успехи «соседствуют». Канувшая в Лету власть обращалась и со своими специалистами если не как с рабами, то уж точно, как с винтиками.

— Выбор для ученых часто был невелик, — сказал мне недавно Николай Леонтьевич Добрецов, академик с мировой известностью. — Это выбор между расстрелом и «шарашкой», покорным подчинением и бессмысленным в тех условиях протестом.

Чуть что — и исчезали в... никуда специалисты, которые или были гордостью нации, или имели все основания войти в узкий и бесценный слой интеллигенции.

Но, как ни странно, даже в таких рамках советская власть взращивала из своих, обученных, специалистов феноменальных по таланту и по вкладу в развитие страны личностей. Они преодолевали любые трудности и не изменяли самим себе ни при каких обстоятельствах. Вспоминая эти имена, назову прежде всего имя академика Андрея Алексеевича Трофимука.

Недавно к его столетию со дня рождения вышла в свет книга «Академическая когорта». Книга на редкость интересная и поучительная и, казалось бы, далеко стоящая от природы тотального террора. А вот все равно: Россия воспитывала не только бойцов, но и несгибаемых творцов, отмеченных судьбой редкостным талантом, волей и смелостью.

«Триллионер» с несдающейся душой»
Что их духовно питало и поддерживало, откуда эта сила самостоятельности и сопротивления всему тому, что было во вред народу и стране?! Простой ответ едва ли легко найти. Истоки патриотизма так же сложны у нас, как и истоки культуры. Они, вне всякого сомнения, вырастали и из природы самого советского строя, рабоче-крестьянского, и его интересов. То, что провозглашал этот строй, воодушевляло народные массы и звало не только к приобретению знаний, положим, или денежных средств, но и к самоотверженности, к жертвенности и к вере во власть. Она была своей, понятной. Власть хорошо знала жизнь, и ее перерождение замечалось народом медленно. Но хорошо знали жизнь страны и такие люди, как Трофимук. Они вышли из низов, бедняков. И, чтобы подняться, им пришлось многое пережить, несмотря на провозглашенные лозунги о светлом будущем и чуть ли не близком всеобщем счастье.

Андрей Алексеевич без матери остался в семь лет. А потом он остался без брата, которого убили. Еще один брат вместе с отцом колесил по станциям Западной Сибири, старательно выполняя самую тяжелую работу. Так что Трофимук хорошо знал с детства изнанку реальной жизни. Собственно, из этого знания и выросли для Андрея Алексеевича две прописи, которым он никогда не изменял. Первая: не отрываться от своего народа и помогать ему при всех своих регалиях и званиях. А их у него было так много... Они вроде бы вполне позволяли этому великому геологу не относиться столь трепетно и внимательно к просьбам и заботам других людей. Тем более что его вклад в развитие страны был попросту огромен. Свой давний, давно опубликованный очерк о Трофимуке я не зря назвал «Триллионер» с несдающейся душой». Потому что выгода для государства от знаний, открытий, работы Трофимука исчислялась миллиардами. Больше того, она оказалась... долгоиграющей. Например, Трофимук вместе со своими учениками и коллегами еще в 1960 году... впервые теоретически обосновал нефтегазоносный докембрийский период, из которого, в частности, вытекала и такая суть, что Сибирь попросту сидит на нефти. Суть, не устаревшая до сих пор и обогащающая и поныне науку и практику.

Еще одну пропись академика Трофимука можно сформулировать так: не отступать перед обстоятельствами, не сдаваться перед трудностями, если веришь в их преодоление, рисковать ради справедливости и правды. И даже тогда, когда опасность и поражение кажутся неотвратимыми.

Окончание в номере №44 от 14 марта

Вам было интересно?
Подпишитесь на наш канал в Яндекс. Дзен. Все самые интересные новости отобраны там.
Подписаться на Дзен

Новости

Больше новостей

Новости районных СМИ

Новости районов

Больше новостей

Новости партнеров

Больше новостей

Самое читаемое: