«Нам дороги эти позабыть нельзя»

— Приходим на урок: математика нет. Литература? И этого учителя нет — все в армии. А чуть позже и остальных забрали. Остались только две женщины, преподававшие географию и естествознание. Словом, десятый класс закрыли и сказали: «Ну, ребята, кто куда…» И тогда я сам стал преподавателем начальных классов в родной шаргинской школе, — вспоминает Степан Васильевич Скулкин.

Степа, так и оставшийся до войны «недоучкой», должен был срочно оставить все детские забавы и неожиданно для самого себя и для сорванцов, со старшими братишками которых еще недавно гонял мяч и играл в горелки, стать Степаном Васильевичем. Ребятня удивлялась и хихикала недолго — быстро признала его авторитет, втянулась в учебу, а там и полюбила. За спокойную и мягкую манеру объяснять, за внимание к каждому ученику (сейчас бы сказали, личностный подход) и за эрудицию — юный учитель знал много всего интересного!

Эти качества всегда будут выделять нашего героя, и неудивительно, что немалую часть своей жизни он отдаст общественной, партийной работе и руководящей деятельности — двадцать пять лет будет возглавлять работу машинно-счетной фабрики Западно-Сибирской дороги, имея в подчинении более трехсот человек.

Хотя педагогический труд, тяжелый, но благодарный, не был Степану в тягость, в мечтах своих наш герой видел себя военным инженером. «Я хотел поступать в НИВИТ. Это было престижно, патриотично и открывало большие перспективы, но неоконченный десятый класс не позволял мне сделать решающий шаг к своей мечте», — говорит Степан Васильевич.

Наступил сорок первый. А с ним пришли новые тревоги. И хотя каждый надеялся, что большой войны с Германией удастся избежать, все чувствовали, что тучи сгущаются. Тут уже было не до мечты. Надо было думать о стране, жить ее интересами, а пока… помогать родителям, ведь Степан был старшим из шести детей.

И все же (отметим, забегая чуть-чуть вперед) свою мечту наш герой воплотит. Не скоро. Спустя даже не пять и не десять, а значительно больше лет. Пройдя тяжкими дорогами войны, вернувшись, окончив десятый класс и партийную школу, поработав на политическом поприще, он поступит на заочное отделение в НИИЖТ уже будучи женатым человеком и даже отцом. И только спустя еще восемь лет, в течение которых будет грызть гранит науки без отрыва от работы в райкоме партии, Степан Васильевич получит долгожданный диплом об окончании экономического факультета и станет-таки инженером железнодорожного транспорта.

Школа молодых командиров
Но вернемся в юность нашего героя. Летом сорок второго Степана Скулкина призвали в ряды Красной армии. Однако на фронт наш герой попал не сразу. Новобранцев привезли в Омск, где им предстояло за ближайшие шесть месяцев пройти полный курс (в обычное время рассчитанный на два года обучения) 2-го Омского пехотного училища.

— Гоняли нас безбожно, — вспоминает Степан Васильевич, — восемь-десять часов плановых занятий плюс ночные броски, марши…

Признается: повезло с ротным. Толковый, знающий, спокойный, зря никого не дергавший, он вскоре вывел подопечных в лидеры — это была лучшая рота по училищу. Молодые парни, которым вскоре предстояло самим стать отцами-командирами, старались во всем брать с него пример.

На стареньком снимке из личного архива нашего героя, сделанном в Бердске незадолго до отправки на фронт, запечатлены дорогие его сердцу люди, в том числе ближайшие друзья Борис Сентябов и Володя Филиппов.

— Гляньте, какие мы тут красавцы! Чего стоили новенькие галифе, сапоги, а лычки на рукавах! Нас, троих друзей, направили в Бердск — в 21-й запасной стрелковый полк. Вот Борька, а вот — Володя. Знаете, как Володька цыганочку танцевал?! Изумительно! Тогда мы уже были командирами взводов в учебной роте — готовили младших командиров. Но уже в августе сорок второго, когда стал формироваться Сибирский добровольческий корпус, нас отправили в юргинские лагеря, — рассказывает Степан Васильевич.

В конце сентября целая вереница эшелонов везла сибиряков под Москву. В одном из вагонов ехал свежеиспеченный командир пулеметного взвода Степан Скулкин.

Первым серьезным испытанием для молодого командира стали сражения под городом Белым, когда его полк, попавший в окружение, с боями прорывался к своим. Затем были и другие сражения, но самым памятным стал бой на подходах к Смоленску в августе сорок третьего. Но до августа еще надо было дожить…

— Обстановка до Сталинградской битвы была тяжелейшая… В перерывах между боями мы читали газеты, так что знали: вся страна неимоверно напрягает силы, чтобы поддержать нас — все для фронта, все для победы. А еще лично для меня было чрезвычайно важно знать, что, несмотря на опасность, не раз грозившую Москве, Сталин не покинул столицу! — говорит Степан Васильевич.

Весной сорок третьего их часть направили под Гжатск для пополнения. К тому времени от роты, которой командовал наш герой, остался едва ли десяток солдат. После переформирования бывшему шестому корпусу было присвоено звание гвардейского и он стал 19-м гвардейским корпусом добровольцев-сибиряков.

— По-моему, как раз в это время мы узнали про подвиг Александра Матросова, которому посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза, — вспоминает Степан Васильевич. — Некоторое время спустя нашему соединению будет присвоено имя прославленного героя — полк станет 254-м гвардейским полком имени Александра Матросова! Если не ошибаюсь, одноименный полк и сейчас есть в Российской армии…

Как-то в полковой газете появилась заметка «Пулеметчики гвардии лейтенанта Скулкина». Увы, к сожалению, мама Степана, которой он высылал все памятные для солдата вещи — снимки, газеты — по какой-то причине не сумела их сохранить.

И орден на груди…
Летом 1943 года Степан Скулкин был уже командиром роты ПТР. Его бойцы били по врагу из противотанковых ружей. Расчет одного такого ружья состоял из двух человек. Во время похода они вместе носили его на плечах, поскольку ружье было длинное — почти два метра, и тяжеленное — килограммов восемь.

Во время войны в нашей армии применялись два вида противотанковых ружей: дегтяревское и симоновское. С симоновским, по словам ветерана, постоянно возникали проблемы, стоило только попасть песку в затвор, а вот дегтяревскому все было нипочем. Все бойцы Скулкина постепенно обзавелись именно дегтяревскими ружьями, в которых были абсолютно уверены.

— Заряжалось такое ружье металлотермической бронебойной пулей. Ее даже днем видно было, когда она вылетает из ствола… — говорит Степан Васильевич и будто мысленно снова оказывается там, на линии огня.

В преддверии Орловско-Курской операции их перебросили под Ельню. На подходе к городу полку была поставлена задача взять высоту 330, а также расположенную за ней деревню, сразу за которой находилась укрепленная линия немецкой обороны. С боем наши стрелковые роты при поддержке подразделения, которым командовал Степан Скулкин, сумели овладеть высотой, а вот деревенька, еще «живая» на карте, оказалась выжжена дотла, повсюду торчали лишь обугленные бревна и кучи пепла.

— Нам повезло, что уцелели окопы, вырытые немцами, чтобы держать оборону. Они нам очень помогли, особенно во время артобстрелов, — рассказывает Степан Васильевич.

Враг, не желая смириться с потерей господствующей высотки, обрушивал на подразделение Скулкина одну атаку за другой. А в перерывах между ними в ходе массированных обстрелов, казалось, терялась грань между небом и землей… В одну из редких минут затишья Степан попросил бойцов раздобыть для него в соседних подразделениях пулемет «максим». Бойцы тут же выполнили просьбу командира.

— Я снял с пулемета щиток, чтобы угол разворота был больше. Конечно, пошел на дополнительный риск, но о своей безопасности в такую минуту думаешь меньше всего… В голове только одна мысль крутится: главное — отбить следующую атаку.
К рассвету стало стихать. Бойцы, оказав помощь раненым, коих уже насчитывались десятки, стали доставать котелки и ложки в ожидании ротной кухни, которая, по слухам, была уже на подходе. После выматывающего боя хотелось не только перевести дух, но и подкрепить тающие силы. Однако тишина оказалась обманчивой.

Поутру враг бросил вперед танковые части. Вот тут уже заговорили противотанковые ружья, а «максима» нашему герою пришлось отставить в сторону — против мощной техники пулемет был бессилен.

— Моя дурость была в том, что, увлекшись боем, я в азарте драки не менял своей позиции… И то ли снайпер выследил, то ли шальная пуля попала, но в какой-то миг мне разворотило руку и ударило в голову. Кровь залила лицо... Резкая боль в правом глазу. Словом, ребятки тут ко мне подбежали, кликнули санитаров…

Раненого Степана Скулкина на волокуше, прицепленной к собачьей упряжке, вывезли в полевой госпиталь. Затем были несколько госпиталей, сложные операции и вердикт хирургов: руку, хоть и серьезно покалеченную, сохранить удастся, а вот глаз утрачен.

Несмотря на столь серьезные ранения, домой наш герой вернулся не скоро. По излечении он прослужил еще два года во Львовском военном округе и демобилизовался лишь в конце декабря сорок пятого. А о том памятном бое в ночь на 11 августа сорок третьего года ему и сегодня напоминают не только старые раны, но и орден Отечественной войны, который он получил в Москве из рук заместителя Председателя Верховного совета СССР Николая Шверника.

На трудовом фронте
Бравый, несмотря на последствия тяжелого ранения, старший лейтенант Степан Скулкин вернулся с войны домой лишь в сорок шестом. Работать наш герой, по-прежнему намеревавшийся связать свою жизнь с железной дорогой, пришел в Инское вагонное депо. Будучи холостым, проживал на квартире у дяди, тоже железнодорожника — Егора Федотовича Скулкина.

Его как человека военного назначили помощником начальника депо по строевой части. Очень скоро Степан встретил свою любовь, женился. Словом, обзавелся семьей — крепким тылом.

Какое-то время Скулкин работал замом по строевой начальника депо Григория Васильевича Огуя, но его молодой кипучей энергии хватало и на активную общественную деятельность. Вскоре товарищи избрали его секретарем комсомольской организации. А месяцев через восемь он уже был освобожденным секретарем комитета комсомола.

Когда на железнодорожном транспорте были организованы политотделы, Иван Павлович Севастьянов, работавший секретарем Первомайского райкома партии, предложил Скулкину стать инструктором политотдела.

Только человеку, родившемуся в Советском Союзе и позже, может показаться, что нашему герою повезло — тихая кабинетная работа. На самом же деле работа инструктора — постоянное кипение в гуще событий, поездки, встречи, не считаясь с личным временем.

В свою первую ознакомительную поездку по подведомственному участку, растянувшемуся от Инской до Промышленной, Степан отправился с энтузиазмом комсомольцев двадцатых годов, рискуя простудиться в своей тоненькой шинельке в полувагоне грузового поезда (пригородных тогда ходило мало, а ждать Степан не хотел). «Застыл, конечно, страшно, — с улыбкой вспоминает Степан Васильевич, — но, видимо, фронтовая закалка, когда мы сутками лежали на снегу, выручила — не заболел. Это сейчас чуть дунет — и кашель привяжется. А тогда я крепким был».

Степан Васильевич в свое время не только успешно окончил высшую партийную школу, но и школу рабкоров областной газеты и в дальнейшем активно сотрудничал не только с «Советской Сибирью», но и с «Вечерним Новосибирском», ярко и интересно рассказывая на их страницах о трудовых достижениях родного коллектива. Он писал о производственных успехах железнодорожников Инской, о выполнении семилетнего плана, о соревновании коммунистических бригад. Даже такой сложный жанр, как фельетон на злободневные темы, был ему подвластен.

Еще через два года нашего героя избрали третьим секретарем Первомайского райкома партии. В этой должности он проработал еще пару лет, а там подошло время долгожданного ниижтовского диплома и наш герой вернулся на железную дорогу, только уже в другом качестве — инженером-экономистом.

Начальник фабрики
Степана Васильевича Скулкина приняли в аппарат инспекции по контролю исполнения приказов начальника дороги и МПС. А примерно через два года, в 1965-м, партком и лично начальник ЗСЖД Николай Порфирьевич Никольский предложили Скулкину возглавить работу дорожной машинно-счетной станции.

— Сначала они назывались фабриками, потом машинно- счетными станциями, а года четыре-пять назад их функции взял на себя дорожный вычислительный центр, — рассказывает Степан Васильевич, — Какая задача была? Выйти на результат. Надо отметить, что я принял фабрику не в лучшем состоянии: оборудование старое, тесно, мебель никудышная, у оператора — только чернильница-непроливашка и ручка, которой он проставляет расстояние в каждом документе…

Чтобы машинный язык сработал, эти данные потом переносились на перфокарту. Операторы по перфорации набивали карточки, затем передавали их в машинный цех, где стояли табуляторы, каждый по тысяче килограммов весом (сейчас на ВЦ современные машины стоят, говорят, они всего три-четыре килограмма весят).

Причем сначала карточки надо было отсортировать по грузам, по направлениям… Словом, работа непростая, требующая знаний, профессионализма и высокой внимательности. А тут и помещение тесное, оборудование старое, мебель старая, зарплата небольшая и, естественно, народ злой…

Ну я и пошел в партком, в профком, говорю: нельзя в таких условиях работать! И руководство пришлось побеспокоить. Написал Николаю Порфирьевичу Никольскому докладную, в которой описал все как есть, ничего не утаил. Так он на совещании даже пошутил по этому поводу: «Ну, Скулкин мне такую докладную написал, я читал — чуть со стула не свалился…» Посмеялся-посмеялся, а сам всерьез взялся за начальника стройуправления и начальника финуправления: поручил им решить вопрос. И перемены начались.

Наш герой провел большую организаторскую работу. Во- первых, пристройку сделали, во всех помещениях провели ремонт, причем сумели так организовать дело, что ни на час не прекращали работы. Какое-то время пришлось подышать строительной пылью, но ремонт стоил того.

— Мебель новую после ремонта поставили и настроение у людей сразу изменилось. Да, забыл упомянуть, — смеется Скулкин, — еще для операторов сделали доплату в двадцать процентов из фонда начальника дороги!

И все же, даже несмотря на доплату, труд операторов не считался престижным. Наверное, поэтому в коллективе, насчитывавшем более трехсот человек и состоявшем в большинстве своем из женщин, почти всегда наблюдалась нехватка кадров.

— У нас кадровиком была Мария Демьяновна Денисюк — аккуратистка! У нее уже возраст был солидный. Мне главный кадровик управления дороги частенько говорил: «Ну что ты старую женщину держишь?!» А я говорю: «Она лучше любой молодой. Такая ответственная, внимательная и добросовестная!»

Она ходила по школам и приглашала к нам на работу девочек, уговаривала. Хороший оператор получался только через год при условии постоянных, добросовестных занятий. Как на гармошке играть учатся — постоянная тренировка, чтобы пальцы вслепую работали. Так и здесь.
Вот она ходила, рассказывала, убеждала. Смотришь, две-три придут. А через полгода у них уже что-то получается, уже почти норму дают… — вспоминает наш герой.

Степан Васильевич проработал в этой должности ни много ни мало четверть века и с нее ушел на пенсию. Сегодня он почетный железнодорожник, почетный ветеран ЗСЖД. А главным своим трудовым достижением считает то, что вывел коллектив в передовые. Говоря образно, снова взял и защитил «свою высоту».

За это время мы сделали коллектив передовым. Дважды получали знамя МПС. А знамя своей дороги еще чаще — пять или шесть раз, — с гордостью говорит ветеран.