Жизнь по морзянке

В каждой строчке — тире да точки

На отдаленных якутских метеостанциях Международный день метеорологии отмечается очень просто: получает человек, на ней работающий, поздравительную телеграмму азбукой Морзе, ну а дальше — по желанию. Хочешь — сто граммов, хочешь — на дискотеку. Правда, до дискотеки далековато — километров пятьсот. Впрочем, потанцевать можно и дома, если электричество есть.

М-2-Восточная спрятана в семистах километрах от Якутска. Впрочем, считается, что она еще находится недалеко от цивилизации, поскольку — на федеральной трассе Якутск — Магадан. Другим, таежным, приходится потуже. До ближайших населенных пунктов не добраться. А если вдруг аппендицит?

— Если вдруг аппендицит, то тут уж повезет — не повезет, — рассказывает метеоролог Юлия Астанкова. — Успеет «борт» — санитарный самолет — прилететь, тогда живым останешься, нет — значит, судьба у тебя такая.

Юлия и Александр Астанковы не так давно вернулись из Якутии домой, в Новосибирск. Познакомились, кстати, там же: Александр работал на метеостанции Восточная, а Юлия — на соседнем Агайкане. Сейчас Юля работает метеорологом в Толмачевском аэропорту, Александр — на охранном предприятии. Но что бы там ни говорилось о якутских трудностях, о том периоде и о любимой работе могут вспоминать часами. Правда, в их воспоминаниях — нет-нет да «проблемный» эпизод проскочит.

…Приспичило как-то одной женщине рожать, да еще и поздно вечером. По рации вызвали борт, но пока суть да дело, роды уже начались. Пришлось врачам все по той же рации объяснять испуганному мужу, что нужно делать. Врачи прилетели — а на метеостанции «готовый» ребеночек. Удобно, в общем-то. Маму с дитем забрали и увезли в больницу, а бедного отца на время оставили одного — отдыхать от пережитого стресса и продолжать вести метеорологические наблюдения.

При пожаре — сплавляйтесь по реке

Нужно сказать, подобными случаями богата жизнь метеорологов практически любой отдаленной станции.

— Я приехала в Якутию совсем девчонкой, сразу после училища, — рассказывает Юля. — Пришлось многому научиться — и рыбу ловить, и петли на зайца ставить, и мхом окна утеплять, и дрова рубить — печки ведь топили и дрова сами заготавливали. Идешь на речку Нюя рыбу ловить, мороз — минус сорок, а лед толщиной в метр. Пешней продалбливаешь его и час рыбачишь. Единственное — страшно было, когда волки выли — вдруг придут? Но прежде всего пришлось учиться отвечать самой за себя, не рассчитывая на чью-то помощь, и ценить других людей, тех, которые рядом. Помню, как у моей соседки — а обычно на каждой станции в деревянных домиках живут по две семьи — заболел зуб. В больницу уехать ну никак не получается, таблетки тоже почти закончились. Она и говорит: вырывайте мне зуб сами! Привязали ее к кровати, зуб — к толстой нитке. А она посмотрела на эти приготовления — и в обморок! Так зуб и не вырвали. Хорошо, что у нее отпуск начался, улетела в Якутск. А в остальном все как везде. И люди такие же.

На гидропосту, где измеряют уровень воды, проводят химический анализ и все, что связано с водой, жила многодетная семья. Мама заболела и уехала в Новосибирск со старшей дочкой, а двух маленьких сыновей оставила с мужем. Неизвестно, как за детьми ухаживал папа, но, по крайней мере, купанию-умыванию их не уделял особого внимания. Собрался он как-то в командировку, а детей на время решил оставить Астанковым.

— Таких чумазых детей я в жизни не видела! — качает головой Юля. — Я их мыла в пяти водах. Стали ребятишки чистыми, красивыми. Час походили, на глазах опять стала грязь проступать. А запах — ужас просто. Пока я их одежку отстирала, думала, задохнусь.

На каждой якутской метеостанции есть инструкция: «В случае пожара нужно взять с собой ценные бумаги, продукты, одежду, радиостанцию и сплавляться по реке до ближайшего населенного пункта. В случае паводка поднять на крышу все ценные бумаги, продукты и одежду и пережидать наводнение на чердаке или на деревьях».

— А у вас были паводки? — спрашиваю я Александра.

— На моей памяти, за пять лет — ни разу. Так только, мелочи: максимум походим по пояс в воде. Но это же не паводок! А вот у Юли в двадцати километрах от станции был пожар, горела тайга, так они накладывали мокрые повязки на лицо, чтобы было чем дышать, и работали так же. Знали: никто не прилетит из-за трех человек. Хорошо, что пожар обошел стороной. А вот медведи на некоторые метеостанции заходят — это не выдумка. Бывали случаи.

Мистика за спиной

В Якутии, как и везде, та же система: восемь раз в сутки ходить на площадку, даже если мороз за шестьдесят, «минус пятьдесят пять — это еще нормально». А вот приборов, может быть, больше да компьютеров нет: до сих пор все метеорологи пользуются азбукой Морзе.

— С этой азбукой Морзе какая-то мистика происходила, — рассказывает Юля. — Ложишься спать, выключаешь все приборы — тишина. Только голову на подушку, и слышишь: тук-тук-тук-тук… Морзянка! И все говорили, что им то же самое чудится. До сих пор не знаем, что это было. А еще первое время иду до метеоплощадки, позади — шелест. Оборачиваешься — никого, идешь — снова то же самое. Потом уже догадалась — это мое дыхание на морозе кристаллизуется. Мы даже туристам фокусы стали показывать: наливаешь кипяток в кружку, выходишь на улицу, всплескиваешь воду вверх — она моментально превращается в кристаллы: шумно и красиво.

— А туристов много было?

— Достаточно. Причем в любое время года. И особенно много иностранцев. Смешные — все расспрашивали, удивлялись: почему нормальный свет только четыре часа в сутки, а потом — только двенадцать вольт. «А компутэр есть?» Отвечаешь: «Найн. Морзе-Морзе». «Нэт?!» Туалет — на улице: многие наши женщины, в общем-то, так свое здоровье и потеряли. Воду добываешь изо льда, колешь на мелкие кусочки — и на печку. Продукты привозят один раз в год, зато много. И холодильника не надо — хоть маленький, но плюс.

Смысл жизни — у порога

— А я помню, как из Красноярска пешком шел боговерующий лет сорока, с бородой, в поношенной одежде, — добавляет Александр. — Остановился у меня. С собой — Библия, немного вещей, денег — нет совсем. Я ему задал бестактный вопрос:

— Зачем тебе это нужно?

— Я много грешил, пил, гулял и в один прекрасный момент понял, что жил неправильно, — ответил он. — Бросил все — и пить, и курить, пошел в церковь, стал верить в Бога. Узнал, что через эту трассу гнали священников на Камчатку, вот я теперь и иду по следам предков, хочу что-то постичь в этой жизни.

— А если медведь задерет?

— Значит, судьба у меня такая, я ведь божий человек.

Переночевал у меня, ушел. Должен был вернуться домой опять этим же маршрутом. Но больше я его не видел. Жив или нет — даже и не знаю. Ребята передавали по рации, что видели его на реке Лене.

Канадцы на велосипедах заезжали в феврале, с ними девушка русская, вроде бы в качестве переводчика. Где на великах проехать не получалось — ехали на вездеходах. Останавливались, раскладывали палатки, разжигали костер. Мне это не понятно: зачем, чтобы что-то понять в жизни, нужно ехать из Ванкувера на велосипедах? Смысл жизни всегда рядом, у порога, можно сказать.

— А ты для себя что понял?

— Там, в Якутии, и решил. Все просто: на станции ты один, и только от тебя зависит, чтобы на ней было все в порядке и чтобы работа тоже была в порядке. В общем, каждый должен понимать: надеяться нужно только на себя, уверенным нужно быть в себе. Поэтому и хочу обратно в Якутию. Там думается лучше, как видите. Вчера вот звонил, узнавал — что и как там. Сказали: «Хотите — приезжайте, работа есть».

— Но там же, говорите, тяжело!

— Да, снег в августе ложится: как-то, помню, проснулся — красота. Снег выпал по колено, хоть снежки лепи и снежных баб. «Ну вот, — думаю. — Зима, слава богу, началась». И тут вспомнил, что второе августа по календарю… А на площадку летом идешь с собаками, потому что медведи кругом, до приборов руку вытянешь — рука становится черной от комаров. Спишь даже под пологом. Но все равно хорошо! Такая природа: сопки, река, тайга вокруг… Красота нечеловеческая! Но главное — свобода. И полярное сияние. Его не забыть: раз увидишь — и как магнитом тянет посмотреть снова и снова. За пять лет, несмотря ни на какую погоду, мы лишь три дня не передавали сводку: из-за северного сияния были помехи в эфире. А так ведь все время занят — нам, метеорологам, скучать некогда.

Вот так ведь и работают люди в XXI веке. Везде вокруг станции стали оснащать новым оборудованием, а в тайге, скорее всего, долго еще ничего не изменится: там компьютеры ни к чему пока — Интернета-то все равно нет…