С поклоном к Митричу

Чай фигуру не портит

Митрич хоть и сияет во все стороны, но постоянно недоволен — такой характер. Павла Волкова с ним познакомил пасечник. Ужасно вредный, но не без доброты. Летними вечерами, когда пчелы ложились спать, он любил пить чай с медом. Само собой — из самовара. Вокруг лес, пасека, цветы и звенящие звуки… Красота. И тут Волкова занесло на пасеку: захотел меда купить. Остался пасечник без самовара. А почему подарил — все-таки непонятно. То ли археолог-коллекционер сильно уговаривал, то ли надоел просто гость пасечнику, и чтобы отвязаться…

Суетиться не надо…

Вот и названный именем прежнего хозяина самовар недоволен: на пасеке-то был один, как король, а здесь, в квартире Волкова, их целая армия. И каждый, поди ж ты, со своей индивидуальностью.

«Самоварная болезнь» Волкова началась так. Как-то отправился он с группой друзей-археологов на Дальний Восток. Пришел на речку, сел на бережку, смотрит — что-то плывет… А это — старинный самовар, похожий на металлическую лепешку. Обычный человек, может быть, бросил бы искалеченный самовар обратно в реку, а у Волкова специальность такая — подбирать все древнее. Оказалось, что самовар Найденыш родом из XIX века, тульский, изготовлен на фабрике братьев Шемариных. Так река принесла археологу новое увлечение.

Самовар починили, начистили и стали из него пить чай. Днем — копание земли, вечером — чай под разговоры о вечном. Так и повелось — ни одна экспедиция теперь не обходится без самовара. Их обычно два — большой и пузатый Начальствующий — для одного Волкова, а маленький Народный — для всех студентов. Каждый раз — соревнование: кто быстрее натопит свой самовар. Выстрел из ракетницы — старт, второй — финиш. Студенты радуются: думают, что обхитрят своего руководителя — у них-то самовар маленький и воды, соответственно, меньше. Но не тут-то было — Волков не лыком шит, у него свои секреты. Зато о водке и пиве даже никто и не вспоминает. Так хорошо, что алкоголь совсем не нужен: к чему эти примитивные развлечения, когда есть самовар? Начальствующего Павлу подарил друг, найдя его на чердаке у бабушки. С тех пор прошло двадцать лет.

— Процесс топки — настоящее искусство, — рассказывает Павел. — А вот топить углем — совсем не искусство, это удел несчастных горожан, которым приходится его покупать. А в тайге — шишечки, самые красивые, березовые дровишки, можжевеловые веточки. Самовар нужно ублажить, чтобы он не погас от обиды. Не торопиться при этом — торопится тот, кто жить не умеет. Ведь раньше по присутствию самовара в доме и количеству выпитых чашек чая определялось умение жить, благосостояние семьи. Раз много чая пьешь, значит, время у тебя есть, значит, душу свою содержишь в гармонии. А если ты все время суетишься, бегаешь, то так и будешь бегать всю жизнь. А здесь, у самовара — общение, семья, ребятишки.

Настоящий чай — из леса

Плохих самоваров не бывает. Бывают капризные, бывают добродушные — всякие бывают. Просто к каждому нужен свой подход, любовь и ласка. Митрич, как уже было говорено, вредный, он не любит торопливых людей. Самовар по имени Пузатый — добродушный. Московские — молчаливые, тульские — разговорчивые. У них у всех есть имена. Мужские, конечно: самовар — мужского рода.

— Самовар — это не продукт, — говорит Волков. — Самовар — это общение. За едой русские люди не разговаривали, говорили за чаем, за самоваром. Это символ Дома. К сожалению, две группы людей нанесли урон самоварному развитию в России: металлисты и пионеры. Пионеры — понятно: им надо было рекорды по сдаче металлолома устанавливать, чтобы их отряду имя героя присвоили. А металлисты на самоварах зарабатывали. Однажды мне пришлось в одной деревне поставить им кучу бутылок с условием, что они мне будут отдавать старинные самовары. Всякую ерунду предлагали, но один раз все-таки мне повезло.

Так в доме Волкова появился еще один самовар — Имперский. Гордый красавец, уверенный в будущем. На нем сверкает лик императора. Перед таким робеешь немного и не станешь говорить ненужных слов. С Митричем не сравнить. Но, как ни странно, все старинные самовары работают, а современные, электрические — ленивые: поработают какое-то время — и на покой.

— Потому что раньше люди делали их для души, создавали, можно сказать, — рассуждает Волков. — А советские — производили, ради зарплаты над ними трудились.

Павел Волков не жадный: за несколько лет он нашел больше пятидесяти самоваров и большую их часть раздарил. Из одного, большого, пьют чай ребятишки из православной гимназии, многие разъехались по друзьям, знакомым. Дело-то не в количестве.

Коллекционер работает в институте археологии, практически на чердаке. На деревянной полке вперемежку со всевозможными камнями, какими-то деревяшками — целый полк дорогих коробочек с чаем. Выбирай на вкус.

— Только это все — баловство, — скептически комментирует Волков. — Настоящий чай должен быть совсем другим. Чай — это не еда. Чай — это особый мир. Чашка за чашкой, и вот мало-помалу во всем существе разливается неизъяснимое удовольствие: тепло становится жить на свете, легко и весело на сердце. В легких облаках вьющегося пара вереницей мелькают фантастические лица: воображение уносится за тридевять земель, словно в пору детства, когда засыпаешь под сказки бабушки и, засыпая, уносишься в волшебный мир, в котором живут и Баба-яга, и Василиса Прекрасная, и Кощей Бессмертный. Вот только такой чай мы пьем нечасто. Сходите летом в лес. Душистая мята, смородиновый лист, череда, брусника, душица, малина, земляника — в лесу есть все. Простор для творчества невероятный. Только листья нужно предварительно обработать: листья рассыпают в тени на сутки, толстым слоем, пока они не станут вялыми; листья скручивают между ладонями рук, пока не выступит сок. Размятые листья высыпают на противень или горячий камень и держат так пять-шесть часов, после этого — сушка в печи минут 30–40.

Самоварные голоса

…По реке, вниз по течению, плывет лодка. В ней — Волков, его друг-археолог и еще один друг — самовар. Из лодки клубится дымок. Они плывут из современного мира в прошлое. Пьют чай.

— Современный культурный человек может себе позволить слегка отстраниться от современности, а вот если он откажется от прошлого, то это уже будет полное отсутствие культуры, — рассуждает Павел. — Есть вещи прошлого как отголоски других эпох, как напоминание о тех людях, которые жили задолго до тебя. Разговаривали, смеялись, пили чай из самовара.

Волков ждет, когда наступит правильный момент закипания воды, прислушивается — самовар, когда нужно, издаст правильный звук: один поет, другой разговаривает на разные голоса. Если звенит — уже поздно, вода перекипела, чай получится хуже.

Лодка причалила к берегу. В маленькой татарской деревушке уже все знали археологов. Они часто покупали в ней молоко и хлеб, а в свободное от этого время охотились за самоварами, уже ненужными хозяевам. Настоящая самоварная охота не требует денег. Если покупать — это уже совсем другое. Слухи распространяются быстро, и в этот раз, как только Волков ступил на берег, к нему подошел пожилой глава деревни и произнес:

— Позвольте вам передать в подарок самовар.

— За что? — удивился Волков, не ожидавший такого хода событий.

— Мне нравятся русские, которые не пьют водку, — ответил глава.

Водку археологи пили, но умеренно, так что самовар достался по праву. Так и появился рядом с Митричем другой — пузатый, фасонистый, красивый до невозможности, с резными ручками — одним словом, Красавец.

Под Новый год у семьи Волковых свои традиции: вынести самовар на улицу, вскипятить его на костре, а пить чай уже дома. Благо, что дом двухэтажный и дворик небольшой — нести недалеко, никого кипятком не обольешь. А потом Волков, как и все домостроевцы, усаживает семью за круглый стол для общения и воспитания. Впрочем, они настолько привыкли, что им это даже нравится. Как и друзьям, с которыми он раз в год собирается для этого же дела в Ботаническом саду. Друзья приносят сушки, варенье, одеваются красиво. А Волков смотрит и радуется. Своей «самоварной болезнью» он уже заразил многих, даже иностранцев. Так что если увидите экспедицию археологов с самоваром — это все Волков виноват. Правда, у него и других увлечений много — книги пишет, находки находит, путешествует. Живет себе человек интересной жизнью и других к этому приучает. И бережет все то, что досталось от предков. Потому и самовары к нему приходят сами, можно сказать: жить-то хочется…