Храм её величества

— Ух, ты — Марк!

Мы обнялись, как и положено русским в дальнем зарубежье при встрече. Хотя сразу оговорюсь: всё, что касается этнической, как сейчас говорят, принадлежности, за границей условно, потому что в каждом из нас намешано столько, а уж у Марка — подавно. Не зря же он выбрал, в конце концов, местом жительства историческую родину — Израиль. Но вот русские парни встретились…

Мы столкнулись с ним на крыльце «Гранд-отеля» в египетской Хургаде, куда довольно большую группу российских журналистов пригласила известная туристическая компания якобы для участия в международном симпозиуме. А на самом деле — просто получить хорошую рекламу за не такие уж и большие деньги почти в мёртвый сезон — в июле, когда пальмы в Египте укутывают от палящих лучей солнца так, как у нас, в Сибири, садоводы на зиму одевают редкие сорта яблонь.

Марк всегда поражал меня своей удивительной цепкостью к жизни. Ему всегда удавалось отломить от её общего пирога лучшие куски, где бы он ни был. Немало лет назад в Новосибирске он был одним из немногих, кто догадался организовать на базе популярного кафе видеосалон. А его подпольная контора задолго до разрешённых кооперативов вовсю торговала кассетами с записями известных зарубежных ансамблей. Потом он куда-то исчез, говорили, что его видели в самом Бруклине. Но позже выяснилось, что он окопался-таки в Иерусалиме, организовал на телестудии популярную русскоязычную передачу и вскоре женился вторично — первая жена наотрез отказалась менять родину.

«Гранд-отель» погружался в вечернюю прохладу. С горного хребта потянуло свежим ветерком. Электронный муэдзин пропел с минарета вечернюю молитву. Марк разглядел и поднял с белоснежного тротуара гигантского зелёного богомола.

— Смотри, какой кузнечик!

Я напомнил ему анекдот про муху, которую еврей выловил в супе и, обсосав, продал китайцу.

Марк хмыкнул и бережно завернул богомола в носовой платок:

— Тогда на закуску сгодится. Пошли!

«Гранд-отель» хотя и именовался пятизвёздным, но на самом деле в нём были номера и похуже, в которых разместили нас, журналистов. Марк здесь обитал, разумеется, в других условиях.

Его трехкомнатный «люкс» произвёл на меня впечатление. Из холодильника он достал всё необходимое для встречи старых знакомых. Богомола он залил водкой в стакане. И мы с удовольствием чокнулись. Особенно я: всё привезённое с собой давно закончилось, и даже спецмагазинчик в аэропорту для иностранных туристов — на спиртное в Египте табу — давно отоварил нас с обязательным позорным штампом в паспорте: взято!

— Круто! — повёл я глазами. — Хорошо зарабатываешь! И каким же опиумом эфира ты торгуешь сейчас для еврейского народа?

— Не-е-ет! На мои шекели это не потянуть! Это Изольда. Она у меня соавтор, а главное — хороший гинеколог. Её припарки популярнее и живее вод Мёртвого моря! Завтра прилетает.

— Ну а как там, в Новосибирске? Зара Корниенко, наверное, до сих пор в эфире? Милая Тартилла! — почти искренне вздохнул он.

Я рассказал ему всё, что представляло интерес для профессионала-журналиста. И когда здоровенная бутылка финской водки обмелела наполовину (интересно, сами трезвенники-финны тоже пьют из таких?), и мы, наконец, хорошо согрелись в холодильнике кондиционера, он вдруг спросил меня:

— А ты знаешь, когда ты умрёшь?

Я закашлялся.

— Ну тогда по-другому спрошу: ты знаешь, сколько проживешь?

— Не задумывался, — увильнул от прямого ответа я.

— Зря: в нашем возрасте всем пора об этом подумать! Я вот знаю точно: мне осталось ровно десять лет и несколько копеек!

И Марк поведал мне душещипательную историю.

Под Луксором, это те же древние Фивы, есть погребальный храм царицы Хатрупшат. Несколько лет назад на подмостках прямо перед ним состоялась мировая премьера «Аиды», афиши которой до сих пор можно встретить в гостиницах.

— Ты знаешь, — рассказывал он, — именно здесь я впервые понял, почему первая и, скажем так, современная цивилизация зародилась на берегах Нила. Жизнь бесконечна, и наивно было бы полагать, что мы чуть ли не единственные на белом свете. Я уверен, что авторы «Воспоминаний о будущем», Рейнл и фон Деникен, на верном пути: мы лишь песчинка в необозримой чёрной пустыне Вселенной, которая только представляется таковой. И одному Богу известны её очертания. Впрочем, как и жизни тоже.

Какому это Богу известно? Да какая разница! Их здесь, вокруг Красного моря, собралось сразу трое, своеобразная, так сказать, троица: Иегова, Иисус и Аллах. И, я думаю, война не от них идет. Боги вполне уживаются. А вот тот, кто в тени, — нехороший человек! Там наверху, как и везде, — луч света и чёрная дыра. Лучик промелькнул — дыра проглотила. Вопрос только в том, когда мы все в чёрной дыре окажемся…

Ну так вот. Царица Хатрупшат сильно, как и все правители, себя любила. И такие упокои себе ещё при жизни отгрохала, что иным фараонам-мужикам и не снились. Гид что-то нашей группе на иврит вперемежку с русским лопочет, а я отошёл в сторонку и смотрю: хорошо вымощенная дорога от шоссе, где машины стоят, вверх к храму, что в самом предгорье, поднимается. Метров четыреста, наверное. И пришла мне в голову интересная мысль. Жара — градусов пятьдесят. Тени вообще нет — солнце в темя. Загадал по легенде страшноватую загадку: добегу четырехсотку до автобуса меньше чем за минуту — время ещё со школы помнил — проживу двадцать лет. Не пробегу — у Изи денег хватит ящик домой отвезти.

Рванул. Слышу, Изя кричит: «С ума сошёл! Бог самоубийц не любит!» Но было уже, как говорится, поздно. Бегу чуть под гору, но в легких хрипит, в глазах пламя пылает. Добежал, упал перед автобусом. Боби-охранник меня внутрь затащил, бутылку холодной воды на голову вылил. Минут через двадцать Изя пришла, не смотрит на меня, но молчит, что-то сообразила, наверное.

Обедали мы в ресторане на открытом воздухе. Посреди столов довольно объемный бассейн. Разомлевшие немцы бултыхаются. Они только дома сдержанные и строгие. Я тоже разделся и нырнул. И — спазм страшный. Всё внутри в комок жуткой боли сжалось, и я ко дну… Вытащили, вкололи, очухался. Значит, не судьба — примета сработала!

С тех пор, а это десять лет прошло, мы сюда почти каждый год приезжаем. Здесь относительно дёшево. Море чище, чем где бы то ни было, — промышленности нет. В прошлом году вместе с Макаревичем на подводную охоту ходили. Это вон там, подальше к рифам. Он тоже любит бывать здесь. А я был около него вроде Санчо Пансы.

…Мы вышли закурить на балкон. По морю к восходящей полной луне бежала жёлтая рябая дорожка. Под тентом на площадке среди столов в луче прожектора в ослепительно белых одеждах исполняла танец живота девушка. Курортный люд одобрительно подбадривал её аплодисментами. Над нами разразилась абсолютно чистая ночная бездна без дна. Миллиард звёзд.

— Храм её величества Вселенной! — высокопарно заметил Марк.

Рано утром наша группа уезжала на автобусе в Каир на экскурсию. Пока, как водится, получали сухой паёк, выуживали опоздавших, я снова увидел на крыльце Марка. Он вышел встретить свою Изольду, она прилетала рейсом из Тель-Авива. Уж не знаю, почему он не поехал в аэропорт, но я спросил его о другом:

— Слушай, Марк, а зачем ты это сделал тогда в Луксоре? Ведь действительно рисковал жизнью, не мальчик уже!

— Я же сказал тебе вчера, что хотел знать, сколько ещё проживу! Есть такая примета, понимаю, что глупо, но всё-таки… Вы в России все живёте по наитию — куда кривая вывезет! И русским всё время нужен властитель дум. А я не хочу. Мне нужна собственная программа. Как только окопался на земле обетованной, сказал себе: всё, больше я не совок! Отныне каждый мой шаг будет точно выверен. И этот рывок в Луксоре был последним рискованным предприятием в моей жизни.

Ко входу в отель мягко подкатил микроавтобус, и из него выпорхнула великолепная аккуратненькая Изя. Я всегда завидовал людям, которые, несмотря ни на что, даже на несколько часов беспорядочного пути умеют содержать себя в нужной форме. У Изи был уложен каждый волосок, каждый ноготок светился перламутром. Они картинно обменялись поцелуями, Марк представил меня по-английски.

Водитель начал выгружать желтые Изины чемоданы из натуральной кожи. Их было неправдоподобно много, и они были похожи на толстые старые книги в переплетах из телячьей кожи, какие я видел в ГПНТБ в отделе редких изданий. Интересно, подумал я, насколько дороже содержимое этих чемоданов, которые сами по себе, по моим меркам, представляли целое состояние? Хорошо ценят в Иерусалиме здоровье женских органов!

Швейцар с готовностью оттаскивал чемоданы в вестибюль. Я заметил, что ни у кого из служащих отеля даже мысли не возникло спрашивать у Марка или его супруги визитную карточку гостя. Попутно вспомнил, что один из множества каналов кабельного телевидения в отеле — израильский. И мой сосед по номеру возмущался, насколько бездарно по сравнению с Масляковым ведет программу, подобную КВН, ведущий, как две капли воды похожий на Майкла Дугласа.

Деньги примеряют и одновременно разделяют нас всех. Они создают свой табель о рангах. И любая ненависть, подумал я, вспыхивает от разницы в количестве рублей, долларов, шекелей. И дружба, и услужливость тоже. И даже любовь. Я знал многих женщин, отнюдь не проституток, которые искренне влюблялись в богатых или просто влиятельных людей. Впрочем, почему только женщин? Всякое бывает. Смешно, но деньги имеют свойство руководить даже нашими самыми сокровенными чувствами…

В Каире около пирамид погонщики верблюдов всеми правдами и неправдами заставляли туристов сесть в седло хотя бы сфотографироваться. Потом верблюд поднимался, и ты волей-неволей вынужден был совершать небольшую поездку за пару долларов. Один из погонщиков, с умными и печальными глазами, заговорил со мной по-русски. Я кататься не хотел, но дал ему доллар и попросил честно сказать, откуда он знает русский. Оказалось, что учился в Одесском лётном училище. И что же — нет более подходящей работы? Наверное, есть, но, разумеется, не в авиации — годы ушли. Но здесь, в Гизе, он совсем неплохо зарабатывает. Строит даже собственный дом.

Вечером на обратном пути в Хургаду (а это опять несколько сот километров — нагрузка на водителя автобуса дикая) у нас лопнуло колесо. К счастью, заднее. Я вспомнил Маркову притчу о дороге к храму Хатрупшат и подумал, что было бы нелишне знать, сколько же тебе осталось.

На авось живут не только в России.