«Шла за мной, не плача и не споря...»

…Родился Павел 23 декабря 1909 (5 января 1910) года в Зайсане (ныне Республика Казахстан). Отец — учитель, выходец из среды семиреченских казаков.

Окончил школу в Омске в 1925 году, затем несколько месяцев проучился во Владивостокском университете. Здесь Павел знакомится с местными литераторами: Рюриком Ивневым и Львом Повицким, близкими друзьями Сергея Есенина. Высокий, загорелый, красивый парень из Прииртышья напомнил им покойного поэта. Ивнев и Повицкий устраивают литературный вечер Павла Васильева, не напечатавшего еще ни строчки. И вечер проходит с колоссальным успехом.

В 1927 году Павел Васильев приезжает в Сибирь. Вначале в Новосибирск, затем — в Омск, где выступает на литературных вечерах. Его печатают и наша «Советская Сибирь», и омский «Рабочий путь», подборка стихов поэта выходит в журнале «Сибирские огни», № 4, 1927 год. По мнению критиков, Павел Васильев объединил в себе две духовности: европейскую и азиатскую.

В августе 1927 года Павел перебирается в Москву, где поступает на рабфак искусств. Здесь он публикуется в московских журналах, выступает с чтением собственных стихов. И — одновременно приобретает репутацию хулигана, близкого по духу и стилю поведения Сергею Есенину, которого высоко чтил. За короткое время он напишет десять поэм, из которых будет опубликована только одна — «Соляной бунт». В 1934 году против поэта разворачивается травля. Васильева обвиняют «в пьянстве, хулиганстве, белогвардейщине и защите кулачества», к компании присоединяется и Максим Горький, который предлагает «изолировать» поэта. В 1935 году Павел арестован по доносу, осуждён за «злостное хулиганство», весной 1936 года освобождён. В феврале 1937 года вновь арестован и 15 июля приговорён к расстрелу по обвинению «в принадлежности к террористической группе», якобы готовившей покушение на Сталина. Расстрелян в Лефортовской тюрьме 16 июля в 1937 году. Ему было всего 27 лет. Похоронен Павел Васильев в общей могиле «невостребованных прахов» на новом кладбище Донского монастыря в Москве. Посмертно реабилитирован в 1956 году.

Личную жизнь поэта тоже сложно назвать идеальной. Первая жена Павла Васильева, Галина Анучина, родом из Сибири и некоторое время проживала в Новосибирске. Историю их непростых взаимоотношений раскрывают письма, которые передал «Советской Сибири» Павлодарский дом-музей Павла Васильева. Все документы, которые вы прочтете, публикуются впервые.

Летом 1930 года Павел Васильев и омичка Галина Анучина стали мужем и женой. Недолгим было счастье Галины. Павла притягивала Москва, только в столице он видел будущее своей поэзии, только здесь мог состояться как поэт. Галина жила в Омске. Позже об их отношениях было много пересудов. Любил ли Павел Галину? Почему оставил с ребенком на руках?

Ей было нелегко, но Галину согревали теплые письма мужа и лепет её единственной дочурки, которую она боготворила. Наталья была очень похожа на своего безрассудного отца.

Из Павлодара семья Васильевых переехала в Омск. Павел печатался в омских изданиях, сотрудничал с журналом «Сибирские огни» города Новосибирска, бывал в редакции журнала. Там он и познакомился с Евгенией Анучиной. Она писала рассказы, была талантлива и красива. Как-то раз Евгения приехала в Омск, где жили её сестры Люба и Галина. Павел в это время гостил у родителей. Евгения случайно встретила Павла и пригласила его к себе домой. Юный поэт быстро нашел общий язык со старшей сестрой Любой, во время разговора вошла младшая — Галина. Павел смутился, «онемел», как вспоминала Евгения, но только на миг, потому как через мгновение он сочинил экспромт, который тут же прочитал:

Ах, Галина, ты, Галина,
Не девчонка, а малина.
Малинка-смородинка,
Над губою родинка.

Так они встретились. Галине было в то время 17 лет. В этот день они долго бродили по городу. Для нее это была не первая встреча с Васильевым.

Евгения Анучина — средняя сестра, была писательницей. В доме постоянно собирались литераторы. Замуж Евгения вышла за Ивана Шухова, поэта в юности, а затем всемирно известного писателя. И Галина очень много читала, любила поэзию. В доме родителей была прекрасная библиотека.

Вот что пишет дочь поэта Наталья Фурман:
«Галина Анучина из мирка Пушкина, Тургенева и других великих, чьи книги она прочла в отчем доме, оказалась в великолепной компании молодых поэтов и прозаиков, членов Омской ассоциации. Тут она и продолжила свое литературное образование. Галя была музыкальна, посещала поэтические вечера. Когда в 28-м году услышала, как молодой курчавый паренек, бледнея, басил нараспев «Желтые пески», она была сражена, влюбилась в васильевское слово. В своих воспоминаниях она пишет: «Он был красив, статен. Я полюбила его сразу». На этом вечере Галя замешкалась, отстала от подружек. На крыльце стоял он, не один, конечно, но других она просто не видела. Галина прошмыгнула мимо, а Павел посмотрел ей вслед и сказал: «Как стрела».

Но тогда Павел не обратил внимания на юную девочку. А сердце Галины в первый раз учащенно забилось. Она была беззаботной, веселой, постоянно смеялась от избытка молодости, радости и любви. Сейчас же будущий поэт взглянул на нее другими глазами. Они часто встречались. Бродили по улицам, сидели в палисаднике дома Васильевых, часто ходили на берег Иртыша.

Так мы идем с тобой
и балагурим.
Любимая! Легка твоя рука!
С покатых крыш церквей,
казарм и тюрем
Слетают голуби и облака…
Закат живет в повечеревших
водах,
И самой лучшей из моих
находок
Не ты ль была? Тебя ли я
нашел,
Как звонкую подкову
на дороге…

Эти строки Павел посвятил Галине в 1930-е годы.

Павел Васильев и его друг поэт Николай Титов были командированы от журнала «Сибирские огни» для сбора материалов по Сибири. Галина провожала поэта в путь. Павел тогда ещё не строил серьезных планов в отношении девушки. Перед юным поэтом раскрывались неизведанные дали…

Чайки мечутся в испуге,
Я отъезду рад, не рад —
Мир огромен,
И подруги
Молча вдоль него стоят.
Что нам делать?
Воротиться?
День побыть — опять
проститься —
Только сердце растравить!
Течь недолго слезы будут,
Все равно нас позабудут,
Не успеет след простыть…

После отъезда Павла Галина поступила в художественно-промышленный техникум. Павел жил в Москве, в Омске бывал наездами. Евгения Анучина, а затем Галина решила также переехать в Москву. После приезда Галины они вновь стали встречаться и решили пожениться.

Вот как об этом рассказывает писатель Михаил Никитин: «Павел Васильев заправским франтом предстал… в белой рубашке с отложным, жестко накрахмаленным воротником, в белых же штанах из так называемой рогожки и в безукоризненно белых башмаках, начищенных зубным порошком… Меловая помазка на обуви была наложена столь щедро, что если бы не свойственная Павлу крадущаяся рысья походка, вокруг ног его на каждом шагу непременно вскуривалась бы меловая дымка.

— Ты опять в Омске? — удивился я. И, не дожидаясь ответа, восхищенно прибавил: — И с виду — прямо жених.

— Я и есть жених,— рассыпаясь дробным смешком, ответил Павел. Он сказал, что девушку, на которой он собирается жениться, я, между прочим, отлично знаю. Имени её он всё-таки не назвал…»

Галина должна была окончить техникум, Павел жил в Москве. Встречались редко, но сердце Галины согревали письма мужа.

«Здравствуй, Галина!
Я в Кзыл-Орде. Здесь страшная жара, много дынь, арбузов, яблок, персиков, миндаля. Катаюсь в степи на верблюдах и лошадях, пью кумыс — загораю, крепну.

Скоро выезжаю на Аральское море — буду ездить на шхунах, уничтожать рыбу… Ах, как здесь хорошо, Галинка, как хорошо. И как жаль, что тебя нет со мной. Но ничего, ведь, я надеюсь, это ненадолго? Верно?
Целую. Павел».

Галина тоже писала часто. Порой даже не зная, куда отправить письмо, так как Павел был в разъездах. Видимо, письма терялись. Павел забеспокоился…

«Галина!
Стало невозможным, что ты не пишешь. Стало душно и так нехорошо, тревожно на душе, что хоть всё бросай да топись. Галина, что такое, почему? Неужели ты сама не хочешь писать мне, отвечать мне, разговаривать со мной… Горько, больно — вот всё, что могу сказать.

Неужели и в самом деле всё так глупо и бездарно скроено на свете? Почему я такой нескладный, нелюбимый и несчастный…

Ну, скажи, Галина, почему ты не пишешь мне? Уже не любишь? И не любила? И всё это так — чепуха, ветер? Да? Да говори ты, ради Бога! Ответь. Пожалей меня хоть на часок, на минутку… Я был бы бешено рад, если бы знал, что не потерял тебя. Весточку… маленькую весточку, Галина! Ты не представляешь, как я буду целовать эту маленькую бумажку, исчерканную твоей прелестной рукой, твоей воздушной рукой, твоей обожаемой рукой!

А если позовешь — все брошу и рванусь из Москвы в Омск — к тебе!

Неужели ты понять не можешь, что я схожу с ума, что мне дьявольски тяжело…
Павел».

Р.S. Перечитал письмо. Прости за многое в нем, но я искренен. И главное — я люблю тебя. П.

Ноябрь 1930 г. Москва.

После ответа Галины Павел успокоился и уже в следующем письме он пишет:

«Галина! Твоё письмо подействовало на меня лучше всякого лекарства.

Я снова полон энергии, жажды деятельности… ты для меня, Галечка, — теплое дыхание, ты для меня — всё. Теперь, как никогда, я чувствую, что мы должны быть с тобой вместе. Где бы я ни был, на Арале, на Балхаше, на Мурмане, — я всюду буду думать о тебе со всей нежностью, какая мне только доступна… Вот стихи, посвященные тебе. Написал когда ехал на Арал.

И имя твоё, словно старая
песня,
Приходит ко мне. Кто его
запретит?
Кто его перескажет?
Мне скучно и тесно
В этом мире уютном,
где тщетно горит
В керосиновых лампах огонь
Прометея —
Опалёнными перьями
фитилей...
Подойди же ко мне.
Наклонись. Пожалей!
У меня ли на сердце пустая
затея,
У меня ли на сердце полынь
да песок,
Да охрипшие ветры!
Послушай, подруга,
Полюби хоть на вьюгу,
на этот часок…
Если всё, как раскрытые
карты, я сам
На сегодня поверю — сквозь
вихри разбега,
Рассыпаясь, летят по твоим
волосам
Вифлеемские звёзды
российского снега.

Вот и всё. Пустяки по существу. Важно не это, важно то, что мы скоро встретимся. Жду этой встречи с нетерпением.
Целую. Павел».

…Галина заканчивает учебу. Павел торопит, чтобы она быстрее приезжала в Москву. Наконец-то в ноябре 1931 года Галина приехала, а уже третьего декабря они получили телеграмму от писательницы Мальвины Марьяновой с приглашением в гости.

Галина приехала без гроша. Гонорары Павла не могли обеспечить достойную жизнь, поэтому жили трудно. Сначала жили у Евгении. Сестра, чтобы помочь молодоженам, отдала Галине новое пальто. Пальто было продано, на эти деньги они сняли комнату. Но их не особо огорчало безденежье, главное, что счастливы вместе.

4 марта 1932 года Павел был арестован. Чтобы не волновать Галину, он придумал срочную командировку. Павел прислал ей записку на квартиру сестры Евгении:

«Галечка, милая!
Посылаю тебе денег. Жди меня две недели, т.к. я неожиданно и срочно вынужден выехать по очень важному литературному делу.

Дорогая, прости, что не мог известить тебя заранее. Целую тебя, ненаглядная моя.
Павел».

Васильева осудили на три года условно, и в мае 1932 года он был отпущен. Средств для проживания не было. Бытовые проблемы терзали душу. Павел вынужден был искать постоянную работу, пристраивать свои стихи. В это время его познакомили с Иваном Гронским, редактором журнала «Новый мир».

Гронский представил Павла Луначарскому, Куйбышеву. В доме Гронского, где Павел часто бывает, он знакомится с видными деятелями литературы, поэтами, художниками. Его поэзия восхищает слушателей. Жизнь закрутила Павла. В Москве у него налаживалась своя жизнь… Галина по-прежнему жила в Кунцево. Постепенно семейная жизнь дает трещину. В доме Гронского Павел познакомился с Еленой Вяловой. Сначала это были дружеские встречи, приятельские застолья, затем они стали встречаться. Павел чувствовал свою вину перед Галиной, чувствовал, что отдаляется от неё.

В декабре 1932 года он увозит Галину в Омск, в дом своих родителей, и через год возвращается в Москву. Жена провожала его на перроне, ещё не зная, что навсегда. Павел, видимо, уже тогда принял решение остаться в Москве, хоть ему было очень жаль Галину. В поезде он думал о ней:

По снегу сквозь темень
пробежали
И от встречи нашей
за версту,
Где огни неясные сияли,
За руку простились на мосту.
Шла за мной, не плача
и не споря,
Под небом стояла, как в избе.
Тёплую, тяжёлую от горя,
Золотую притянул к себе.
…Звезды Семиречья шли
над нами,
Ты стояла долго, может быть,
Девушка со строгими
бровями,
Навсегда готовая простить…

Москва встретила поэта прежней суетой, он много работал, тяжесть разлуки с Галиной давила сердце, но он знал: только в Москве он добьется успеха. Он надеялся стать признанным поэтом.

Не добраться к тебе.
На чужом берегу
Я останусь один, чтобы
песня окрепла,
Всё равно в этом гиблом,
пропащем снегу
Я тебя дорисую хоть дымом,
хоть пеплом!
Я над теплой губой обозначу
пушок,
Горсти снега оставлю
в прическе — и все же
Ты похожею будешь
на дальний дымок,
На старинные песни,
на счастье похожа!..
Но вернуть я тебя ни за что
не хочу,
Потому что подвластен
дремучему краю,
Мне другие забавы и сны
по плечу,
Я на Север дорогу себе
выбираю!

У Павла есть всё: его поэзия, талант, уже некоторая известность, покровительство издателя Гронского и любовь Елены. Но и о Галине, которая ждала ребенка, не забывает:

«Здравствуй, дорогая моя Галина!
Напрасно ты беспокоишься о том, что я не думаю о тебе, забыл о тебе, живу с другой и т.д. Всё это глупости…

Как живешь, милая? Жалуешься на то, что скучно! Ничего, Галина, скоро увидимся. Вот роди мне сына или дочку, а там весна, лето…

Наша — весна, наше — лето, наша жизнь».

Но слова звучат уже не так убедительно… Он обещает приехать, беспокоится о Галине и о будущем ребенке, просит её не волноваться. Но среди обещаний, сам того не замечая, сознаётся в своем грехе.

«Ах, Галя, я часто думаю о нашем ребенке и молю Бога, чтобы он не наказал меня и не обидел моего сына или дочь…»

В другом письме он пишет: «Я страшно боюсь, как бы что-нибудь не случилось с тобой, с ребенком…».

10 апреля Галина родила дочь Наталью.

«Здравствуй, Галина!
Поздравляю с рождением дочери. Целую тебя крепко. 26 апреля я получаю билет и двадцать восьмого выезжаю в Омск. Дам телеграмму. В случае задержки тоже дам телеграмму. Но вперед предупреждаю, что, во-первых, пробуду в Омске по многим обстоятельствам не больше двух-трех недель… и, во-вторых, по возможности, привезу мало денег — хорошо, если найду… Так бы я хотел вообще уехать отсюда в Сибирь навсегда, но, увы, «Соляной бунт» (новая моя поэма), старые грехи и деньги не позволяют мне этого сделать.
Целую тебя тысячу раз, твой и навечно твой Павел».

Галина живет в семье родителей Павла. Её полюбили как родную дочь. Потом её пригласила к себе старшая сестра Люба. Она была окружена заботой сестры и зятя, но переживала, страдала из-за Павла, не хотелось верить, что он оставил её навсегда.

«Галина знала Павла совсем другим: нежным, предупредительным. Она помнила, как вела себя, словно принцесса, позволяя мужу хлопотать по хозяйству и ухаживать за ней», — напишет позже Наталья Павловна, дочь поэта.

«Милая Галина!
Миллион раз собирался послать тебе письмо. Много раз садился писать и бросал, потому что чувствовал — выйдет сплошная мерзость (ведь как я перед тобой виноват!)

Галюсик, верь не верь — несмотря ни на что, я всё-таки только одну тебя люблю, и рано или поздно (я постараюсь поскорее) мы будем вместе…

Не сердись, Галина! Не изменяй мне, а то мне будет очень горько. Не обращай внимания на то, что я тебе не отвечаю, пиши мне, я люблю и целую твои письма… Галька, милая, верь мне хорошему и не верь мне плохому. Я люблю тебя, Галька…»

Галина бессильна была что-то изменить. Она любила Павла, без него жизнь, казалось, потеряла всякий смысл. Она пишет сестре Евгении:

«Очень хочется умереть, и доводы о том, что надо жить, становятся всё слабее. Ведь у меня нет совершенно никаких импульсов жизни. Я потеряла себя. И ужасаюсь, и стыжусь себя. Кто я? Мне только немного страшно, не знаю, перед Богом это или перед своей совестью. Как оставить ребенка? Ведь я его родила…»

А Павел пишет:

Вся ситцевая, летняя,
приснись,
Твоё позабываемое имя
Отыщется одно между
другими,
Таится в нем немеркнущая
жизнь…
…Свидетельствую —
ты меня
Опутала, как мне хотелось.
Опутала, как вьюн в цвету
Опутывает тело дуба.
Вот почему, должно быть,
чту
И голос твой, и простоту,
И чуть задумчивые губы.
И тот огонь случайный чту,
Когда его кругом так мало,
И не хочу, чтоб,
вьюн в цвету,
Ты на груди моей завяла…
…Не знаю, близко ль,
далеко ль, не знаю,
В какой стране и при луне
какой,
Веселая, забытая, родная,
Звучала ты, как песня
за рекой…
Мой голос чист, он по тебе
томится
И для тебя окидывает высь.
Взмахни руками, обернись
синицей
И щучьим повелением явись!

В этих строках и тоска, и нежность, и боль потери. Поэт еще раз прощается с Галиной и молит её присниться ему, хотя бы во сне. Родители Павла звали Галину к ним. Она пообещала приехать в Омск вместе с дочерью. Обещал приехать и Павел.

Павел приехал раньше, и не один, а с Еленой Вяловой. Родители Павла встретили вторую жену холодно. Отец Николай Корнилович сказал сыну:

— У нас есть одна сноха — Галина.

Павел с Еленой поплыли на пароходе в Павлодар, к деду Матвею. Вскоре в Омск приехала Галина с маленькой Натальей. Прожила в Омске зиму. Ждала писем от Павла. Писем не было. В 1935 году Павел приехал сам. Это была последняя встреча Галины и Павла.

«Оставив меня с бабушкой, мои родители пошли в Железнодорожный сад, к месту их свиданий в прошлом, и долго там говорили. Мама вспоминает, как он сказал ей: «Галечка, только то время, когда мы были с тобой и у нас вовсе не было денег, я был счастлив».

А ещё он сказал ей (это я знаю от мамы), что лучше им пока не жить вместе. Теперь ясно, что отец имел в виду. Ведь уже было опубликовано «Письмо двадцати» в газете «Правда». Ничего хорошего это не сулило и Павел ожидал худшего».

После встречи с Павлом Галина уехала в Новосибирск. Последнее письмо пришло в 1936 году. Об аресте Павла в 1937 году Галине сообщила свекровь Глафира Матвеевна.

В 1938 году Галину вызвали в милицию для беседы. Кто-то донес, что она была женой «врага народа». В семье Васильевых забеспокоились, брат Павла, Борис, срочно был послан в Новосибирск, откуда увез Наташу в Омск.

После ареста Николая Корниловича, отца поэта, Галина забрала дочь опять к себе в Новосибирск. Глафира Матвеевна с семьей уехала к сыну Виктору в Екатеринославку. Связь с семьей Васильевых у Галины оборвалась. Она одна воспитывала дочь. Началась война. Галина работала в Новосибирске по своей специальности — технолог по деревообработке на строительстве авиазавода, затем — в деревоотделочном цехе. Жили трудно. Скудное питание, жалкая одежда. Галина жила замкнуто, поглощенная своими мыслями, своим горем.

Наталья Павловна вспоминает те годы:

«И ещё одно воспоминание детства — сиблаговцы. Их водили через наш поселок дважды — утром и вечером. Кругом охрана с овчарками. Моя мама, бедняжка, просыпалась ещё в темноте, хватала меня на руки и бегом на завод. Меня — в детсад при заводе… Мама работала по 14 часов ежедневно, без выходных. Сильно голодали. Паек (за месяц) съедали за один-два дня. Потом обходились куском хлеба. Грызли жмых. Мама отдавала всё мне, себе оставляла чуть-чуть и заболела тяжелой формой дистрофии. Её прекрасное лицо было обезображено. В больнице она пролежала долгое время. Меня приютила тетя Люба».

Шло время. Наталья окончила 10 классов, поехала в Москву к тете Жене. Окончила МАИ. По распределению ей были предложены Новосибирск или Рязань. В Новосибирск она ехать не хотела, хотела быть ближе к Москве, поэтому выбрала Рязань.

На одной из наших встреч Наталья Павловна с болью вспоминала: «В Рязани я жила одна, работала. Всё было нормально, но потом я стала очень часто болеть, мне вызывали «скорую», однажды отказали ноги, я не могла ходить. Прилетела из Москвы тетя Женя с продуктами, деньгами, выхаживала меня. Она написала письмо маме в Новосибирск, чтобы она бросала всё и приезжала в Рязань, т.к. я просто пропадаю. Мама бросила всё: работу, комнату и приехала в Рязань.

Мы вначале снимали клетушку в 4 кв.м, затем, когда мама устроилась на работу, нам дали комнату».

Устроилась Галина в отдел главного технолога. Работа была сложная, с частыми командировками в Москву. Заработная плата была небольшая. Но она не жаловалась. Скромную Галину в коллективе любили и руководство, и сослуживцы. C работы она ушла по болезни. 17 сентября 1968 года Галины Анучиной не стало, ей было тогда 57 лет.

Только в 60-х годах стало известно имя Галины Анучиной как жены Павла Васильева. Сергей Поделков, друг поэта, включил в сборник стихотворений Павла Васильева стихи-посвящения Галине Анучиной. Но издания этой книги она не дождалась. Галина похоронена в Рязани. На установленном надгробье высечены строки Павла:

«И имя твоё, словно старая песня, приходит ко мне,
Кто его запретит? Кто его перескажет?..»

Любовь КАШИНА, директор Дома-музея Павла Васильева..
Материалы полосы подготовила Светлана ГАВРИЛОВА.

Новосибирск—Павлодар—Новосибирск.